Отец взял отпуск и приехал к нам, чтобы помочь. Он привез маме в подарок дорогой кожаный портфель с кодовым замком, а мне кассетный плеер. Со всем домашним хозяйством раньше справлялась бабушка. Дед совсем не умел готовить, а мама была занята на работе, и отец взял на себя приготовление еды.
Бабушка рассказывала мне, как правильно доить козу. Когда-то я пробовал, несколько раз, но теперь это стало моей постоянной обязанностью. Сначала положить в кормушку перед козой сено, чтобы та могла долго стоять на месте. Потом поставить ведро так, чтобы коза не сбила его копытом и не навалила туда своих «горошин». Протереть влажной тряпкой вымя и хорошо смазать руки маслом. Наконец, крепко сжимать соски, вытягивая их вниз. Так я делал каждый вечер.
Отец явно воспринял свой приезд как возможность вернуться в семью. Однако через две недели мама сказала, что у них ничего не получится, – она встречалась с другим мужчиной. Прошел год с момента развода, но отец был очень разочарован, сильно напился в городе. Вечером пришел в комнату к бабушке, прося прощения. Он закрыл дверь передо мной с братом, а через несколько минут вышел с опущенной головой и в слезах.
Отец тяжело переживал развод. От обиды ему хотелось сделать больно моей маме. Он обратился к женщине из бараков на окраине, занимавшейся черной магией. Сказал, что хочет свести со света родителей своей жены. Та посоветовала закопать их фотографию в свежую могилу, затем найти на кладбище гвозди и положить рядом с домом родителей супруги. Он все сделал. Напившись, он раскаялся за свои глупые поступки. Бабушка сказала, что не держит зла на него – Бог ему судья. Отец уехал из города в тот же день.
Я пошел в четвертый класс. Показывал домашние работы бабушке, поднося к ее лицу тетради. Она всегда проверяла мои задания.
Теперь я ходил за продуктами. Стал понимать, где дорого, а где нет. Как-то раз вышел из магазина, а у входа стояли два парня. Они выдергивали у меня пакет, требуя деньги. Я сказал, что все потратил на продукты. Один из них выхватил у меня булку хлеба, быстро сел на велосипед и начал кружить по улице. Я пытался его догнать. Он смеялся, а потом кинул мне булку в лицо. Она упала в мокрую грязь. Денег на новый хлеб у меня не было.
В доме стояла напряженная атмосфера. Мама ушла в сферу частных юридических услуг и зарабатывала мало. Ее ухажер Николай, похожий на Патрика Суэйзи из фильма «Приведение» 1990 года (об этом мама сама не раз говорила), был водителем с небольшой зарплатой. Он несколько раз катал нас на машине, угощая чипсами, однако помочь чем-то существенным не мог. Все деньги уходили на дорогие лекарства для бабушки. Часто приходилось есть яичную лапшу быстрого приготовления, брикеты которой заполняли сервант, не оставляя ни единого просвета. Я стремительно набирал вес. На новогоднюю елку я нарядился в костюм факира, и мои щеки казались шире чалмы на голове. Жилетка еле застегивалась. Я боялся, что пуговки могут в любой момент слететь с нее, от этого постоянно потел, испытывал одышку.
В преддверии 2000 года к нам в гости приехали тетя Шура, младшая сестра деда, и ее муж, дядя Володя. Он был директором поселковой школы, а она завучем. Тетя Шура страдала от избыточного веса. Дядя Володя, стройный в молодости, теперь тоже обзавелся пузом. Моя тетя всегда рассказывала какие-то диковинные истории о методиках целительства, редких травах, энергиях духовного мира и прочее. Дядя Володя был добрым практичным человеком с большим чувством юмора. Мне и брату нравилось проводить с ним время. Даже когда он хорошо выпивал, сохранял чувство собственного достоинства. Он был прирожденным педагогом, тактично давал нам наставления. В новогоднюю ночь мама, дед и я написали на маленьких свертках пожелания, вложив их в лапы маленького дракончика – символ наступающего года. Этот брелок, как капсулу времени, мы убрали далеко в шкаф. Затем отправились на городскую площадь, чтобы встретить наступление нового тысячелетия.
