“Если это вообще возможно”, – гадко шепчет подсознание.

Но я закапываю все сомнения в зародыше, с час стою под обжигающе горячим душем и, забравшись под хрустящее белое одеяло, засыпаю.

Были ли я рада, что вернулась в Англию?

Нет.

Я была в ужасе.

***

Элгин, Шотландия.

Воспоминания.

Призрак.

Мне страшно.

Мне чертовски страшно.

Высокие столетние деревья тянутся к темному небу, пока я, борясь с горящими легкими, продолжаю бежать. В темной чаще шотландского леса, сквозь которую едва проглядывается луна, наверняка водятся опасные хищники. И тем не менее на меня наводит ужас лишь один – тот, который гонится за мной.

По моим щекам текут слезы, я захлебываюсь ими, не сбавляя бешеного темпа.

Он выследит меня. Я знаю, он выследит меня, но я не сдамся.

Я не осторожничаю, пока несусь на всей скорости, стараясь часто менять направление.

Под кедами хрустят сломанные буреломами ветки. Скорее всего, меня слышно за милю. Особенно из-за шумного дыхания и сумасшедшего сердцебиения, застрявшего где-то в горле. Однако я не собираюсь повторять одну и ту же ошибку дважды: если я спрячусь, он найдет меня.

Он всегда меня находил, потому что он чертов охотник.

Мои руки исцарапаны, а ноги ватные настолько, что я готова упасть навзничь и никогда более не вставать. Но я не сдаюсь, продолжаю бежать, пока не слышу позади себя тихий смех.

Желудок проваливается куда-то вниз, и я задыхаюсь от страха, когда выхожу к реке.

Как это… как это возможно? До моего сознания доходит пугающая истина.

Нет, нет, нет… нет!

Черт возьми… этот подонок специально загонял меня в тупик.

Мое сердце колотится, и холод охватывает мои нетвердые конечности. Мне не нужно видеть это, чтобы почувствовать изменение атмосферы.

Он близко.

Он позади меня.

Резко свернув направо, я скольжу кедами по влажными камням, покрытыми густым мхом, и к моему ужасу правая нога подворачивается. Я теряю равновесие и готовлюсь к болезненному падению, но сильные руки дергают меня на себя, выбивая из моей груди весь воздух.

– Поймал тебя, – его голос, хрипловатый и низкий, звучит пугающе.

Я чувствую за спиной его твердую грудь, которая мерно вздымается, будто он не гнался за мной чертовы пять миль.

Мой крик глушится его большой ладонью, заткнувшей мне рот. Я бешено дышу через нос, извиваюсь, пытаюсь освободиться, но это невозможно.

Меня с абсолютной легкостью разворачивают и берут в плен мои запястья.

– Сейчас я уберу свою руку с твоего милого рта, и ты не издашь ни звука. Ты поняла меня?

Я смотрю на него яростно и хочу убить прямо на месте. Сквозь слезы могу разглядеть лишь черные пустые глаза. Глаза дьявола.

Грудь высоко поднимается и опускается. Он медленно убирает руку с моего лица, нежным движением заправляя выбившуюся прядь за ухо. Меня тошнит, все тело охватывает озноб, но, несмотря на парализующий страх, я произношу это с ненавистью, прекрасная осознавая что за этой вспышкой последует наказание:

– Да пошел ты!

Он смотрит на меня темными глазами. Такими темными, что они практически сливаются с ночью.

– Мне нравится твоя ярость, – говорит он тихо. – Я рад, что она никуда не исчезает.

У моего кошмара даже не было лица – оно всегда прикрыто маской. Все что я знаю о нем: он очень высокий и очень сильный – отличное качество для серийного убийцы и психопата. И никаких отличительных признаков. Черная толстовка, джинсы и массивные ботинки.

Его взгляд падает на мои губы.

– Нет, – шепчу я.

– Неправильное слово, котенок, – его голос понижается, а рука хватает меня за затылок, приближая мое лицо к своему. Я давлюсь воздухом, когда ощущаю его тяжелое дыхание. – Хочу твои губы. Везде.

