Другое большое здание находилось на Гордон-стрит, сотрудники называют его просто «Гордон», так же как штаб-квартиру – «Чарльз». Еще два здания МИ-5 расположены на Корк-стрит («Корк») и Мальборо-стрит («Мальборо»).

Управление состоит из шести отделов, разбросанных по этим зданиям. Тоже разумно, но неудобно, тем более что некоторые управления имеют отделы в разных зданиях. Чтобы избежать ненужной беготни, все службы соединены защищенными телефонными линиями с системой идентификации номеров телефонов, по которым ведутся разговоры. В управление «А» входят следующие отделы: политический, технического обеспечения, административный, картотека, банк данных, юридическая служба и служба наружного наблюдения. В последней работают высококвалифицированные специалисты всех возрастов – мужчины и женщины, отличающиеся своей изобретательностью и умением прекрасно ориентироваться где бы то ни было.

Даже противники признавали, что наружников МИ-5 на их территории не обойти.

В отличие от разведки (МИ-6), где в ходу американизированный жаргон, контрразведка МИ-5 пользуется служебным жаргоном британских полицейских. Здесь избегают терминов типа «оперативники наблюдения» и называют группы слежки «топтунами».

Управление «В» занимается вербовкой, кадрами, проверкой благонадежности, повышениями, пенсиями и финансами, в частности зарплатой и текущими расходами.

Управление «С» занимается вопросами безопасности государственного аппарата, включая охрану чиновников и зданий, безопасности фирм-подрядчиков, выполняющих оборонные заказы и обеспечивающих услуги связи, вопросами военной безопасности, тесно сотрудничая со службой безопасности министерства обороны, а также вопросами саботажа и его профилактикой.

Раньше было и управление «D», но по каким-то, понятным только самим функционерам Службы безопасности, причинам оно было давно переименовано в управление «К». Один из отделов этого самого большого управления называется просто «Советский» и подразделяется на отделения сбора информации, оперативное и боевого расписания. Другой отдел этого управления занимается странами социалистического лагеря, который включает в себя такие же три отделения. Кроме того, в составе управления есть аналитический и агентурный отделы.

Легко догадаться, что управление «К» направляет свои немалые силы на отслеживание огромного числа агентов из СССР и социалистических стран, работающих или пытающихся работать под прикрытием различных посольств, консульств, миссий, торговых представительств, банков, информационных агентств и коммерческих фирм, которые терпимое британское правительство разрешило насажать по всей столице, а в случае с консульствами и по провинции.

Также в составе управления «К» имеется скромный офис, где служит один-единственный офицер, задачей которого является осуществление связи между МИ-5 и ее родственной службой МИ-6. Этот офицер фактически является человеком «шестерки», прикомандированным к Чарльз-стрит для выполнения своих связных обязанностей. Офис называется просто отделение К.7.

Управление «Е» (здесь алфавитная последовательность восстанавливается) имеет предметом своей деятельности международное коммунистическое движение и его сторонников, которые могут пожелать посетить Великобританию с какими-либо гнусными целями, а также доморощенных коммунистов, которые могут пожелать выехать за границу с аналогичными намерениями. В этом управлении есть также отдел Дальнего Востока, который имеет резидентуру в Гонконге, Нью Дели, Канберре и Веллингтоне, и отдел территорий, который ведет ту же работу в Вашингтоне, Оттаве, островах Вест-Индии и других столицах дружественных государств.

И, наконец, управление «F», к которому и принадлежал Джон Престон по крайней мере до сегодняшнего утра, занималось политическими партиями как крайне правыми, так и крайне левыми. В его составе еще два отдела – аналитический и агентурный.

Управление «F» размещалось в Гордоне на пятом этаже, именно сюда в свой кабинет и пришел этим январским утром Джон Престон. Он не думал, что его доклад, представленный три недели назад, поможет ему стать любимчиком Харкорта-Смита, но он надеялся, что доклад попадет на стол генерального директора сэра Бернарда Хеммингса.

Он был уверен, что Хеммингс сочтет нужным довести информацию и выводы, содержащиеся в докладе, до председателя Объединенного разведывательного комитета или заместителя министра внутренних дел, курирующего МИ-5. Заместитель, возможно, показал бы его министру, а тот, в свою очередь, – премьер-министру.

Записка, которую он обнаружил у себя на столе, когда вернулся, убедила его в том, что такого не произойдет. Прочитав ее, он откинулся на спинку кресла в глубоком раздумье. Он готов драться за свой доклад, ответить любому начальству на все вопросы, которые возникнут; он развеет все сомнения, так как убежден в своей правоте. Он ответит за все, но как начальник F-1 (D), а не как сотрудник другого отдела, куда его намерены перевести.

Если его переведут, то уже новый начальник F-1 (D) должен будет поднять вопрос о его докладе, но коль скоро это будет явный протеже Харкорта-Смита, то он не сделает этого.

Престон позвонил в картотеку. Да, доклад зарегистрирован. Он отметил регистрационный номер для возможных справок в будущем.

– Что значит «ДЗ»?! – не веря своим ушам, переспросил он. – Ладно, извини. Я знаю, ты тут ни при чем, Чарли. Я просто удивлен, вот и все.

Он положил трубку и снова откинулся, раздумывая о происшедшем. Его мысли о начальнике были не в ладу с субординацией, но они не выходили из головы. Возможно, размышлял он, если бы доклад пошел наверх, все бремя легло на Нила Киннока – лидера оппозиционной лейбористской партии, которому это вряд ли бы очень понравилось.

Кроме того, возможно, что на следующих выборах, максимум через семнадцать месяцев, лейбористы победят, и Брайан Харкорт-Смит лелеет надежду, что одним из первых актов нового правительства будет утверждение его генеральным директором МИ-5. В его нежелании обижать нынешние власти и тех, кто может прийти на смену, нет ничего удивительного. Так поступают слабые, робкие честолюбцы, для которых бездействие выгодно.

В МИ-5 помнили дело бывшего генерального директора сэра Роджера Холлиса. Его тайна до сих пор не раскрыта, хотя приверженцы обеих версий абсолютно убеждены в своей правоте.

В 1962–1963 годах Роджер Холлис знал все детали дела Кристины Килер у себя на столе. Задолго до того, как разразился сам скандал, он имел доклады о «кливлендских вечеринках», о Стивене Уорде, поставщике девочек, о советском атташе Иванове, который делил даму сердца с министром вооруженных сил Великобритании. Тем не менее вопреки всем фактам, которых становилось все больше, он не предпринимал никаких шагов, даже не пытался просить личной встречи у премьер-министра Гарольда Макмиллана, хотя обязан был сделать это.

Для ничего не подозревавшего Гарольда Макмиллана скандал стал громом среди ясного неба. О деле шумели все лето 1963-го, престиж Великобритании был подорван и дома, и за рубежом. Было похоже, что сценарий скандала написан в Москве.

Несколько лет спустя еще продолжался ожесточенный спор: был ли Роджер Холлис просто бездеятелен и некомпетентен или же все было намного хуже.

Чушь собачья, выругался про себя Престон и отогнал прочь мысли. Он вновь перечитал записку.

Она была от начальника В-4 (отдела кадровых перестановок) и сообщала, что отныне Престон возглавляет отделение С-1 (А). Тон записки был дружелюбный, очевидно, чтобы смягчить удар.

«Болтовня, – подумал Престон, – С-1 занимается безопасностью сотрудников государственных учреждений и охраной помещений, а „(А)“ означало столицу».