Когда я сдал сочинение учительнице литературы, она как будто растерялась. Спросила, откуда я все это взял. Странный вопрос. «Из головы», – ответил я. Она показала мою работу классному руководителю. Та уверяла, что лучше мне сейчас сознаться, откуда я списал. Учителя опасались отправлять на конкурс сочинение, которое может оказаться плагиатом. Мне льстило, что я смог написать так, как не ожидают от восьмиклассника. И в то же время меня обижали их недоверие, их убежденность, будто я не способен написать нечто подобное.

Мне позволили набрать печатный текст сочинения в компьютерном классе. Лучшей работы в моей школе не написали даже старшеклассники. Награждение проходило в здании администрации города. Первое место отдали девочке из шестого класса заводской школы, сочинившей небольшое стихотворение. Я занял по результатам голосования второе место. В тот момент мне четко представлялось настроение номинантов на «Оскар», ушедших без статуэтки. В школе мне дали коробку конфет как утешительный приз.

Год я окончил только с одной четверкой по русскому языку. Классный руководитель сказала, что, если я хочу получить золотую медаль, мне предстоит длинный путь, с которого многие сходят. Я должен отдавать все силы учебе, чтобы прежде всего отлично окончить девятый класс, а затем и старшие классы.

Весной мама записала меня к ортопеду, приезжавшему из областной больницы. Я сердился на то, что она считает меня горбатым. Мне не хотелось признавать свой кривой хребет. Я отказывался смотреть на себя в зеркало боком. Это все началось с раннего детства, когда родители велели мне смотреть под ноги. Я всегда склонял голову, стараясь не запнуться. Так сформировалась привычка ходить с опущенными плечами. С годами я стал похож на австралопитека с круглой спиной и длинными руками. Отец пытался уговорить маму отдать меня в специализированный интернат, где исправляли осанку. Однако после психбольницы она не верила врачам. К тому же не хотела отрывать меня от друзей и одноклассников. Для меня была важна привычная атмосфера. Однако моя осанка становилась хуже и хуже, чего невозможно было не заметить.

Областной специалист поставил диагноз: «Болезнь Шейермана – Мау». При этом ортопед каким-то образом понял, что у меня есть и другое заболевание, не связанное с его специализацией. Он попросил спустить штаны. Оказалось – варикоцеле. Необходима была операция в ближайшее время.

В городской больнице операции делали лишь тем, кто не мог добраться в областное отделение. В нашем городе хирурги умели только отрезать лишнее, как в мясной лавке. Отец забрал меня к себе летом, чтобы сводить в областную клинику. В прошлом году я познакомился с его женой. С. Н. была младше отца на двенадцать лет. Сначала они жили в общежитии, но теперь смогли приобрести жилье за счет сертификата для бывших военнослужащих. С. Н. хорошо ко мне относилась. Однако готовить совсем не умела. Сваренные сосиски она оставляла в воде и убирала в холодильник. На следующий день снова их кипятила. За несколько месяцев до моего приезда в их семье появилась девочка, моя вторая сестра, Кристина.

В областной больнице я снова посетил ортопеда. Он прописал мне лечебную физкультуру, массаж и корсет. Мою осанку, сказал он, можно скорректировать, но позвонки уже срослись, поэтому прямой спины мне не видать.

Дальше мы отправились к урологу. В кабинете меня встретила молодая женщина. Я опасался, что у меня начнется эрекция, лишь врач дотронется до меня. Она взяла мою мошонку в ладонь. Я стоял со спущенными штанами и чувствовал ее теплую руку, пока она неторопливо разговаривала с отцом. Я получил направление в стационар. Вечером мне впервые пришлось брить свой лобок. Я впервые пользовался мужским станком, ничего не выходило. Пришлось это сделать отцу.

Утром следующего дня я пришел в стационар. Вскоре мне велели идти на клизму. В туалете какой-то дурак исписал двери и стены калом. Когда я вышел из кабинки, столкнулся с уборщицей, которая обвинила меня. Я ответил, что от клизмы у меня вряд ли бы получились такие четкие и яркие буквы – консистенция «чернил» не та.

Меня, раздетого, накрыли простыней и увезли на каталке к операционной. Поставили обезболивающее и ушли. Я стал замерзать от долгого ожидания. Просил укрыть меня чем-нибудь еще. Спустя пять минут меня протолкнули в распашную дверь и переложили на операционный стол. Было страшно. Врач просил расслабиться и медленно дышать, пока анестезиолог считает до десяти. Я отключился на цифре восемь.

