Пробежав стометровку на скорость, он минута в минуту успел на трамвай по расписанию и повис на поручне у окна. А за стеклом правил бал свежий августовский вечер. Солнце клонилось к закату, раскрасив небо яркими красками.

Молодой человек вышел на своей остановке, снял маску, вдохнул полной грудью и припустил по аллее, пугая собачников и их питомцев. Нашлась смелая псина, самая маленькая, затявкала на бегущего человека.

Сван на полной скорости влетел в ворота и посмотрел на часы. Уложился в норматив, можно осадить коней. Остаток пути по темнеющему больничному парку молодой человек прошёл медленным шагом и наконец отворил дверь с табличкой «Патологоанатомическое отделение».

– Добрый вечер!

– Здравствуйте!

– Как поживаете?

– Как ваше здоровье?

– До свидания!

– Хорошего вечера!

– Двоих тебе оставил, не успел.

– Спасибо, удружил. Я поспать мечтал.

– Успеешь.

– Если новеньких не подкинут…

– Сладких сновидений, дружище!

– Зине Петровне привет! Пла-а-аменный.

– Подхалим!

– Сам такой…

И Сван остался один с десятком покойников в холодильной камере. Сегодняшний день выдался урожайным для его коллег. Он полистал карточки двух невскрытых тел и решил, что у него есть время на чашку кофе.

Шум студии, гул метрополитена, стук трамвайных колёс, собачий лай и смех детей – все эти звуки бурлящей жизни остались где-то далеко, за толстыми стенами. Свана окружала по-настоящему мёртвая тишина. Он подносил чашку со сваренным на портативной электрической плитке кофе к трепещущим ноздрям, настраиваясь совсем скоро, через пару десятков минут окунуться в иную ароматическую историю. Жизнь не всегда пахнет розами.

Стянув волосы в плотный пучок, Сван облачился в рабочую одежду: хирургические брюки и куртку, высокие бахилы, халат, нарукавники, фартук, шапочку и маску. Натянул перчатки и был готов к работе.

Молодой человек потянул на себя тяжёлую дверь секционного зала и в испуге отпрянул. Сквозь него на полной скорости пролетела призрачная старушка, во всё горло орущая пошлые частушки:

Я лежала с Коленькой

Совершенно голенькой.

Потому что для красы

Я сняла с себя трусы.

Сван помотал головой и, шагнув внутрь, захлопнул за собой дверь.

– Ты видел?! Видел?! – раздался возбуждённый мужской голос откуда-то справа.

Молодой человек головы не повернул. У него было строгое правило, которое он ненароком только что нарушил: никоим образом не показывать, что он видит и слышит их, призраки умерших.

Сван тяжело вздохнул, уткнувшись в медицинскую карточку. Похоже, придётся расплачиваться за свою нерасторопность. Но бабка появилась так внезапно, да ещё и с криками…

– Чё видел? – переспросил другой голос.

Боковым зрением молодой человек уловил двоих мужчин. Одного из них он узнал – это был вчерашний пациент Геннадий Николаевич. Некуда ему идти, что ли? До сих пор здесь околачивается. Второй – новенький, незнакомый.

Сван делал свою работу, не отвлекаясь на призраков. Они были для него лишь тенями умерших людей. Болтали, крутились под ногами, но он умел их игнорировать. Вот и сейчас невозмутимо подогнал каталку к нужному шкафчику, чтобы вынуть тело из холодильника.

– Она от бабки шарахнулась! Она её видела! И головой помотала! Значит, слышала.

– Кто – она?

– Врачиха! Кто же ещё?!

– Ги-ги, ты думаешь, это девка? – посмеялся Геннадий Иванович.

– А кто же, по-твоему?

– Ты на глазищи и длинные ресницы не смотри, приятель. Это парень.

– Какой тебе парень?! Девушка. – Мужчина висел прямо у Свана перед носом, разглядывая. – Фу, кого-то достаёт из морозилки.

– Я вчера тоже клюнул. У него ещё хвост болтался сзади, волосы длинные. Думал, плоскогрудая, но симпатичная девушка. В душ за ней попёрся, настроился, а там… Чуть заново не помер, когда она штаны спустила. Отвечаю тебе, друг! Я видел, чего у него промеж ног.

