Конечно, ей было жаль оставлять маму даже на одну ночь, и жаль покидать своего нового котёнка. Но настоящий визит! Целую неделю Мэриголд с восторгом и нетерпением ждала его и мысленно переживала.
2
Всё оказалось ужасным-ужасным. Ничего хорошего с самого начала, кроме, разве что, подъёма на гору с дядей Клоном и тетей Мэриголд по лесной дороге в папоротниковых ароматах тёплого летнего дня. Но как только они оставили её там, всё стало ужасным. Мэриголд не подозревала, что скучает по дому, но чувствовала себя несчастной с головы до ног, а всё вокруг приносило только разочарование. Что хорошего в чучелах колибри, если не с кем о них поговорить? Даже водяной сад был ей неинТерезен, и нигде не находилось никаких признаков скелета. Что касается Фрэнка, то он оказался наихудшим разочарованием. Он едва обратил на неё внимание. А как он изменился – стал таким грубым и неулыбчивым. И у него были ужасные маленькие усики, как пятно сажи над верхней губой. Именно из-за этих усиков он поссорился с Хильдой, хотя никто, кроме них самих, не знал об этом.
Мэриголд почти ничего не съела за ужином. Она давилась каждым глотком. Она лишь откусила два кусочка орехового пирога со взбитыми сливками, и тетя Флора, которая испекла пирог специально для Мэриголд, так и не простила ей этого. После ужина она вышла на улицу и одиноко прислонилась к калитке, задумчиво глядя на длинную таинственную красную дорогу, что вела обратно домой. Ах, если бы она была дома, с мамой. Западный ветер, шелестящий в травах – вечерняя песня малиновки – длинные тени деревьев, пересекающие пшеничное поле – всё горестно напоминало ей, что мамы нет рядом.
«Всё всегда не такое, каким его представляешь», – мрачно думала она.
Дома бы тоже закончился ужин. Бабушка ткала бы наверху, а Саломея поила бы кошек молоком, а мама… Мэриголд побежала к тёте Флоре.
«Тётя Флора, мне нужно домой, прямо сейчас, пожалуйста, пожалуйста!»
«Ерунда, дитя мое, – сухо ответила тетя Флора, – не нужно волноваться понапрасну».
Мэриголд удивлённо подумала, отчего прежде не замечала, что у тети Флоры нос похож на клюв.
«О, пожалуйста, отвезите меня домой», – в отчаянии умоляла она.
«Ты не можешь поехать домой сейчас, – раздраженно сказала тётя Флора. – Машина неисправна. Не расстраивайся. Думаю, ты устала. Тебе лучше пойти спать. Фрэнк отвезет тебя домой завтра, если не будет дождя. Давай-ка, дома ты же ложишься спать в семь, не так ли?»
«Дома ложишься спать в семь». Дома… в свою кровать, когда из маминой комнаты светит лампа, а милый золотой пушистый комочек устраивается и урчит рядом, пока не засыпает в ногах. Без всего этого было невыносимо.
«О, я хочу домой. Я хочу домой», – зарыдала она.
«Терпеть не могу слушать такую чушь», – отрезала тетя Флора. Она была известна своей строгостью с детьми.
«Ты что, хочешь прослыть ревой? Я отведу тебя в спальню и помогу раздеться».
3
Мэриголд лежала одна в огромной комнате на огромной, слишком высокой кровати. Она сходила с ума от страха и невыносимого одиночества. Было темно и эту темноту можно было почувствовать. Прежде она никогда не ложилась спать в темноте. Всегда с дружеским светом из маминой спальни, а иногда мама оставалась с нею, пока она не заснет, хотя Младшая бабушка не одобряла этого. Мэриголд побоялась попросить тетю Флору не гасить свет. Тетя Флора уложила её и пожелала быть хорошей девочкой.
«Закрой глаза и засыпай, и не заметишь, как настанет утро, и ты можешь поехать домой».
Затем она вышла и закрыла дверь. Тетя Флора льстила себе, когда утверждала, что знает, как обращаться с детьми.
Мэриголд не могла заснуть в темноте. Пройдут годы и годы, пока наступит утро – если вообще наступит.
«Никто здесь не любит меня», – в отчаянии думала она.
Медленно тянулись мрачные бесконечные часы, хотя для Мэриголд они казались веками. Должно же когда-нибудь наступить утро.
Как же завывал ветер снаружи! Дома Мэриголд любила ветер, особенно в такое время года, когда её уютная кроватка казалась ещё уютнее. Но это был какой-то страшный ветер, который Лазарь называл «ветром призраков».
