Но… я всегда возвращался к Леви.

Наблюдать за игрой Леви было само по себе незабываемо. На льду он словно преображался, разочарования и сложности, которые я замечал в нем вне льда, таяли, и я видел игрока, который был полностью в своей стихии. Был момент, когда он получил пас от Майкла, без труда увернулся от защитника соперника и нанес удар по воротам, который был настолько быстрым, что застал всех врасплох. Шайба ударилась о стойку с громким лязгом, и толпа затаила дыхание. Именно такие моменты продемонстрировали талант Леви, его способность делать даже самые сложные броски без особых усилий.

По мере того как игра продолжалась, динамика между игроками на льду становилась все более очевидной. У Леви, Майкла и Бохди была неоспоримая химия, их игры представляли собой серию слаженных действий, которые заставляли команду соперника быть начеку. Агрессивный стиль Эрена часто создавал возможности для команды, его смелые игры иногда были рискованными, но чаще — захватывающими. А Генри с его надежной защитой и готовностью принять любой вызов был стабилизирующей силой. Вместе они были командой в самом прямом смысле этого слова, их индивидуальные сильные стороны способствовали коллективной игре, за которой было приятно наблюдать. Сидя там и наблюдая за ходом игры, я проникся глубоким уважением к этому виду спорта и спортсменам, которые в него играют, их самоотверженность и мастерство демонстрируют красоту хоккея.

В тот момент, наблюдая за ними, я понял, что должен выполнить свою роль владельца "Серпентс". Я должен был чтить то, что построил мой дед, то, что он доверил мне.

Брук наклонилась к нему, ее глаза по-прежнему были прикованы к игре. "Я понимаю, почему ваш совет выбрал его", — пробормотала она. "Он совсем не похож на своего отца. Даже если он и задница".

Я повернулась к ней с вопросом в глазах. "Что вы имеете в виду?" спросила я, удивленный ее комментарием. "Я имею в виду его отца. Я слышала о таких вещах, сравнениях, но я не очень понимаю, что на самом деле случилось с отцом Леви".

Брук посмотрела на меня с намеком на удивление на лице. "Ты не знаешь?" — спросила она. "Я думала, что ты изучишь все досконально, как только поймешь, что твоя команда выбрала его первой".

"Я же не могу пойти к дяде и спросить", — сказал я. "А люди мне ничего не говорят… наверное, потому что я восемнадцатилетняя девушка, которая никогда раньше этим не занималась. Я не хочу делать никаких предположений, но я также не хочу, чтобы мне казалось, что я ищу сплетни".

"Вполне справедливо", — сказала Брук. Она наклонилась ближе ко мне, понизив голос. "Ну, отец Леви был приличным игроком, но не более того. Он не собирался выделяться, как Кросби или Мэтьюс. И это было бы прекрасно, если бы он понимал, какова его роль в "Змеях". Но у него было такое отношение, такое убеждение, что он заслуживает привилегий первого звена, не прилагая усилий, чтобы их заслужить. Когда ваш дедушка отправил его в "Миноры", чтобы дать понять, что это не так, он не воспринял это как возможность исправиться. Вместо этого он начал пить, веселиться, обижаться и тому подобное".

"О, — пробормотала я, чувствуя, как замирает мое нутро.

Она сделала паузу, ее взгляд вернулся на лед. "Его игра только ухудшилась. Вечеринки участились. А когда твой дедушка не продлил с ним контракт… ну, он как будто сошел с ума. Он стал веселиться еще больше, а через несколько недель у него случилась передозировка".

Я почувствовала шок от ее слов. Это была та сторона истории Леви, о которой я не знал, трагическая глава, которая пролила новый свет на человека, которого я видел на льду и вне его. Мой взгляд следовал за Леви, когда он уходил на коньках, и внутри меня бушевала смесь эмоций. Сочувствие, которое я испытывал к нему, росло, являясь нежелательной, но неоспоримой реакцией на его историю.

"Большинство людей списывают это на несчастный случай", — сказала она. "Но я не знаю. Количество фентанила в его организме… Я не могу не задаваться вопросом, не сделал ли он то, что сделал, намеренно".

