В каждом городе одно и то же – эпидемии, резня, распутство, разорение. Я сам не знал, что искал в чужеземье. Может быть, именно сегодня я нашел то, что губило все наши трофеи? Я – Гор ибн Саббах, и я прямой наследник основателя ордена Ассасинов, – но с одной лишь разницей. Мой пра-пра-пра-родственник был карателем, он совершал политические кровавые убийства под вопиющие крики своих безумных приспешников, которые оставались на месте преступления и умирали за своего господина.

Смертники… в МОЕЙ армии почти все такие за исключением пары человек, моих самых близких советников. И я – не господин, я – Король, основатель смертоносного отряда «Оса», и НИКТО не знает о моем происхождении и о силе, растекающейся в моих венах. Я тайно продолжал дело своего рода, немного подстроившись под существующие реалии. Современный орден представлял собой отряд наемников, профессиональных убийц, работающих не за идею, а за деньги, много денег, и в современном мире мы работали на государство, поэтому и были безнаказанными. Личная гвардия Владыки на полном его обеспечении. Я имел все, что мог только пожелать простой смертный, я управлял людьми, как марионетками и обучал их быть ими. Я щедро вознаграждал своих людей, используя очень простой метод, за который каждый был готов отдать свою жизнь… направлял в Райский сад, но об этом чуть позже.

Попасть к нам было практически невозможно и каралось смертью еще до встречи со мной. Но те, кто проходил все тяготы отбора и мое личное собеседование, попадал в младшее звено. И одним из них когда-то был Туман, сейчас мой ближайший советник, но далеко не друг. Он был лучшим, перспективным наставником, но ему не доверял никто, даже я.

Мы были чумой, забираясь все дальше, порабощая небольшие общины. И пустыня поглощала каждое место вместе с нами… она шла за МНОЙ по пятам. Мне иногда казалось, что я сам – зыбучий песок, который сжирал все на своем пути. И сейчас наш караван вошел в город, который мы стерли с лица земли просто из своей прихоти, ступая тяжелыми копытами по едва остывшим кирпичам, выложенным на узких горячих улицах. Я обернулся на лошадь, идущую позади, на седле которой болталось привязанное хрупкое девичье тело.

– Девку в отдельные покои. Приставить охрану. Доложить, как очнется. Я буду у себя, – я отдал приказ Туману и пришпорил черного скакуна, не дожидаясь его реакции и больше не оборачиваясь.

В каждом городе я возводил себе трон, но именно этот стал исключением. И все же здесь нашлось место, достойное моего внимания. В большом холле, выложенном мелкой мозаикой выцветшего красного и грязного белого цвета, под каменными колоннами, на которых еще сохранился пестрый рисунок, потрепанная ковровая дорожка вела на открытый балкон с открывающимся видом на древний город Мар.

Я – повелитель пустыни, хозяин человеческих судеб и их душ, – я любовался руинами небольших квадратных зданий, идущих уступами к бывшему зданию местной администрации, которое теперь стало мне дворцом. Последние солнечные лучи поджигали парящие в воздухе песчинки, и казалось, что с темнеющего неба падали золотые микроскопические капли.

И откуда взялась эта девчонка? Шпионка? Наемница? – как бы я не пытался сосредоточиться на своем поистине королевском величии и практически божественном происхождении, я не мог избавиться от мысли о прекрасной незнакомке, настоящим экзотическом произведении искусства среди толпы бестолковых рабынь и наложниц, которые встречали нас в нашем Раю.

Вдруг снизу до меня донесся истошный крик и мерзкое курлыканье. Я быстро спустился во двор, где под расписной аркой в виде купола отчаянно брыкалась обнаженная по пояс Алоли. Один из моих людей заламывал ее руки, второй сорвал с нее остатки платья. Третий пытался бороться с бешеным гигантским сипом, который своими острыми черными когтями вырывал наемнику глаз.

– Nmeh nrin shdi! Gatlan! Gatlan! – кричала черноволосая фурия. Она повернулась ко мне и сверкнула зелеными ведьмиными глазами, злостно шипя словно змея, – Аллах покарает тебя, неверный! Предатель!

Сзади подоспел Туман и схватил пернатого защитника, стискивая мертвой хваткой.

– Не убивать, – рявкнул я.

