Он посмотрел на часы – половина двенадцатого, – помахал шоферу, сел в подъехавшую машину и отправился домой, в Москву.

Барри Бэнкс прибыл в Главное управление секретной службы в понедельник без десяти девять. Сентинел Хаус – большое квадратное и ужасно безвкусное здание на южном берегу Темзы – правительство арендовало у Совета Большого Лондона. Лифты здесь часто ломаются, а на нижних этажах отваливаются керамические плитки мозаики.

Бэнкс предъявил пропуск и прошел сразу наверх. Шеф встретил его в своей обычной манере – сердечно и прямодушно.

– Ты случайно не знаешь парня по имени Джон Престон из МИ-5? – спросил «Си».

– Да, сэр, знаю. Но не очень хорошо. Встречаемся с ним иногда в баре на Гордон-стрит, когда я туда захожу.

– Барри, а он что, возглавляет группу С-1(А)?

– Нет, на прошлой неделе его перевели в С-5(С).

– Правда? Удивлен. Я слышал, он неплохо работал там, в С-1(А).

Сэр Найджел не считал нужным посвящать Бэнкса в то, что знаком с Престоном по заседаниям комитета, что использовал его как своего личного агента в ЮАР. Бэнкс ничего не знал о деле Беренсона, ему и не следовало это знать. В свою очередь, Бэнксу было очень интересно узнать, что замыслил шеф. Насколько он знал, Престон не имел ничего общего с МИ-6.

– Я тоже удивлен. Фактически он проработал в С-1 всего несколько недель. А до нового года он возглавлял группу F-1. Видимо, он совершил какой-то проступок, огорчивший сэра Бернарда или скорее всего Брайана Харкорт-Смита, который и начал перебрасывать его по этажам.

Да, подумал про себя сэр Найджел, огорчил он Харкорт-Смита. Что-то подозревал? Почему? А вслух спросил:

– Ты не знаешь, чем он досадил Харкорт-Смиту?

– Я слышал кое-что, сэр, от Престона. Но он рассказывал не мне, я просто был неподалеку. Это было в баре на Гордон-стрит две недели назад. Он был очень расстроен. Он потратил немало времени на доклад, который представил начальству перед Рождеством, полагая, что он его заинтересует, но Харкорт-Смит положил его под сукно.

– Гм, F-1… Они занимаются ультралевыми группировками? Послушай, Барри, помоги мне. Только тихо. Узнай, пожалуйста, архивный номер доклада, возьми его из архива и принеси мне, лично мне. Хорошо?

Около десяти Бэнкс был уже на улице и шагал по направлению к Чарльз-стрит.

После завтрака первый пилот Романов проверил часы – 9 часов 29 минут – и отправился в мужской туалет. Он побывал там заранее и осмотрел нужную кабину – вторую с края. Дверь последней кабинки уже была закрыта. Он занял соседнюю и тоже закрыл дверь.

Ровно в 9.30 он положил на пол под перегородку маленькую карточку с написанными цифрами. Человек из соседней кабинки забрал карточку, написал на ней что-то и снова положил ее на пол. Романов поднял ее. На обратной стороне были написаны шесть цифр, которые он ожидал увидеть.

Опознание произошло. Он положил транзистор на пол, человек из соседней кабинки забрал его. Снаружи было слышно, как кто-то пользовался писсуаром. Романов спустил воду, вышел из кабинки и направился к раковине. Он мыл руки до тех пор, пока не вышел человек из второй кабинки. Романов последовал за ним. Микроавтобус, который должен был доставить летчиков в Хитроу, стоял уже у подъезда. Никто из экипажа не заметил отсутствия у товарища радиоприемника. Очевидно, приемник где-то в багаже… Курьер номер один выполнил свое задание.

Барри Бэнкс позвонил сэру Найджелу по защищенному от прослушивания телефону около часа дня.

– Все очень странно, сэр Найджел, – сказал он. – Я узнал архивный номер доклада и пошел в архив. Клерк, который работает там, сообщил мне, что докладу решено не давать ход. Но доклада нет на месте.

– Нет на месте?

– Да. Его выдали.

– Кому?

– Некоему Свонтону. Я его знаю. Самое странное в том, что он занимается финансами. Я спросил доклад у него. Как это ни странно, но он отказал мне, мотивируя тем, что еще не закончил работу. А клерк в архиве сказал, что Свонтон держит доклад больше трех недель. До этого доклад был у кого-то еще.

