Хорнблоуэр рассуждал примерно в том же ключе, что и Миранда. В целом, предложенный план не вызывал у него возражений. Лишь два момента беспокоили его, требуя более подробного обсуждения.

— Мне нравятся ваши предложения, дон Франсиско, — сказал он, — но все они относятся к завершающей стадии операции. Я хотел бы остановиться на предварительном этапе. Саму высадку мы обсуждать не будем. Скажу только, что я знаю одну потаенную бухту близ мыса Ортегаль, идеально подходящую для наших целей. Ближе соваться слишком опасно, да и высадиться в районе Ферроля попросту негде — прибой разобьет в щепки любую шлюпку, ну а в бухту нам, по понятным причинам, вход заказан. Итак, мы высаживаемся у мыса Ортегаль под покровом ночи. Местность там гористая, нас никто не увидит, вопрос лишь в том, как преодолеть тридцать миль до Ферроля или того же Бетансоса и остаться незамеченными? Второй вопрос касается вашего друга, дон Франсиско. Каким образом вы намерены с ним связаться?

Миранда широко улыбнулся.

— Мне очень приятно, дон Горацио, одним махом разрешить ваши затруднения и снять оба вопроса, которые, как вы выражаетесь, вас беспокоят. Все очень просто. Мы не станем высаживаться в Ферроле или рядом с ним. Как вы справедливо заметили, это слишком опасно. Но и топать пешком тридцать миль по горам мы тоже не будем.

— Но как же тогда мы попадем куда нужно? — не вытерпел Хорнблоуэр.

Миранда выдержал картинную паузу.

— Очень просто, дорогой сеньор капитан. Нас доставят в дом моего друга быстро, незаметно и с полным комфортом.

— Простите, дон Франсиско, но я по-прежнему ничего не понимаю.

— Мы ведь отправимся в Испанию на военном корабле, не так ли? — задал неожиданный вопрос Миранда.

— Разумеется, — подтвердил недоуменно Хорнблоуэр.

— И этот корабль должен будет, высадив нас, присоединиться к блокирующей Ферроль эскадре?

— Скорее всего.

— А сложно ли будет сначала присоединиться к эскадре, а уже потом осуществить высадку?

— Не думаю, — ответил капитан после недолгого раздумья. — Разве что шторм может помешать.

— Не будем принимать стихию в расчет. В шторм мы все равно не сможем подойти к берегу.

— Тогда я не вижу ничего сложного, если не считать того, что мы потеряем на этом день или два.

— Если будем тащиться по горным тропам, потеряем больше. Вчера вы упомянули в беседе, дон Горацио, что мирные рыбаки и в военное время выходят в море на лов, не опасаясь вражеских кораблей. Это неписаное правило соблюдается всегда?

— Практически всегда, — ответил Хорнблоуэр, начавший догадываться, куда клонит граф.

— Вот и прекрасно. Мы останавливаем лодку, якобы приобрести немного свежей рыбки, и даем рыбаку письмо для моего друга, предварительно выяснив, входит ли лодка в его флотилию. Если нет, покупаем рыбу и ищем другого рыбака. В письме мы назначаем рандеву у мыса Ортегаль. Ручаюсь, что мой знакомый нас не подведет и прибудет лично в назначенное время. Мы пересядем в его лодку и под видом честных контрабандистов проберемся прямо в Ферроль. В его доме мы будем в полной безопасности. А для дальнейшего путешествия Мануэль — забыл сказать, что моего друга зовут Мануэль, — легко достанет все необходимое: от одежды и снаряжения до опытного проводника. Ненавижу лазить по скалам!

Закончив речь столь неожиданным высказыванием, сеньор Миранда победоносно посмотрел на Горацио, который был занят мысленным анализом предложенного плана проникновения в самое сердце неприятельского флота. Его быстрый, острый ум находил в предложении один подводный камень за другим, но почти с той же быстротой обнаруживал и способы, как их обойти. Нет, серьезных препятствий возникнуть не могло. Во время плена Хорнблоуэр часто наблюдал, как рыбачьи лодки выходили в море ранним утром и возвращались поздно вечером, иногда по самые уключины заваленные рыбой, но чаще пустые или с едва прикрытым добычей дном. Его тревожило только, что в те времена испанские рыбаки предпочитали не удаляться от берега, памятуя о скверной привычке английских капитанов пополнять свои вечно недоукомплектованные экипажи за счет любого попавшегося под руку «человеческого материала», будь то испанцы, негры, китайцы, полинезийцы или эскимосы. Но среди десятков рыбаков всегда найдется несколько горячих голов, не желающих держаться вместе со стадом. На одну из таких заблудших овечек он и рассчитывал.