Оказавшись в палате, я мог только моргать. Тело не слушалось. Я с ужасом ощутил, каково было моей парализованной бабушке. Через несколько часов стала возвращаться чувствительность. Первым делом, опираясь на костыли, я дошел до туалета. Меня подбадривал мотив песни “Listen to your heart” группы Roxette, который снова стал популярен благодаря рекламе пива Efes Pilsener. Ее постоянно крутили в перерывах матчей чемпионата Европы по футболу. Я попросил женщину в палате, лежавшую с сыном, дать мне на вечер портативный телевизор, чтобы посмотреть матч нашей сборной против греков. Она отказала. Когда сборная Греции сенсационно выиграла кубок, российская команда стала единственной победившей чемпиона на турнире.

После операции я провел еще пару дней в отделении, чтобы врач понаблюдал за моим швом. Но когда меня отпустили домой, обезболивающее перестало действовать. Хотелось лезть на стену от рези внизу живота. Отец попросил служебную машину, чтобы отвезти меня к матери. Дома я выдохнул. Операция, вызвавшая столько переживаний, была в прошлом. Теперь я мог полностью сконцентрироваться на учебе.

К девятому классу мама купила мне черный костюм с темными рубашками, которые можно носить без галстука. Отношение к учебе должно начинаться с внешнего вида. Я отказался от рюкзака в пользу строгого дипломата с кодовым замком, подаренного отцом маме пять лет назад. В коридоре надо мной посмеивались, но я не реагировал. Теперь у меня была броня. На переменах я подходил к стенду с именами медалистов школы с момента ее основания, представлял, что через три года там будет и мое имя. Каждый вечер я смотрел на стену своей комнаты, увешанную благодарственными письмами и грамотами за призовые места в предметных олимпиадах. После занятий я спал около часа, чтобы дать мозгу передышку. Затем проводил за учебниками всю вторую половину дня, до девяти вечера, кроме дней, когда ходил на волейбольные и баскетбольные тренировки по вечерам. Я поставил стол прямо под окном, чтобы смотреть на улицу. Устраивал себе мысленную прогулку время от времени. За четверть я набрал по шесть оценок по каждой дисциплине за работу у доски. Не было ни одной четверки.

С этого года мы, девятиклассники, могли прийти на новогодний вечер вместе со старшими классами. Почувствовав уверенность, я пригласил потанцевать одну из самых вожделенных старшеклассниц. К ней не решались подойти даже ее одноклассники. Я не умел танцевать, однако на какое-то время мог составить ей компанию. Потом попросил сфотографироваться с ней. Парни из моего класса выразили мне уважение. Теперь они воспринимали меня не так, как раньше, что было явно заметно по одному случаю.

К нам в класс перевелся армянин Ара. Он был веселым парнем, не стеснявшимся в выражении эмоций. Как-то раз Ара взял мой портфель, чтобы меня спародировать. В ответ я сильно толкнул его плечом. Тот упал на парту, сдвинув ее с места. Мы «забили стрелку» за школой, чтобы разобраться после занятий. Одноклассники стояли за нами. Я сказал, что мы должны прежде с ним поговорить вдвоем. Не хотелось устраивать драку. Я попросил его больше не выставлять меня клоуном и извинился. Мы поняли друг друга и больше не конфликтовали. Когда он ушел, одноклассники сказали, что решали, за кого будут в случае потасовки. Большая часть была за меня.

Однако не все конфликты были столь безобидными и так легко разрешались. Как-то Макс в столовой перекинулся резкими словами с парнем из параллельного класса, где учились дети, переведенные из коррекционной школы. Тот был старше и гораздо крепче Макса. Они решили разобраться на стадионе. Я говорил другу – лучше не геройствовать. Однако он был полон решимости. Новость о «стрелке» на стадионе облетела всю школу. Собралось не меньше пятидесяти зрителей. Никто не сообщил учителям. Считалось делом чести сохранить тайну бойцовского клуба. Макс нанес пару точных ударов противнику в голову, но тот в ответ его резко нокаутировал, а вдобавок несколько раз пнул лежачего. Гордый победитель выругался, плюнув в поверженного.