– Получается какая-то несусветица.

– Думаешь, Раковски выжил из ума?

– Не похоже. Нашего всеми любимого судмедэксперта я сегодня видел; он, разумеется, как обычно, был само очарование, но назвать его выжившим из ума точно нельзя.

– Меня еще смутило в отчете вот что: Раковски пишет, что, судя по всем признакам, тело жертвы должно было пролежать в воде немало времени, но, тем не менее, приблизительное время смерти Алисы Уолш – утро сегодняшнего дня! Как такое может быть возможно?!

– Не знаю. Тогда мне и в голову не могла прийти эта несостыковка. Я видел труп, и он действительно был похож на тело самого обычного утопленника, который провел под водой не менее нескольких дней, прежде чем его нашла Бэтти Роуз и спустила воду.

– В итоге мы имеем одни противоречия, которые никак не можем объяснить!

– В любом случае, я думаю, что ты, Питер, можешь идти домой и продолжать собирать вещи. Никаких явных признаков, указывающих на убийство Алисы, нет, так что ты имеешь полное право смело отправляться в свое долгожданное путешествие. А все эти противоречия, я уверен, потом сами собой как-то разъяснятся.

– Ты уверен, Дик?

– Да. Просто, наверное, после случая с Биллом Уотсом все мы стали несколько более подозрительными и ищем подвох там, где его, возможно, и нет. В конце концов, все люди, общавшиеся с Алисой в последнее время, говорили о том, что она была не в себе, плюс никаких людей, входивших в дом, в это время замечено не было – а я уверен, за этим миссис Керри действительно следила очень тщательно. И наконец, у нас совсем нет никаких причин думать, что в квартире был кто-то посторонний, как и нет каких-либо следов насильственной смерти на теле жертвы. А как ты понимаешь, верить в возвращение Уотса мы, конечно же, не можем, пусть хоть об этом и болтают люди по всему городу.

– Ну, тогда бывай, Дик. Аруба, жди меня, я лечу к тебе! – явно оживившись, возбужденно выкрикнул Питер Фальконе, который, в отличие от друга, никогда не мог скрывать своих эмоций.

Когда Питер уже пожимал Дику руку на прощание, в кабинет Лэнса влетел смертельно бледный Джим, весь в поту и с округленными от ужаса глазами.

– Детективы-ы-ы, детективы-ы! – истошно орал он.

– Джим, что с тобой, что случилось? – беспокойно спросил Лэнс, прекрасно понимая, что Джим им явно принес какие-то дурные вести.

– Там… там… Джозеф Раковски.

– Что Джозеф Раковски?

– Он. он. мертв!

– Как еще мертв? Его удар, что ли, хватил? – растерянно спросил Питер.

– Да нет же, нет! Он там. в туалете, его убили! Кошмар, там ужас, я зашел, а он там.

Дик переглянулся с Питером, и оба, не теряя времени, бросились к туалету. Там уже собралась порядочная толпа полицейских, и все были явно напуганы.

Растолкав своих коллег, детективы втиснулись в дверной проем, и их глазам предстала жуткая картина. Возле писсуара в луже крови лежал распростертый и бездыханный Джозеф Раковски, на лице которого застыла гримаса ужаса, а рядом с ним валялся его оторванный член.

– Матерь Божья! – только и смог вымолвить Питер Фальконе.

После обнаружения тела местного судмедэксперта в отделении полиции Рокдейла начало твориться что-то невообразимое. Служители закона, казалось, совсем съехали с катушек, везде царила атмосфера безумия и хаоса. И только детективы Лэнс и Фальконе хоть как-то пытались сохранить спокойствие.

Они разогнали подальше от места преступления своих обезумевших коллег, которые либо тупо стояли с вытаращенными глазами, либо без умолку галдели, словно стадо ослов. Выпроводив последнего полицейского за пределы туалета и быстро посовещавшись, детективы решили разделиться с целью как можно быстрее выяснить обстоятельства произошедшего, а возможно, и напасть на след убийцы. Решено было, что Питер останется в здании, чтобы внимательно обследовать место происшествия и переговорить со всеми, кто находился внутри, а Дик отправится на улицу, чтобы изучить округу и попытаться найти возможных свидетелей.

