– А у меня ещё есть парочка неотложных дел. – Деланно грустно вздохнул Даллес, – Вечером заскочу на пару слов.

– Лицом к стене! – глухо донеслось из-за железной двери. Стоун, отвлёкшись от своих мыслей, повернулся к входу.

Громко лязгнул замок и дверь в комнату для допросов с заунывным воем открылась, заставляя затрепетать под порывами тюремных сквозняков огонёк керосиновой лампы, стоявшей на столе.

– Вперёд! – конвоир слегка подтолкнул заключённого внутрь помещения.

Стоун с интересом разглядывал вошедшего: хмурый, из-под бровей, взгляд внимательно изучает камеру и сидевшего за столом человека. С первого взгляда ясно – перед тобой кадровый офицер: всё так же в военной форме. Знаки отличия не сорваны, а аккуратно срезаны. Следит за собой – усы и борода аккуратно подстрижены, волосы расчёсаны на пробор. Лишённые шнурков ботинки начищены до блеска.

– Лицом к стене!

Арестант, заученным движением повернулся к стене, расставил ноги и наклонился, максимально высоко задирая руки, скованные наручниками за спиной.

Конвоир, сняв наручники, с немым вопросом повернулся к посетителю.

– Спасибо. – Кивнул Стоун, – вы можете подождать за дверью.

Ни малейшей эмоции не промелькнуло на лице тюремщика. Он развернулся, вышел в коридор, захлопнул дверь и закрыл замок. Как и положено – на два оборота.

Заключённый выпрямился и потирая затёкшие запястья повернулся к Стоуну лицом.

Стоун гостеприимно указал на стул напротив себя.

– Здравствуйте, – начал он, дождавшись, когда арестант усядется, – меня зовут Чарльз Стоун. Я британский атташе и у меня будет к вам несколько вопросов.

Щаффер молчал, исподлобья рассматривая Стоуна.

– Итак, – Стоун раскрыл свой портфель и достал оттуда какие-то бумаги. – Вопросы, которые вы услышите, Шаффер, наверняка покажутся вам знакомыми, и я почти уверен, что так оно и будет. Но вот что действительно будет вам в новинку, так это формат нашего общения. Итак, – Стоун положил стопку бумаг на стол и придвинул их к Шафферу. – Я буду задавать вам вопросы, а вы будете отвечать на них. Письменно. При этом совершенно нет необходимости разговаривать со мной. Можете даже не смотреть на меня. По окончании этой нехитрой процедуры мы с вами разойдёмся по своим делам: я в консульство, вы – в камеру. Идёт?

Тот вяло кивнул.

– Отлично! – энергично подытожил Стоун, – тогда, как говорится, за дело.

Шаффер нехотя взял со стола карандаш и придвинул к себе бумагу.

– Ваше полное имя и фамилия.

Шаффер, склонившись над столом, заскрипел карандашом.

– Должность и воинское звание.

– Число, месяц, год и место рождения.

Стоун говорил негромко, но четко и без запинки. Когда допрашиваемый заканчивал написание ответа, незамедлительно звучал следующий вопрос.

– Какие задачи ставились командованием на ваш последний боевой поход?

– Почему вы выбрали для сдачи в плен именно Мар-дель-Плата?

– Как вы решились на переход к берегам Аргентины без навигационных карт и с тем запасом горючего и продовольствия, которыми располагали?

– Какое вы имеете отношение к гибели бразильского крейсера «Байя»?

Шаффер старательно выводил слова, не поднимая головы.

– И последний вопрос, Шаффер, – Стоун вздохнул и откинулся на спинку стула, – Поднимался ли на борт Ю-977 кто-либо из высших чинов Германии?

Шаффер поднял глаза и некоторое время пристально разглядывал собеседника. Затем что-то быстро нацарапал на листе и, не поднимая головы, спросил:

– Это всё?

– А что? – не удержавшись, съязвил Стоун, – куда-то спешите?

Шаффер скривил губы в бессильной злобе, но промолчал.

– Ладно, – вздохнул Стоун, – у меня, действительно, всё.

– Конвой! – громко выкрикнул Шаффер.

Железная дверь, оглушающе лязгнув замком, открылась и на пороге возникла молчаливая фигура охранника.

Шаффер положил карандаш и, придвинув бумаги к Стоуну, встал из-за стола.

