Заметим также, что потребность в указанном принципе не ослабевает, а, наоборот, усиливается при возрастании судебной нагрузки, поскольку увеличение числа рассматриваемых судами и нередко весьма сходных дел ведет к тому, что судьи попросту забывают те или иные, порой существенные, тонкости каждого из них, и понятно, что при проведении нового судебного заседания по делу его детали не всплывают у них в голове сами собой. Следовательно, иссечение принципа непрерывности из гражданского процесса в действительности не способствовало оптимизации судопроизводства и привело к ухудшению его качества.

Обратим внимание также и на то, что из отсутствия принципа непрерывности в арбитражном и уголовном процессах должен следовать не вывод о том, что указанный принцип не нужен и в гражданском процессе, а как раз об обратном: что принцип этот в названные процессы необходимо как можно скорее ввести. О дефиците этого принципа в арбитражном процессе заявляли, в частности, и разработчики АПК[336]. В уголовном же процессе, учитывая его природу и характер рассматриваемых дел, уровень гарантий должен быть не просто не ниже, но желательно даже еще и выше, чем в гражданском судопроизводстве, поэтому отсутствие указанного принципа в этом процессе какими-либо разумными причинами объяснить невозможно.

Новшеством процессуального законодательства постсоветского времени является упрощение судопроизводства[337], которое также происходит под лозунгом оптимизации. Означают ли подобные новшества ограничение доступности правосудия? Ответ на этот вопрос во многом зависит от того, следует ли считать приказное и упрощенное производство порядками осуществления правосудия. Среди ученых подход, признающий правосудный характер приказного производства и судебного приказа, получил определенное распространение[338]. Вместе с тем значительная группа ученых считают, что в рамках приказного производства правосудие в действительности не осуществляется[339]. Процессуальный закон определяет лишь порядок обращения заинтересованного лица в суд с заявлением о вынесении судебного приказа, последствия его нарушения, а также порядок отмены судебного приказа. Иначе говоря, получается, что в приказном производстве сложно обнаружить даже понимание процессуальной формы как некоего порядка рассмотрения дела. Тот правовой вакуум на месте судебного порядка, очевидно, исключает действие в приказном производстве принципов правосудия. И речь в данном случае идет не об ограничении действия таких принципов, а о том, что абсолютное большинство из них вообще в нем не применяются и лишь некоторые применяются фрагментарно. Это касается в том числе и конституционных принципов судопроизводства. Так, например, не действует принцип состязательности как минимум потому, что в приказном производстве исследуются только те письменные документы, которые представил заявитель, не действует принцип гласности, поскольку в приказном производстве слушание дела и судебное разбирательство вовсе не проводятся, а значит, решение вопроса скрыто как от публики, так и от заявителя, должник же вообще не знает об обращении с заявлением против него в суд до того момента, как ему будет вручена копия судебного приказа. В приказном производстве никак не гарантирован принцип независимости судей, поскольку абсолютно не действуют те процессуальные положения, которые призваны его обеспечивать, – институт отвода судьи, тайна совещания и др. Представляется, что этого вполне достаточно для выводов о неправосудной природе приказного производства, которое практически не обеспечено никакими гарантиями. Судебный приказ, таким образом, ничем не отличается от акта любого другого правоприменительного органа. Само же по себе наличие органа под названием «суд» вне системы гарантий вынесения судебного приказа в данном случае не превращает этот «суд» в орган правосудия[340], а «суд» этот имеет больше сходства не с судом в правосудии (в системе гарантий), а с любыми другими правоприменительными органами[341].

Отсутствие какого-либо порядка вынесения судебного приказа и описанных выше гарантий в целом делает допустимой реализацию идеи (неоднократно высказанной в литературе) о передаче функций по его вынесению от суда иным субъектам, поскольку это не приведет к существенному изменению функций последних[342]. Но на самом деле такое допущение подтверждает, что при вынесении судебного приказа не осуществляется что-либо такое, чего не мог бы проделать несудебный орган, а следовательно, в выносящем судебный приказ органе нет того, что присуще только суду, но не любому иному органу. Следовательно, это в очередной раз подтверждает, что в приказном производстве нет правосудия.

