Не самое лучшее место для ночлега, но с выбором-то — не особо.

Эдик поморщился, распахнул форточку, чтобы проветрить, и принялся шарить по полкам. Искал недолго, вскоре стал обладателем початой, пачки соли, слипшейся в камень, пакета с забытой ржаной горбушкой и банки с килькой в томатном соусе.

Любую консерву, да ещё с такой голодухи, он бы смолотил вместе с тарой, но эту даже не решился открыть — донышки банки вздулись с обеих сторон. А ботулизм — штука такая, крайне опасная для здоровья. С хлебом дела обстояли не лучше. Сквозь мутный целлофан проглядывал такой микромир, что оптимальным решением было его отложить от греха и не трогать совсем. Даже руками.

Последней надеждой оставался маленький холодильник, сиротливо притулившийся в уголке. Может быть, там чего съестного найдётся?

Эдик без задней мысли присел напротив, потянул на себя дверку… В нос шибануло, как не смог бы вдарить и Штерк своим кулачищем.

— Твою же мать! Буэ-э-э-э…

Эдика буквально отшвырнуло назад, и он сам не понял, как приземлился в центре комнаты, пребольно приложившись пятой точкой об пол. Глаза заслезились от мерзостного запаха гнили, тошнотный спазм сковал горло тисками, дыхание перехватило напрочь. Не вырвало, только потому, что было нечем.

Что там завонялось, Эдик благоразумно не стал выяснять, зажал нос ладонью и рванул по направлению к выходу. Дверь захлопнулась, отсекая немыслимый смрад, но отдышаться удалось лишь минут через десять. А паскудное послевкусие ещё долго оставалось на языке, вызывая обильное слюнотечение.

«Одно хорошо — есть расхотелось».

Эдик с омерзением сплюнул в сторону и побрёл к бане. В доме, после казуса с холодильником, оставаться было немыслимо.

К тому времени лагерь уже окутала ночная темень, вовсю надрывались сверчки и цикады, от реки тянуло промозглой сыростью. Эдик зябко поёжился, с сожалением вспомнив вечера в Альдерри.

… Уютное мягкое кресло с синей обивкой, разносолы на длинном столе, в пасти камина пылает животворный огонь. Аларок в своей обычной манере листает научный трактат и задумчиво потягивает из кубка выдержанное дорнийское. Респектабельный Стор Эровар сверкает золотыми бирюльками в бороде и степенно обсуждает с Блассом хозяйственные дела. Суетится неуёмная Нилда, окружая домочадцев заботой. Верный Штерк с аппетитом доедает вторую или третью баранью ногу…

— Господи, как мне вас всех не хватает, — печально вздохнул Эдик и открыл дверь в предбанник.

Здесь пахло не в пример приятнее. У бани, даже нетопленной, свой аромат. Нотки дыма, хвойные оттенки живицы, отголоски пересохших листьев дубового веника. Или берёзового, разницы нет. Всё это переплеталось в невероятную, непередаваемую смесь — дышишь и надышаться не можешь. А уж если печь затопить…

Кстати, очень даже не помешало бы.

Спичечный коробок нашёлся на узком подоконнике небольшого окошка, что невероятно порадовало. Эдик выскочил во двор, быстренько надрал берёзовой коры, нащепал щепы на растопку, напоследок принёс две охапки поленьев и закрыл за собой дверь на массивный крючок. Ведро, в котором отмокал топор, повесил на ручку, предварительно выплеснув воду. Какая-никакая, а сигнализация — мало ли кто в гости наведается.

Закончив с мерами безопасности, Эдик принялся добывать огонь. Без магии оказалось непросто. Ко всем прочим бедам сера осыпалась с многократно промокших спичек при малейшем касании. Эдик изматерился и уже почти потерял веру в себя, когда предпоследняя шикнула и озарилась неуверенным пламенем. Затаив дыхание, он прикрыл крохотный огонёк ладонью и поднёс спичку к приготовленному лоскуту бересты.

Оранжевый язычок прикоснулся к коре, помедлил немного, то вспыхивая, то затухая, и начал потихонечку набирать силу. Дрова затрещали, на стенах заплясали яркие сполохи, потянуло первым дымком. А вот уже и труба прогрелась, раззадорилась тяга, пламя в топке весело загудело. Эдик с облегчением выдохнул — у него получилось.