– Да ладно! Впрочем, неважно, пусть парень. Главное то, что он её видел и слышал. А значит, и нас видит и слышит.

– Что-то не похоже. И вчера я за ней, то есть за ним всю смену увивался, а он и бровью не повёл.

– Прикидывается, как пить дать. Смотри. Кхе-кхе! – Мужчина выразительно покашлял и встал напротив Свана, загородив ему тело, которое тот уже переложил на секционный стол. – Уважаемый! Молодой человек, у меня к вам очень важное дело…

В зал на полной скорости ворвалась бабуля:

Ах вы, сиськи мои, сиськи,

Каждые по пуду.

Я наелась творогу

И гулять не буду!

Мой милёнок – как телёнок,

Только сиську не берёт,

Потому что мой милёнок

Больше любит бутерброд!

– Ой! Ой, горе мне! Что ж делается-то? Сынок, прикрой срамоту-то! – надрывно завизжала старушка. – Сынок, что ж ты творишь-то?! Бабку позоришь!

Призрачный мужчина обернулся. Не обращая внимания ни на него, ни на орущую старушку, Сван снял с тела умершей женщины простыню и теперь готовил инструменты к вскрытию. Зрелище было не из приятных.

С криком: «Не дамся!» бабуля нависла над бывшим своим телом, раскинув руки.

– Отойди, окаянный!

«Извините, Надежда Мироновна, – подумал, но не подал вида Сван и взял в руки секционный нож. – Это моя работа».

Ужасно сложно, но можно и сквозь призрак делать своё дело, лишь бы не раскрыть себя. Такое, чтобы призрак пытался препятствовать вскрытию, редко, но случалось. Обычно они скромно сидели в сторонке, чаще – летали себе в более интересных местах. Чего в морге околачиваться? Сегодня как сговорились.

Сван решительно сделал разрез. Бабка била его прозрачными руками. Геннадий Николаевич подлетел и попытался её оттащить. Только у него ничего не выходило, схватить старушку он не мог.

– Бабуль, отойди, не мешай, – стал он её уговаривать. – Меня тоже вчера полосовали, я ж не в претензии. Он причину смерти выясняет. Работает парнишка. Ему, думаешь, приятно?

Надежда Мироновна обречённо слетела со стола, не выдержав вида раздвинутой грудной клетки.

– Ироды! Осквернители! Чего там выяснять? – заливалась слезами она. – Карточка толстенная. От рака я умерла, от рака горла. Они же меня, доктора эти, и лечили. Год не могла говорить, а я ведь петь люблю, – рыдала она на плече Геннадия Николаевича.

– Бабуль, летела бы ты внуков проведать, что ли?

– Нет у меня никого! Нету! Ни детей! Ни внуков! – Обратив лицо к потолку, бабка заорала что было мочи: – Заберите меня отсюда! Сколько же можно-то!

Столб света ударил из потолка прямо в пол и взвился обратно, а Надежда Мироновна пропала.

– Во как! Ничего себе! – ошарашенно произнёс новенький. Всё это время он сидел на соседнем столе и наблюдал за представлением.

Сван отделил органокомплекс от скелета, аккуратно достал его и понёс как раз туда. Мужчина в ужасе отшатнулся.

– Да не мешайся ты, – зашипел на него Геннадий Николаевич. – Закончит, потом поговоришь.

– А если не успею?

– Успеешь. Я вон второй день здесь ошиваюсь. Да и не слышит он тебя. Бесполезное это дело. Садись, отсюда посмотрим. Вчера было интересней наблюдать, когда думал, что это баба.

«Наконец-то отцепились», – с облегчением подумал Сван, нарезая гистологию и складывая в баночки с формалином.

– Вот работёнка-то собачья.

– Денег, небось, много платят.

– Вряд ли.

Такие речи звучали здесь каждый день. Молодой человек их не слушал. Сливал кровь, складывал обратно органокомплекс, тампонировал, зашивал и омывал тело. Потом долго заполнял на компьютере бланки. Призраки скучали.

– Я бы полетел к дочери, да надо с парнем переговорить.

– Смотри, сейчас тебя кромсать будет. Ты тут один остался целенький.

– И хочу и не хочу я на это смотреть.