Рассматривая порядок упрощенного производства, можно заметить, что он, конечно же, содержит больше гарантий правосудия, нежели приказное производство. В упрощенном производстве не действуют или действуют в усеченном виде ряд принципов правосудия. В частности, отсутствует принцип гласности, в усеченном виде действует принцип состязательности, умалены процессуальные гарантии принципа независимости судей и др.

Заметим также, что имеются существенные ограничения и умаления процессуальных гарантий при обжаловании судебных постановлений, вынесенных в порядке упрощенного производства. В настоящее время определить, относится упрощенное производство к порядку осуществления правосудия или уже нет, не так легко. В нашем представлении оно является чем-то околоправосудным, но, разумеется, уже не порядком осуществления правосудия в полном смысле слова[343]. На наш взгляд, сказанного вполне достаточно для того, чтобы согласиться с теми учеными, которые считают, что в силу отсутствия возможности выбора между ординарным – исковым и упрощенными производствами[344] заинтересованные лица лишены права быть выслушанными и услышанными судом, а это означает не что иное, как ограничение доступности правосудия[345].

Получается, что изменения законодательства, которые преподносились их разработчиками как учитывающие принципы и задачи судопроизводства и которые должны его оптимизировать, в реальности привели к тому, что абсолютное большинство дел стало рассматриваться судами вне действия таких принципов, вне гарантированного достижения задач судопроизводства, а по сути – вне правосудия. Интересна в этом ключе точка зрения Л.А. Тереховой. Она пишет: «Доминирование упрощенных форм производства – не решение проблемы, поскольку, решая вопрос о сроках рассмотрения дела, законодатель забывает о главном в профессии судьи: умении провести открытое, развернутое судебное заседание с исследованием всех обстоятельств по делу при участии лиц, участвующих в деле». Л.А. Терехова также замечает, что «можно взглянуть иначе на природу приказного (и упрощенного) производства. Это правосудие, только оно бесконтактное. Суд при рассмотрении дела не проводит судебное заседание и не контактирует с лицами, участвующими в деле, но он „контактирует“ с представленными доказательствами и разрешает дело по существу». Представляется, что таким минимальным объемом процедур, сохраняющим сущность разбирательства дела судом, является доказательственная деятельность и непременное сохранение всех ее элементов, включая (что для приказного и упрощенного производств важнее всего) исследование доказательств судом. Гарантией может быть только мотивированный судебный акт, на страницах которого и развернется «дискуссия» суда с доводами сторон, только из судебного акта может быть понято, работал судья с доказательствами или нет[346]. В отношении данной позиции заметим, что, если даже исходить из абсолютной добросовестности судьи, более чем сомнительно считать полноценным исследованием доказательств ознакомление судьи с документами без какого-либо привлечения к этому процессу заинтересованных в деле лиц. Ведь участие таких лиц в исследовании доказательств помогает суду в их всесторонней оценке, заинтересованные лица зачастую обращают внимание суда на такие нюансы, которые в ином случае легко оставить без внимания[347]. Далее заметим: в российских реалиях при отсутствии контакта сторон с судом в действительности нет никаких гарантий того, что суд пусть и самостоятельно, но с особой тщательностью изучит имеющиеся в деле доказательства, как это должен делать именно суд, а не любой иной орган при рассмотрении каких-либо административных дел. Ситуация качественно не изменится, если даже закон будет обязывать мотивировать судебные акты, вынесенные в упрощенных процедурах. Несмотря на всю важность мотивированных постановлений не стоит забывать, что мотивировать их можно по-разному. Тем или иным образом мотивируют свои постановления различные административные органы, отчего, однако, их деятельность не становится правосудием.