– Пожалуйста, не надо, – дрожу я, слезы льются из моих глаз сплошным потоком, как и начавшийся дождь.

– Закрой глаза. И не открывай, пока я не скажу.

Я слушаюсь, чтобы не видеть бешеной темноты напротив. А затем вздрагиваю, ощутив чужой язык. Язык, который слизывает влагу с моих щек.

– Не плачь, Кэт, – шепчет он. Один громкий удар сердца, и хриплое: – Мы еще не перешли к главному.

***

Примечание:

Мотив – внутренняя устойчивая психологическая причина поведения или поступка человека.

Лондон, Англия.

Настоящее время.

Призрак.

Я неподвижно лежу под тяжелым одеялом, чувствуя как по моим щекам текут слезы. Конечно же я понимала, что кошмары могут участиться, учитывая столь резкую смену обстановки и… иные обстоятельства, но одно дело понимать, и совсем другое видеть их наяву.

На дисплее телефона показывается 04:21, и я радуюсь, что мне удалось проспать практически всю ночь, не мучаясь при этом от бессонницы.

“Забудь об этом, Кэт”, – прошу я себя, пожалуй уже в тысячный раз. – “Ты больше никогда его не увидишь. По крайней мере лицом к лицу. Все закончилось семь лет назад. И подобное не повторится.” От этой мантры мое настроение улучшается, я подготавливаю себе пенную ванну, чтобы отогреть холодную кожу, и, вставив эйр-подсы в уши, слушаю “Unwritten” Наташи Бедингфилд.

К восьми часам утра я даже начинаю ощущать себя счастливым человеком. Моя кожа сияет, волосы уложены идеальной волной, а тело облегает невероятно мягкое кашемировое платье. Не хватает только кофе – но я быстро выполняю этот жизненноважный пункт и включаю кофемашину, чтобы приготовить себе капучино на кокосовом.

Боже, как я люблю Мари. Наверняка именно она позаботилась покупкой альтернативного молока, потому что в этом доме только у меня была аллергия.

Взгляд цепляется за брошюру благотворительного вечера. Неужели сегодня большинство моих проблем может решиться?

Допивая кофе, я понимаю, что мама не отстанет от меня, пока мы не найдем мне идеальное платье. Если честно, я уже приобрела одно, когда была в Ванкувере, но вряд ли мой выбор удовлетворит вкусы Анны Рид. Ладно, я не так уж и против померить несколько вариантов, где-то в глубине души я знала, что соскучилась по этому. Нет, не по роскоши, скорее по… маме.

– Доброе утро, – говорит мне миссис Рид, усаживаясь на стул передо мной. – Не подаешь мне апельсиновый сок?

Конечно же, я заметила, что в доме не было никакой прислуги, окромя разве что клининг персонала, но девушка ушла быстрее, прежде чем я успела попросить ее приготовить мне завтрак.

– Какой у нас план на сегодня? – спрашиваю я, наливая ей сок.

Моя руга дергается, когда она отвечает:

– Он будет на благотворительном вечере.

Я сглатываю, стараясь всеми силами сохранить невозмутимое выражение лица. Мама смотрит на меня невинным взглядом, я хмурюсь.

– Вероятно он будет одним из спонсоров, – продолжает она, прищурившись.

– Мне нужно будет с ним разговаривать? – мое дыхание прерывается.

– Нет, господи. Конечно же, нет.

Я облегченно выдыхаю.

– Но тебе придется пожать ему руку.

– Нет, – я мотаю головой, излишне громко ставя стакан на мраморную столешницу. – Этому не бывать.

– Но Катерина…

– Нет, мама, – с нажимом произношу я. – Я сделаю все что угодно ради клиники. Все что угодно, ты знаешь. Но от Сноу я буду держаться подальше.

Ну вот. Я все-таки произнесла имя своего персонального кошмара. Это не так уж и трудно. Еще бы руки не дрожали – и было бы совсем замечательно.

Я предпочитаю сменить тему:

– Ты все еще работаешь с Джессикой?