Сверло затащили обратно, а в дырке показался чей-то глаз с льдисто-серой радужкой и с видимым интересом вперился в Эдика. Тот вылупился в ответ, изо всех сил пытаясь удержать веки открытыми. Пришлось помогать себе пальцами — рубило уже не по-детски.

— Ты хто? — спросил он обладателя незнакомого глаза, но с губ сорвался лишь невнятный лепет.

Зато с той стороны прилетел не то грохот горного водопада, не то рык дикого зверя, не то рокот лавины.

— Тингма-а-а-ар-р-р-р!!!

От густейшего баса стеклянная перегородка вошла в резонанс, завибрировала, зазвенела. А Эдик наморщил лоб, пытаясь вспомнить, чей это голос, кто такой тингмар, и почему именно так обратились к нему. Но мысль ускользнула.

Он печально вздохнул, махнул рукой:

«Наверное, глюк», — и спёкся на этом.

Снизу долетали обрывки команд, к Воздушной Площадке приставили лестницы, по ступеням вовсю громыхали сапоги федералов. Стеклянная стена, закупорившая портал, содрогалась от мощных ударов. Кто бы там за ней ни был, упорно прорывался сюда. Но пока получалось не очень.

Эдик всего этого уже не видел, не слышал, не сознавал.

Он сидел с одной ногой в липкой жиже, безвольно свесил голову на грудь и даже пустил с оттопыренной губы тонкую нитку слюны. Заснул, под воздействием спецпрепарата.

Глава 25

— Мамочки, страшно-то как, — пробормотал двухметровый амбал в чёрной форме спецназа, шагнул в пустоту и остановился, присев на колено.

Со стороны действительно выглядит дико: штурмовые лестницы просто торчат в воздухе, приставленные непонятно к чему; на незримой поверхности сидит человек в диковинной одежде из чешуйчатой кожи; за его спиной, в небольшом отдалении, висит диск спёкшегося стекла. И с той стороны диска кто-то настойчиво ломится. Прямо из ниоткуда. Жуть, по-другому не скажешь.

— Твою мать, уволюсь к хренам…

К первому присоединился второй федерал и пошёл этаким крабиком, нащупывая опору ногой, как молдавский сапёр из старого анекдота. Следом появился третий, четвёртый… седьмой. Две боевые тройки и командир группы захвата.

Опасения бойцов можно понять, но в действительности бояться нечего. Эдик влил столько магической силы, создавая Воздушную Площадку, что заклинание оставалось стабильным, даже после того как чародей отключился. Да и незримость была относительной. Невидимую поверхность усеивал тонкий слой песка из защитного купола, обозначая границы опоры. Повсюду валялись лепёхи клейкой субстанции. Высыхали.

Федералы немного обвыклись и принялись за работу. Первая тройка взяла на прицел вход в портал. Вторая, во главе с командиром — тем самым двухметровым детиной — направилась к цели своего появления. К Эдику. Двухметровый подошёл, пихнул его берцем сорок шестого размера — Эдик безвольно завалился на бок и всхрапнул, тем самым показав, что живой.

— Мы на месте, объект в полной отключке, — доложил амбал в рацию.

— Вяжите его и тащите вниз, — захрипел в динамике нетерпеливый голос полковника. — Быстрее, пока не очнулся!

Получилось и в самом деле быстро, но немного не так, как задумывалось.

Портальная стена перестала трястись от ударов, по контуру пробежал огонёк и прорезал магическое стекло насквозь, очертив идеальную окружность. Со стороны невидимого сейчас тоннеля глухо бумкнуло, и толстый диск вылетел от мощнейшего удара. Накрыл первую тройку и вместе с бойцами обрушился вниз. Раздался звук, будто бетонная плита на землю упала плашмя. Оборвались сдавленные крики.

Двухметровый вскинулся, дернулся к краю площадки, чтобы узнать о судьбе товарищей… В тот же миг ему стало не до того.

В портальном тоннеле загрохотало, словно оттуда рвался на волю состав из одних тепловозов. Выплеснулся многоголосый яростный рык, но смысл фраз был совсем непонятен. Кричали на незнакомом для землян языке.

— Афрад!

— Айним яаарл Альдерри!

— Куннан Луми Ульфур!