— Поздравляю вас, дон Франсиско, — сказал Хорнблоуэр, с новым уважением глядя на будущего партнера, — вы придумали почти то же самое, что и я, только сделали это гораздо лучше. У вас просто талант настоящего стратега. Замечательный план!

Слова капитана заметно смутили графа. На его щеках появился слабый румянец. Если бы не легкая, чуть насмешливая улыбка, скользнувшая по губам сержанта Перейры, Хорнблоуэр, возможно, так и остался бы в заблуждении относительно того, кому на самом деле принадлежало авторство.

Знакомая карета, мягко покачиваясь на мощных рессорах, въехала во двор монастыря. Хорнблоуэр и Миранда, только что закончившие завтракать, стояли на крыльце трапезной, обсуждая программу начинающегося дня. Было около десяти часов утра. Появление кареты и вышедшего из нее м-ра Барроу собственной персоной вызвало у них немалое удивление. Назначенный им трехдневный срок истекал только послезавтра. Визит высшего чиновника Адмиралтейства в неурочный час мог означать только одно: случилось нечто из ряда вон выходящее. Да и по озабоченному лицу гостя можно было безошибочно судить, что приехал он отнюдь не с добрыми вестями. Поздоровавшись и отдав распоряжение распрячь лошадей, Миранда, без лишних проволочек, пригласил Второго Секретаря пройти в свои покои. Когда все расселись вокруг стола, м-р Барроу положил на полированную поверхность толстую кожаную папку и раскрыл ее.

— Прошу ознакомиться, джентльмены, — сказал он, вытаскивая из папки лист бумаги с текстом и свежий номер «Газетт».

Хорнблоуэр взял листок, а Миранда развернул газету. Несколько от руки написанных строчек были, судя по всему, копией телеграфного сообщения, полученного из Плимута. В нем кратко сообщалось, что адмирал Вильнев, воспользовавшись туманом и попутным ветром, вывел свой флот из Ферроля незамеченным и благополучно увел его в Кадис. Хорнблоуэр от души пожалел незадачливого Колдера, вот уже второй раз упустившего неприятельские корабли. Ферроль, правда, блокировала еще эскадра адмирала Коллингвуда, но так называемая английская общественность вряд ли обратит на этот факт внимание. Колдер там был? Был! Упустил? Упустил! Ату его!

Граф дочитал сообщение на первой странице под двухдюймовой шапкой, отдал газету Хорнблоуэру и наскоро пробежал переданный ему последним листок. Как и следовало ожидать, в заметке почти не содержалось новых подробностей, зато в комментарии — тут капитан угадал — на Колдера была вылита большая бочка грязи. В редакторской статье прозрачно намекалось на некомпетентность, трусость, узость мышления и старческий маразм командующего, а также содержалось уже конкретное требование, «от лица всех наших читателей», отозвать и отдать под суд виновника. Имена Найта и Коллингвуда даже не упоминались. Заметив, что Хорнблоуэр тоже закончил читать первую страницу, м-р Барроу жестом фокусника достал из папки другой номер с обведенным карандашом столбцом и положил его перед ним. Горацио впился взглядом в обведенные строчки. Сердце его бешено колотилось. Глаза вдруг заволокло туманом. Взор выхватывал из текста обрывки фраз: «…выдающиеся заслуги», «…мужество и храбрость», «…образцовое выполнение» . Он заставил себя сосредоточиться. Вот оно, главное: «…Горацио Хорнблоуэра, эсквайра, в капитаны Флота Его Королевского Величества» . То был его звездный час, а он сидел и смотрел на белый газетный лист, даже не замечая, как судорожно сжимают его враз побелевшие от напряжения пальцы.

М-р Барроу деликатно кашлянул. Только тогда Хорнблоуэр поднял голову и обратил внимание на окружающих. Миранда смотрел на него с тревогой, еще не зная содержания прочитанного, а Барроу, как всегда, насмешливо, но и (или это только показалось Хорнблоуэру) с некоторой долей участия.