Я не знала, что ответить, поэтому промолчала. Как вы отреагировали на подобное? Мои родители погибли в результате трагического несчастного случая, а не из-за горечи и наркотиков. Я даже представить себе не могу, с чем столкнулся Леви, когда рос… ну, разве что, я могла.

Отчасти.

Его мать настаивала на том, чтобы Леви обо всем заботился сам, а это означало, что он рос гораздо быстрее, чем положено любому ребенку.

Тот факт, что он все же смог попасть в армию под номером 1…

"Жертвы?" Голос Леви повысился, в нем звучали разочарование и недоверие. "Ты ничего не сделал для меня. Ты не приходил на мои игры, не брал меня на тренировки. Тебе не было до этого дела, потому что ты считал, что такой, как я, не способен на что-то. А теперь посмотри, где я — выбор номер один на драфте. И это при том, что мы оплачиваем счета, держим крышу над головой. Даже отвозить сестер в школу и забирать их. Думаешь, ты чем-то жертвовал?"

Трудно было совместить эту новую информацию с тем, что я видела у Леви на уроках. Знание о падении его отца, тяжесть такого наследия, которое он нес, — все это усложняло его сущность. Я боролась с этими новыми чувствами, с сочувствием, которое вступало в противоречие с обидой и гневом, которые я первоначально испытывала к нему.

Мое нутро затрепетало. Чем больше я наблюдал за ним, тем больше тревожился.

Мы были похожи друг на друга больше, чем я предполагала.

И я не знала, как с этим справиться.

18

Леви

OНа часах оставалась одна минута.

Шайба упала.

Мои коньки рассекали лед, быстро и неумолимо.

Я получил пас от Майкла и рванул вперед.

Мои глаза были устремлены на ворота, мой разум был ясен, все остальное исчезало.

Толпа ревела, как далекое эхо.

Это была только игра, только этот момент.

Оставалось тридцать секунд.

Соперники наседали.

Я уклонился влево, сохраняя контроль.

Я отдал пас Бохди, быстрый и точный.

Он выстрелил.

Промахнулся.

Отскок был моим.

Мое сердце колотилось.

Я выстроил бросок. Пошел на него.

Оставалось пятнадцать секунд, и шайба полетела к воротам.

Вратарь сделал выпад.

Попадет или нет?

Гол.

Черт, конечно, это был гол.

Адреналин захлестнул меня с головой.

Мои товарищи по команде подбадривали меня, хлопали по спине, шлепали лезвиями клюшек по льду.

Оставалось десять секунд. Могло произойти все, что угодно.

Мы сдерживали их. Эрен и Генри плотно держали оборону, блокируя броски.

Лиам охранял ворота, как пугало.

Прозвучал зуммер.

Победа.

Титаны победили.

Транс игры прервался. Шум снова нахлынул, захлестнул, наполнился радостными криками и аплодисментами. Но меня это не волновало. Мои коньки замедлили ход. Мои глаза искали и нашли ее.

Минка, на трибунах. Чувство облегчения и удовлетворения охватило меня. Она видела все это, видела, как я доминирую на льду. Все остальное померкло. Только этот момент, это осознание. Она смотрела. Она знала.

Вернувшись в раздевалку, команда все еще находилась под впечатлением от нашей победы. Тренер Морган прохаживался перед входом, привлекая всеобщее внимание. "Отличная игра, парни", — начал он, его голос звучал властно и властно. "Вы показали, на что вы способны. Именно так нужно начинать этот чертов сезон. Но помните, это только начало. У нас впереди целый сезон, и каждая игра — это сражение. Мы должны сохранять эту интенсивность, эту сосредоточенность, понятно? Играйте так, как сегодня, и нас ничто не остановит". Он остановился. "А теперь иди в гребаный душ. От вас воняет задницей. Даже от тебя, Виндзор".

Пока горячая вода каскадом лилась на меня, мои мысли унеслись к игре, которую я планировал против Минки. Предвкушение встречи с ней сегодня вечером, игры, наполняло меня глубоким чувством ожидания.