Из пролома, окаймленного ровным срезом стекла, один за другим выскакивали воины. Могучие, рослые, с ног до головы закованные в тяжёлые латы, с гигантскими щитами и чудовищными топорами в руках. По сравнению с самым мелким из них, командир федералов казался нескладным подростком. Вперёди бежал и вовсе огромный бугай, размахивая секирой, как озверевшая мельница.

Двухметровый оставил Эдика в покое, схватился за автомат… Рядом треснула одна заполошная очередь, вторая, третья — спецы отреагировали на внезапное нападение. Звонко задолбили о прочную сталь попадания, противно взвизгнули рикошеты, эфир взорвался трёхэтажными матами и тревожными криками. А латники уже выстроились в бронированную шеренгу и пёрли в атаку неостановимой лавиной.

Их предводитель, умело прикрываясь щитом от стрелков, в три шага подбежал к двухметровому и ударом железного сапога отправил его в полёт. Тот вякнул на выдохе, схватился за отбитую грудь и взмыл по пологой параболе. Остальных федералов постигла та же судьба, с тем отличием, что их посшибали с ног оголтелые щитоносцы.

Расправившись с непосредственной угрозой, латники выстроили непроницаемую стену щитов вокруг Эдика. А их верховод скидывал лестницы, вместе с поспешавшей подмогой.

Из портала выскочил ещё один верзила — в доспехах попроще и с непокрытой головой — подхватил Эдика в охапку и, в том же темпе убежал обратно. Латники попятились, прикрывая его отход до последнего, и следом втянулись в тоннель. Последним отступил гигант-предводитель.

Скоротечная стычка закончилась, не успев начаться.

У постамента, где некогда возвышался Владимир Ильич, осталась висеть межпространственная дыра. Рядом потихонечку истаивала невидимая магическая площадка. Вниз струилась пыль, осыпался песок, нет-нет падали засохшие кляксы. К одной намертво прилип сапог из чёрной чешуйчатой кожи.

На площади воцарился сумбур. Народ пытался перевернуть стеклянный диск, хотя все понимали, что бесполезно. Четверым выжившим бедолагам из группы захвата вызвали «Скорую» и оказывали первую помощь. Виктор Вениаминович скрипел зубами и тихо исходил на дерьмо.

Ну ещё бы. Он только что упустил козырную карту.

И тем не менее, отступать полковник не собирался. Он всего ли проиграл раунд, и сейчас обдумывал следующий ход.

***

Эдик пришёл в себя, но ни открывать глаза, ни, уж тем более, вставать не спешил. Он давно догадался, что лежит в настоящей кровати, утопая головой в пышной подушке, и растягивал удовольствие от момента. Как понял? Тут совсем просто. Мягкость пуховых перин, свежий запах чистой постели и тяжесть стёганного одеяла никто, никогда и ни с чем не перепутает. Конечно, если хоть раз в них лежал.

Было ещё кое-что…

Труднообъяснимое чувство, какое испытываешь, когда ты дома. Когда не нужно вставать спозарань, когда не надо куда-то бежать, сломя голову, когда можно лежать до обеда... Благодать, тишина и спокойствие… Блаженство — не описать.

Хотя, могло и почудиться. С федералов станется — могли такого намешать в тот летающий шприц, что ЦРУ со своей лизергиновой кислотой позеленело б от зависти. Но даже если и так, даже всё это глюк, пусть он продлится как можно дольше… Эдик не возражал.

Скрипнула дверь. Раздались шаги… Кто-то крался на цыпочках. Следом ещё шаги, но у их обладателя с бесшумным передвижением выходило не очень. Тяжёлые сапоги громко бухали в половицы, громыхало железо, хрустели ремни амуниции…

— Что там? Очнулся? — послышался приглушённый до шёпота бас.

— Да не пихайся ты, бык перерослый! Вот только разбуди мне барина! — ответили глубоким контральто, но здесь было больше змеиного шипа.

Эдик широко улыбнулся — голоса он узнал. Оба. И мужской, и женский. Штерк и Нилда в своём репертуаре. Первый носится с безопасностью своего драгоценного тингмара, как дурень со ступой. Вторая опекает его же, словно беспокойная квочка.

— Я уже не сплю, — откликнулся он, уселся в кровати и, с наслаждением потянувшись, повернулся к гостям, — Вы даже не представляете, как я рад вас видеть…