– У какого-нибудь уборщика туалетов?

– Почти. У сотрудника административного отдела.

Сэр Найджел на секунду задумался. Лучший способ не дать ход докладу – это передавать его из рук в руки своим людям, не давая заинтересованным. Он почти не сомневался, что Свонтон был одним из молодых протеже Харкорт-Смита.

– Барри, найди мне домашний адрес Престона. Встретимся у меня в пять.

Генерал Карпов сидел за своим рабочим столом в Ясеневе, потирая затекшую шею. Он совсем не отдохнул. Почти всю ночь он пролежал с открытыми глазами рядом со своей спящей женой. На рассвете он подытожил свои раздумья, а днем на работе еще более укрепился в своих выводах.

Именно Генеральный секретарь стоит за этой таинственной операцией в Британии, хотя совершенно не знает этой страны, несмотря на некоторое знание языка. Значит, он пользуется советами того, кто ее знает. Таких много в МИДе, в Международном отделе ЦК, в ГРУ и КГБ. Но почему он исключил КГБ, а не остальных?

Итак, у него есть личный советник. Чем больше он думал об этом, тем больше мрачнел. Много лет назад, когда он был молод и только начинал свою службу, он обожал Филби. Они все обожали его. С течением лет авторитет Филби неуклонно катился вниз. Английский перебежчик пил, превращаясь в развалину. К тому же Филби и близко не подпускали к секретным документам с 1951 года.

Он покинул Британию в 1955-м, жил в Бейруте, со дня окончательного перехода на советскую сторону в 1963 году никогда больше не бывал на Западе. Двадцать четыре года прошло. Карпов считал, что теперь он знает Британию лучше, чем Филби.

И еще один факт. Когда Генеральный секретарь был еще председателем КГБ, Филби произвел на него большое впечатление своими джентльменскими манерами, нелюбовью к современности с ее музыкой, мотоциклами и джинсами. По сути, его вкусы совпали со вкусами Генерального секретаря. Несколько раз, Карпов знал, Генеральный секретарь прибегал к услугам Филби, чтобы перепроверить точность сведений, поступавших из ПГУ. А почему сейчас он не мог обратиться к нему же?

В досье на Филби у Карпова была информация, что однажды, только один раз, Филби проговорился. Ему хотелось вернуться домой. Уже поэтому Карпов не доверял ему. Ни на грамм. Он вспомнил его смеющееся морщинистое лицо на торжественном ужине по случаю Нового года. Что он сказал тогда? Что-то вроде того, что его отдел переоценивает политическую стабильность Англии.

Все эти разрозненные мысли надо было собрать воедино. Карпов решил выяснить все, что касалось мистера Гарольда Адриана Рассела Филби. Он знал, что для такой проверки он фигура очень заметная. Все видят, куда пошел начальник, зачем интересуется архивом, кому звонит. Нужно проверять неофициально, тайно и умело – противостоять Генеральному секретарю очень опасно.

Джон Престон был в ста ярдах от своего подъезда, когда его окликнули. Он обернулся и увидел Барри Бэнкса, пересекающего улицу.

– Привет, Барри, мир тесен. Что ты тут делаешь?

Он знал, что этот человек из К-7 жил в северной части района Хайгейт. Очевидно, идет на концерт в Альберт-холл, здесь недалеко.

– Я вообще-то жду тебя, – сказал Бэнкс, дружески улыбнувшись. – Послушай, один мой коллега хочет с тобой встретиться. Не возражаешь?

Престон был заинтригован, но без излишней заинтригованности. Он знал, что Барри работал в «шестерке», и не мог себе представить, кто же хотел встретиться с ним. Они прошли немного вперед. Бэнкс остановился возле «форда», открыл заднюю дверцу и жестом пригласил Престона.

– Добрый вечер, Джон. Не возражаешь, если мы перекинемся парой слов?

В удивлении Престон сел в машину рядом с человеком в пальто. Бэнкс закрыл дверцу и побрел прочь.

– Понимаю, это выглядит странно – встречаться таким образом. Но мы ведь не хотим лишнего шума, не так ли? Я хочу поблагодарить тебя за отличную работу в Южной Африке. Это первоклассная работа! Генри Пьенаар потрясен. Я тоже.