Не успели детективы с присущим им энтузиазмом приступить к своей работе, как слухи о происшествии в отделении полиции с неимоверной скоростью стали просачиваться за пределы здания, разбредаясь во все стороны, перебегая из дома в дом, из района в район, так что в итоге город оказался опутан ими, словно сетью паука. И этим пауком, ловко раскидывающим паутину, была Розалия Сандерсон, женщина необычайных талантов – разумеется, по ее мнению, – которые (опять же, по ее мнению) никто никогда не замечал, вследствие чего ей и не удалось раскрыть их в полной мере. Что бы ни случилось в городе, эта пронырливая и вездесущая леди каким-то непостижимым образом всякий раз оказывалась неподалеку от центра событий. Вот и сейчас, не прошло и тридцати минут с момента обнаружения тела судмедэксперта, Розалия уже ошивалась возле полицейского участка, высматривая, вынюхивая и подслушивая, в надежде как можно скорее выведать любую информацию о произошедшем. Но на этот раз вездесущей дамочке не слишком повезло: она почти сразу же попалась на глаза выходившему из здания детективу Лэнсу. По выражению его лица она быстро поняла, что выведать у него сегодня что-то едва ли получится, да и вообще ничего хорошего от этого столкновения ждать не стоит. Чтобы избежать ненужной встречи, скользкая дамочка попыталась было увильнуть в сторону, однако Дик заметил ее хитрый маневр.

– А-а-а, миссис Сандерсон! Подойдите ко мне, пожалуйста, – повелительным, не терпящим возражения голосом позвал женщину детектив.

Розалия нехотя повиновалась и с угрюмым лицом медленно поплелась навстречу полицейскому, на ходу обдумывая, как бы эту ненужную встречу все же обратить в свою пользу.

– Здравствуйте, детектив Лэнс! Какой прекрасный вечер, не правда ли? Сейчас на улице такая благодать, что я просто не смогла усидеть дома и решила выйти прогуляться.

– Н-да, погода прекрасная, а вы у нас, оказывается, не иначе как спортивной ходьбой занимаетесь? Насколько мне известно, вы живете недалеко от выезда из города, приличное же расстояние вам пришлось пройти.

– Ой, и правда, я только сейчас и поняла, что прошла так много! Видимо, все дело в этой чудесной погоде, потому что я даже не заметила, как оказалась здесь. Ох, мне тогда, наверное, уже пора возвращаться домой, путь ведь предстоит неблизкий, – изо всех сил пытаясь натянуть на свое лицо маску невинности и беззаботности и скаля в приветливой улыбке свои кривые зубы, отвечала Розалия.

– Тогда всего хорошего, миссис Сандерсон, приятного вам пути домой, – сказал Дик, намереваясь проследить за тем, уберется ли эта тетка отсюда подальше вместе со своей гаденькой улыбочкой.

– О, благодарю, детектив! А скажите, пожалуйста, у вас тут, случаем, ничего не стряслось? Мне просто показалось, что ваши люди чем-то обеспокоены, – сладким голосом пропела Розалия в надежде, что уже усыпила бдительность детектива.

«Эге, эта тетка, видимо, думает, что я наивный идиот и она может меня провести, как какого-нибудь простофилю! Да уж, она так просто отсюда сама не уйдет, нужно срочно от нее избавляться», – подумал про себя Лэнс, а вслух сказал:

– Нет, у нас здесь ровным счетом ничего не произошло. Знаете, я подумал, что вам не стоит одной возвращаться по темноте, к тому же, как вы сами сказали, путь предстоит неблизкий, так что я сейчас попрошу кого-нибудь вас отвезти.

– О, ну что вы, не стоит, я совершенно не устала, я прекрасно смогу дойти до дома и сама, да и на улице такая благодать, что мне будет лишь в радость еще немножечко погулять.

– Нет, я правда не могу вас вот так вот отпустить, вдруг с вами что-нибудь случится. На улицах не везде горят фонари, того гляди провалитесь в какую-нибудь яму или еще чего.

– Говорю же, я дойду сама. Я прекрасно знаю, где находятся все ямы в городе; обещаю вам, что не провалюсь ни в одну из них.

– Боюсь, что я настаиваю.

– Вы меня пугаете, детектив! Вы что, намереваетесь запихнуть меня в машину силой?