«Он дует в такой время, когда мертвяки выходить из могила на чуть-чуть погулять», – говорил он ей.
Наверно, сейчас именно такое время? А люк в потолке, который увидела Мэриголд перед тем, как тетя Флора погасила свет? Лазарь рассказывал ей жуткую историю про страшное лицо «с длинный волосатый ухо», смотрящее на него из люка.
В комнате был шкаф. Не тот ли шкаф, в котором спрятан скелет? Вдруг дверь откроется, и он выпадает оттуда. Или выйдет. Наверно, загремят кости – дядя Пол говорил, что они иногда гремят. А ещё она слышала, что у дяди Пола в амбаре живет домашняя мышь! Вдруг он принес её в дом на ночь? И она бродит вокруг! Не она ли там что-то грызет?
Увидит ли Мэриголд когда-нибудь свой дом? А если мама умрёт до утра? Или дождь будет лить всю неделю, и они не смогут отвезти её домой? Она знала, как тётя Флора ненавидит пачкать грязью свою новую машину. Кажется, загремел гром?
По длинному мосту через Ист-Ривер прошёл товарный поезд, но Мэриголд не знала этого. Она знала, что сейчас закричит – знала, что не вынесет больше ни минуты в этой чужой кровати в тёмной комнате, полной призраков. Что там такое? Кто-то скребётся в окно. Ах, да, история Лазаря о чёрте, который пришел забрать плохого ребёнка и царапает по оконному стеклу, чтобы его впустили. Потому что этот ребёнок не прочитал молитву. А Мэриголд не прочитала свою. Она слишком скучала по дому и страдала, чтобы вспомнить об этом. Она не могла произнести её сейчас, но могла сесть на кровати и завопить как сумасшедшая. Так она и сделала.
4
Дядя Пол и тётя Флора, едва заснув после тяжелого трудового дня, проснулись и побежали вниз. Увидев их, Мэриголд замолчала.
«Девчонка дрожит, наверно, замерзла», – сказал дядя Пол.
«Я не замерзла, – сказала Мэриголд, стуча зубами. – Но мне нужно домой».
«Мэриголд, будь разумной девочкой, – строго сказала тетя Флора, – Сейчас одиннадцать часов. Ты не можешь ехать домой. Может быть, ты хочешь изюма?»
«Я хочу домой», – повторила Мэриголд.
«Кто здесь тревожит чёрта?» – спросил Фрэнк, входя. Он услышал вопли Мэриголд, когда собирался лечь спать. «Вот тебе, сестрица, шоколадная мышка. Съешь её и замолчи».
Чудесная коричневая шоколадная мышка с мягкой молочной начинкой, одна из любимых сладостей в обычное время. Но сейчас она напоминала о мифической крысе дяди Пола.
«Я не хочу её – я хочу домой».
«Может быть, ей принести котёнка», – в отчаянии предложил дядя Пол.
«Я не хочу котёнка, – завопила Мэриголд. – Я хочу домой».
«Я дам тебе разноцветное блюдо для яиц, если будешь вести себя тихо до утра», – взмолилась тётя Флора, теряя свою строгость.
«Я не хочу разноцветное блюдо. Я хочу домой».
«Хорошо, иди, – сказал дядя Пол, потеряв терпение с этим несносным ребёнком. – Дорога открыта».
Но тётя Флора поняла, что Мэриголд находится на грани истерики, и её строгость спасовала перед перспективой успокаивать рыдающее дитя. Она и так не одобряла прихоть дяди Пола привезти к ним ребёнка. Так мог поступить только Уинтроп.
«Я думаю, пусть лучше Фрэнк запряжёт повозку и отвезёт её домой. Она может заболеть от плача».
«Она большая девочка, и мне стыдно за неё», – сказал дядя Пол, сдаваясь. Эта фраза должна была бы терзать душу Мэриголд, но сейчас она думала лишь о том, что дядя Пол отправил Фрэнка идти и запрягать.
«Что ж, приехали», – проворчал Фрэнк.
Тётя Флора помогла рыдающей Мэриголд одеться. Дядя Пол был так рассержен, что даже не попрощался с нею. Тетя Флора попрощалась очень сухо. Когда мама целовала Мэриголд на прощание, она прошептала: «Когда поедешь домой, не забудь поблагодарить тетю Флору за прекрасное время, что ты провела у неё». Но сейчас это не казалось правильным, и Мэриголд не сказала ничего.