С наступившим 2000 годом легче не стало. Дед винил козу: для нее он косил это проклятое сено. Мама считала, что жадность деда до нескошенного участка привела к таким последствиям. Еще она была зла на моего отца. Ездила к Любовь Алексеевне с просьбой помочь. Та сказала, что не в силах исправить ситуацию.
Маме постоянно приходилось отлучаться с работы, чтобы менять «утку» и повязки на пролежнях. Бабушке делали массаж для улучшения кровотока. Осторожно переворачивали на бок, приподнимали до сидячего положения, подкладывая под спину и голову подушки. Однако это мало помогало. У нее были жуткие темные пятна на спине и под локтями. Однажды к нам домой пришел хирург. Я видел срезанную гнилую плоть в ведре, которое он вынес из комнаты. Мне приходилось кормить бабушку с ложечки, подтирая платком ей подбородок. Она стойко держалась, но спустя полгода не хотела больше так жить. Я слышал, как она просила маму поставить ей какой-нибудь укол или задушить подушкой во сне. Тело стало невыносимой тюрьмой для нее.
Я все чаше оставался в школе на продленке. Был с теми, кого вечером забирали родители. Сам я мог уйти в любое время, но не хотелось домой. Часто за соседней партой делала домашнее задание девочка с длинной косой, которая мне нравилась. Она была так популярна, что каждый мальчик хотел сфотографироваться с ней для выпускного альбома. Среди одноклассников была конкуренция за ее внимание. Причем я получал это внимание невольно, когда самый симпатичный парень демонстрировал, как легко заваливает меня на пол. Однако это было не издевательство, а скорее спортивное состязание за ее расположение. Я всегда терпел поражение. На перемене я решил отомстить красавчику, сломав в его пенале карандаши, пока никто не видел. Однако мне стало стыдно от такой подлости. Я решил действовать смело. На классном часе встал с задней парты и при всех признался, что влюблен в самую красивую девочку на свете. Уборщица, стоявшая рядом, сказала о моем поступке – очень мило. Одноклассники дико смеялись. Учительница потребовала тишины. После этого инцидента одноклассница не хотела со мной фотографироваться. Учительница попросила ее постоять перед камерой еще минуту. Девочка сказала, что фотография со мной ей не нужна. Ее вклеили только мне в альбом.
Я закончил начальную школу без троек. Показал бабушке очередную грамоту за успехи в учебе, фотографии в выпускном альбоме. Она хвалила меня, но не испытывала радости. Тумба, на которой я раньше собирал конструкторы Lego, была заполнена всем медицинским: флаконы с мазью, марля, большие шприцы для промывания ран. Вечернее солнце сквозь сиреневые занавески окрашивало воздух в гранатовый цвет. Когда-то она читала мне здесь сказки Ганса Христиана Андерсена, а теперь лежала, словно заколдованная страшной неведомой силой. По ночам звала дочь. Когда к ней подходила моя мама, бабушка испуганно кричала – не узнавала ее, считая, что дочери шестнадцать лет. Бабушка престала понимать, где находится. Просила помочь ей встать, потому что опаздывает на занятия к ученикам.
Поздним вечером 13 августа 2000 года мама зашла в комнату к бабушке – та не дышала. В этой семье все женщины отмечали восьмидесятилетие. Трагический случай помешал бабушке дожить до шестидесяти шести. Скорая не стала забирать ее на вскрытие – причина смерти была ясна.
Дед и мама плакали. Я еще не успел почувствовать скорби, однако, глядя на них, тоже уронил слезу. Когда я лег в кровать, мне стало страшно, что в доме находится мертвый человек. В голове всплывали образы из мистических произведений Гоголя.
Утром мама взяла меня с собой в магазин – покупать обувь для бабушки. У нее была маленькая стопа, тридцать четвертого размера. Мама выбрала черные туфли. Дома она примерила их на бабушку – сильно болтались. Мама поехала обратно в магазин, обменяла их на кеды. Мне было не по себе, что кто-то купит обувь, которую надевали на умершего человека. Кеды же хорошо держались из-за плотной шнуровки.
Перед поездкой за сеном бабушка завила себе парик и оставила его в шкафу. Дед удивлялся, зачем ей в тот день был парик. Получилось, будто она его подготовила к своим похоронам.