– Мой вам совет, господин атташе, – обронил Шаффер, пока конвоир застёгивал наручники на его запястьях. – Оставьте это дело, – он искоса взглянул на Стоуна, – только зря потеряете время.

– Вперёд! – скомандовал конвоир.

«Спасибо за совет, герр11 обер-лейтенант, – подумал Стоун, провожая взглядом Шаффера – но я сам как-нибудь разберусь».

Он ещё немного посидел, задумчиво уставившись в закрытую тюремную дверь, словно оттягивая неприятный момент, и лишь затем перевёл взгляд на стол. Там, призрачно белея в тусклом свете лампы, лежали исписанные мелким убористым почерком листы бумаги.

«Ну что же, герр обер-лейтенант, давайте одним глазком взглянем на ваши воспоминания…, – вздохнул Стоун, аккуратно придвигая стопку бумаги к себе, – пока след не остыл».

…несмотря на то, что дорога от офицерской казармы до штаба флотилии занимает от силы минут двадцать (да и то – прогулочным шагом), он уже больше часа кружил по каменистым тропкам центрального парка Кристиансанна, изредка кидая хмурые взгляды в сторону здания, в котором размещалось командование. Как бы он ни старался выглядеть и вести себя непринуждённо, всё же волнение и нервозность неизменно брали верх. Несколько раз он останавливался и судорожно выкуривал очередную сигарету, размышляя о том, что же могло послужить поводом для столь неожиданного вызова его в штаб флотилии. Оно и понятно: с самого момента назначения его командиром о нём будто начисто забыли, вынуждая томиться от безделья в то время, как его товарищи гибли на просторах Атлантики сотнями. Теперь – неожиданно вспомнили (и ощущение было, что явно не к добру).

Нет, конечно же, он готов к любому заданию, готов броситься в бой, пусть даже с превосходящими силами противника, и поступи такой приказ всего каких-нибудь пару месяцев назад – он бы не задумываясь так и сделал. Но теперь…, когда война (и это уже ясно даже полному идиоту) проиграна…

Больше того, пару дней назад осведомлённые люди шепнули, что в Верховной Ставке рождён приказ о затоплении всех судов (надводных и подводных), чтобы избавить флот от позора. Но это там, в Европе, а здесь, в Норвегии – молчок.

«Что же им, чёрт возьми, от меня надо?! – в который раз спрашивал он себя, завершая очередной круг по парку, – Так! – решительно одёрнул он себя, – Хватит хныкать, будто фройляйн 12 ! Ты офицер! Сейчас пойдёшь туда и всё узнаешь! Тем более, – он взглянул на часы, – что уже пора!»

Он твердым шагом направился к неказистому серому зданию Командования флотилии. Нарочито строго окинул взглядом вытянувшегося по струнке часового на входе в штаб. Небрежной, но всё такой же твердой походкой подошёл к дежурному офицеру, несущему службу в фойе.

– Обер-лейтенант Хайнц Шаффер, – представился он, – «Молодец! Голос не дрогнул!» – мысленно похвалил он себя. – Мне назначено на 10.

Изнывающий от скуки дежурный, одним глазом заглянул в расписание.

– Вам в 25 кабинет, – подтвердил он важно, – второй этаж направо.

Презрительно скривив губы (крыса штабная!), Шаффер кивнул и направился на второй этаж. Без труда отыскав нужную дверь, решительно постучал и, толкнув створку от себя, вошёл.

…небольшой кабинет, выполненный в унылых серых тонах. На окнах плотные портьеры, напрочь лишающие обитателей солнечного света (пусть тусклого, норвежского, но всё же). В глубине – большой письменный стол, за которым, в лучах мощной настольной лампы работает командующий. Над ним, на стене портрет фюрера…

– Обер-лейтенант цур зее Шаффер! – доложил он бесстрастным голосом, – по вашему приказу!

Командующий флотилией, немолодой уже адмирал, с совершенно седыми волосами и пронзительными серо-голубыми глазами, оторвавшись от бумаг, устало махнул рукой.

– Проходите, Хайнц (ещё одна поразительная способность командующего – несмотря на солидный возраст, всех офицеров он знает поименно), – адмирал привстал со своего кресла и протянул в приветствии руку, – присаживайтесь.