Красавица обмякла без сознания в руках варвара, который смотрел на меня глазами полными ужаса и мольбы, ибо я присел на колено, а это означало одно. Доставая острый тонкий клинок из кожуха, перетягивающего мое бедро широкими ремнями, произнося фразу «это мираж», я полоснул по горлу предателю. Лезвие прошло по его шее словно по листку бумаги, а его голова опрокинулась на лопатки, окрашивая каменную брусчатку цветом алого заката. Двое других упали на колени и прижали к груди свои бородатые подбородки, пряча от меня напуганный, но полный восхищения взгляд.

– Что она сказала? Что за язык? – тихо спросил мой советник, обнимающий шокированную птицу.

– Это персидский. Она говорит, что мы все прокляты, что мы – убийцы, – с этими словами я убрал свое оружие и поднял затравленную обнаженную девушку на руки. – Пришлите врача в мои покои.

– Но, Гор, шлюху надо убить за подобную дерзость, она соблазнила наших братьев навела смуту, из-за НЕЕ погиб Азиз от твоей руки, а Назир теперь слеп на один глаз, – слишком воодушевленно Туман вступил в переговоры, а я закрыл глаза, чтобы успокоить своего внутреннего монстра. Сделав глубокий вдох, я строго и однозначно произнес, указывая кивком головы в сторону оставшихся в живых рабов.

– Братья? Да эти мрази воткнут тебе нож в спину и любому по моему приказу. Они убьют себя, если я изъявлю такое желание. Они мои руки, ноги, глаза, и только я решаю их судьбу, – я усмехнулся и добавил, – но ты можешь разделить участь Азиза и лечь рядом со своим братом, Туман. А этот стервятник будет клевать твои мозги, ибо я снесу твой череп ровным срезом четко посередине твоего лба. Предупреждений больше не будет. – я выплюнул напоследок – Оставшихся казнить прилюдно, птицу напоить и в клетку. Завтра мы возвращаемся в столицу.

****************************************************

Я уложил умиротворенно спящую красавицу на темно-синюю шелковую простынь, присаживаясь вместе с ней. Я сбросил платок и верхнюю одежду на пол.

Кто же ты? – ярассматривал утонченные черты лица, широкие скулы и слегка суженные, закрытые сейчас кошачьи глаза, черные слипшиеся от крови и пота волосы, маленький острый нос и пухлые коралловые подбитые губы. Сильно выделяющиеся ключицы на смуглом теле делали ее фигуру еще более хрупкой. Ее сотканная из шелка бархатная кожа пахла сандалом и манила касаться к себе и вбирать в себя каждую нотку ее аромата. Я не позволил своему взгляду скользнуть ниже, и укрыл шерстяным одеялом голое тело, покрытое мелкими ссадинами, царапинами и синяками. Запахнув тяжелый парчовый балдахин, оставаясь с ней практически в полной темноте, я позвал ее.

– Алоли…

Алоли.

Черная комната. Передо мной широкое зеркало в рост. Я любуюсь своим вышитым драгоценными камнями и жемчугом платьем, которое тянется за мной двухметровым шлейфом. На красном переливающемся шелке сияют изумруды, от мельчайшей россыпи до самого крупного, размером с мой глаз такого же цвета камня, удерживающего на моей голове вышитый золотыми нитями шарф. Серьги и ожерелье оттягивают уши и шею, и мне безумно нравится то, что я вижу.

Отражение начинает рябить, а стекло дрожать, покрываясь крупной паутиной из трещин. Слышится характерный хруст, и из раскрывающихся расщелин начинают сползаться десятки гадов самых разных оттенков и толщин. Я смотрюсь в сохранившиеся осколки перед собой и наблюдаю, как тает мое платье вместе с сокровищами, и я оказываюсь абсолютно голой. Змеи обвивают мои ноги и, медленно лаская кожу, поднимаются вдоль моего тела, создавая совершенно новую, наводящую ужас, но потрясающе изысканную сияющую мелкими чешуйками мантию. Эти прекрасные создания не ледяные и скользкие, как все привыкли думать, они теплые, мягкие, нежные. И оставшиеся пресмыкающиеся обволакивают мой торс и смыкаются на груди. Моя кожа горит, волосы завиваются в крупные локоны, зрачки сужаются, а глаза поджигаются неоновым светом. Жар усиливается, я пытаюсь сорвать с себя вторую кожу, но тщетно, она глубоко проникла под эпителий, окутала своим ядом внутренние органы, и мне становится невыносимо больно. Я кричу, и последнее освещение исчезает. Я остаюсь в кромешной тьме.