Огонь — одна из трёх вещей, на которые можно смотреть бесконечно. Кстати, ещё помогает с негативными переживаниями справиться. Вот и Эдик устроился напротив печи, сложил по-турецки ноги и залип на танцующие языки. Какое-то время он подкармливал пламя полешками, но вскоре по бане разлилось тепло, усталое тело сморило и лорд Альдеррийский, позабыв о невзгодах, уснул. Прямо так, сидя на полу.

***

Судьба ли сжалилась над несчастным приключенцем, звёзды ли сложились соответствующим образом, но за ночь ничего не случилось. Разве что, поутру Эдик с трудом разогнул затёкшие ноги, да спина от неудобной позы немного болела. Но это сущие мелочи, по сравнению со всем остальным.

Баня вполне сохранила тепло, в баке нашлось достаточно воды, чтоб сполоснуться и Эдик начал день с гигиенических процедур. Закончил, встряхнулся и в бодром настроении вышел на улицу, готовый преодолевать новые трудности и невзгоды.

А преодолевать было что. Дороги в горах отсутствовали, как класс, поэтому предстояло отмахать по реке приличное расстояние. Сколько они сюда плыли? Часа четыре? Не меньше. И это на моторках. А обратно придётся на вёслах. Одна радость — придётся плыть по течению.

Осталось придумать на чём.

Эдик сунул топор за пояс, проверил, чтобы легко выхватывался и вышел на пирс. В глубокой задумчивости посмотрел на воду, озадаченно почесал в затылке и уже почти созрел, чтобы построить плот, когда его взгляд упал на чёрный резиновый блин. Что за чёрт? Вчера, наверное, по темноте не заметил.

— Лодка? — удивлённо воскликнул Эдик и, не веря своему везению, поспешил к нежданной находке.

Его ждало разочарование. На прибрежной гальке действительно распласталась двухместная лодка, но она была безнадёжно испорчена — в камерах зияли рваные дыры. Не то камнями пробило, не то мыши прогрызли, в любом случае теперь её только выкидывать.

Эдик сокрушённо вздохнул, на всякий случай обшарил глазами ближайшие кусты…

— Ну-ка, ну-ка. А там у нас что?

Удача вновь повернулась лицом к Альдеррийскому лорду — из зарослей торчали два стремительно-остроносых корпуса. Байдарки. Тоже двухместные. Одна, зелёная, правда, с пропоротым днищем, но зато вторая — ярко-красная — целая совершенно. Даже краска не выгорела.

Эдик на одном дыхании затащил её в воду.

Проверил.

Да целая. Не течёт.

Единственно, что омрачало его детскую радость — вёсел он не нашёл. Всё перерыл по три раза, но нет, чудес не случилось. Но зато нашёл две лопаты. Штыковых. И это решило проблему. Эдик насадил их на один черенок, так чтобы получилось немного винтом, и остался доволен результатом. Вышло, естественно, не очень нарядно, но ему не гонки выигрывать. Догребёт как-нибудь.

Сборы были недолгими. Он аккуратно уложил топор на дно байдарки, уселся сам и оттолкнулся от берега. Больше его здесь ничего не задерживало.

Пока всё складывалось как нельзя лучше.

***

Приспособленное весло с лёгким плеском погружалось в реку, лопасти упруго толкали зеленоватую толщу воды, ветер разносил весёлые брызги. Байдарка ходко скользила вперёд, отражаясь в волнах красными бликами. Эдик приноровился и неторопливо грёб, с каждым взмахом приближаясь к намеченной цели.

Правой. Левой. Правой. Левой.

Кстати, ещё один проверенный способ отвлечься от навалившихся неприятностей. Водная гладь и физическая нагрузка, не требующая умственного напряжения.

Правой. Левой. Правой. Левой.

По сторонам неторопливо проплывали скалистые берега изумительной мощи и красоты. Колыхали кронами величественные сосны, в густой зелени молодых берёзок порхали пичуги, кукушки то и дело заводили свою незамысловатую песню, словно задавали такт.

Правой. Левой. Правой. Левой.

Благодать. Полное единение с природой.

За спиной широким клином расходился кильватерный след, вдоль бортов закручивались буруны от весла, байдарка приятно покачивалась на пологих волнах. Нет-нет плюхали хвостами хищники, гоняясь за рыбьей молодью. Пускали пузыри вездесущие караси. Эдик впервые за эти два дня почувствовал себя полностью умиротворённым.