– Вот оно в чем дело! – ухмыльнулся адмирал и в свою очередь тоже подался вперёд, – А что, если я скажу, мистер Стоун, что она вовсе не закончилась…

– Как это? – нахмурился Стоун.

– Я и так сказал вам больше, чем мог, – адмирал откинулся на спинку стула и с силой растёр лицо ладонями, – в общем, вы, мистер Стоун, не торопитесь, подумайте пока, а завтра утром мы вернёмся к нашему разговору.

В комнате повисла неловкая пауза, прерываемая лишь натужным сопением толстяка, о котором оба собеседника уже и думать забыли.

– Нет, – обронил Стоун после недолгого раздумья, – не будем ждать до завтра. – Он поднял глаза на адмирала. – Я согласен. Тем более, что я почти уверен, что от уговоров, вы в скором времени перейдёте к чему-то более убедительному. Как вышло, например, с работой…

– Не без этого, – как-то уж подозрительно быстро согласился адмирал. – Что же, – неожиданно подытожил он, – я верил, что именно этим всё и закончится. – Он извлёк из-под бумажных завалов красную кожаную папку и придвинул её к Стоуну.

– Что это? – спросил Стоун.

– Подписка о неразглашении государственной тайны, – ответил адмирал, – сущие формальности.

– Я уже такую подписывал, – усмехнулся Стоун, отодвигая папку обратно адмиралу, – поищите в своих архивах.

– Такую, – лицо адмирала неуловимо изменилось и его взгляд в буквальном смысле стал осязаемо колючим, – не подписывали.

Стоун поёжился, но всё же взял папку в руки и осторожно, будто сапёр на задании, открыл её.

– Там в конце, – уточнил адмирал, – последний абзац.

«… также я ознакомлен с тем, что в случае возникновения чрезвычайных обстоятельств, во избежание разглашения государственной тайны, ко мне могут быть применены любые меры воздействия, вплоть до крайних». – Прочёл Стоун, и в который раз поднял недоумённый взгляд на адмирала.

– Я же сказал, что война не закончилась, – пожал плечами тот, – а на войне как на войне.

Его разместили в старом, но довольно сносном отеле где-то на окраине Лондона, вдали от шума улиц и городской суеты.

Стоун неплохо ориентировался в столице, но несмотря на это, определить в какой её части он конкретно сейчас находится – никак не получалось.

Вчера вечером, сразу после разговора с адмиралом, Тоби (тот самый розовощёкий толстяк) сопроводил его в гараж, расположенном ещё на два этажа ниже, чем кабинет, в котором проходила беседа, усадил в машину и попрощался с ним до утра.

Затем его долго (точно больше часа) куда-то везли, пока, наконец, не доставили сюда – в этот отель.

Запомнить дорогу и оценить местные пейзажи, максимально не затронутые городской цивилизацией (насколько это вообще возможно в наше время), в пути не вышло – темнело рано, да и шторы в машине были из плотной портьерной ткани.

Зато утром, Стоун в полной мере смог насладиться местными красотами и до того был очарован открывшейся его взору картиной, что долгое время просто молча стоял у окна с чашкой горячего кофе, пока тот безнаказанно остывал.

Хоровод из красных, жёлтых и бурых листьев кружил по небольшой, не по-осеннему зеленой лужайке перед отелем. Казалось, будто невидимый художник, обмакнув кисти в банки с красками, небрежно взмахнул ими, хаотично разбрызгивая разноцветные капли по холсту.

Буйство осенних красок, едва ли уступающих по красоте летним и значительно превосходящих их по палитре, невольно захватывало, заставляя забыть обо всём на свете и просто любоваться завораживающей красотой увядающей природы, не имея при этом ни единой мысли в голове.

Требовательный стук в дверь заставил Стоуна вернуться в реальность, навязчиво напоминая, что он здесь не на отдыхе.

– Войдите, – выкрикнул он, не отрываясь от окна.

Дверь открылась и в номер кто-то вошёл.

– Мистер Стоун, машина ожидает вас внизу.

– Иду, – кивнул Стоун, не оборачиваясь, – уже иду.

Хлопнула дверь, оставляя его опять наедине с самим собой.

Стоун ещё раз грустно вздохнул, посмотрел на чашку безнадёжно остывшего кофе, пожал плечами, одним махом влил в себя содержимое и направился к выходу, прихватив на ходу своё пальто и шляпу.

Перед входом его ожидал антрацитно-черный «Бристоль400», чем Стоун был несколько озадачен, поскольку считал, что их передвижение должно привлекать внимание хотя бы чуть меньшее, чем восторженные взгляды прохожих.

Однако, на этом сюрпризы сегодняшнего дня не закончились и едва он успел занять место рядом с водителем, как автомобиль, взревев словно раненый зверь, рванул с места с такой скоростью, что Стоуна впечатало в сиденье, а дверь со всего маха захлопнулась сама собой, не забыв при этом весьма ощутимо стукнуть его по непредусмотрительно оттопыренному локтю.

– Мы куда-то опаздываем? – раздражённо спросил Стоун, потирая ушибленное место.

Водитель (впрочем, как и ожидалось) не стал утруждать себя ответом, а потому Стоун, насупившись, молча уставился в окно.

Хоть и езда, мягко говоря, не располагала внимательному изучению окрестностей (водитель, видимо, твёрдо решил их угробить), Стоун всё же отметил, что дорога, которой они двигались сегодня и дорога, которой они ехали вчера – абсолютно разные: вчера петляли, будто старались замести следы или уйти от погони, сегодня же напротив – они свернули всего раз от отеля на основную дорогу и далее (вот уже, без малого, мили как три), ехали всё время прямо.

Тем не менее, кое-как привыкнув к бешеной скорости, Стоун сумел-таки слегка расслабиться и даже заставил себя отпустить поручень, в который он судорожно, до побелевших костяшек, вцепился ещё в самом начале поездки.

Водитель словно только этого и ждал, чтобы выкинуть очередной безумный фортель: совершенно никак не предупредив о готовящейся провокации, он резко крутанул руль влево и машина, послушная его воле, нырнула с дороги в кювет. Внутри у Стоуна всё оборвалось, он зажмурился, приготовившись к сокрушительному удару, но… его не последовало. Вместо этого они продолжали ехать, как ни в чём не бывало и что удивительно – дорога будто бы даже стала значительно лучше: кочки и прочие неровности совсем пропали, и теперь машина неслась, лишь плавно покачиваясь на рессорах. Всё ещё не веря в то, что он до сих пор жив, Стоун осторожно открыл глаза – теперь они ехали в почти в полной темноте (тот свет, что давали ходовые огни Бристоля можно было в расчёт не брать) и судя по всему находились гораздо ниже уровня земли.

«Тоннель, – догадался Стоун, – интересно, почему мы едем в темноте? И сколько ещё, чёрт возьми, будет продолжаться эта поездка?!»

Тотчас, словно внимая его справедливым претензиям, вспыхнул свет: сотни мощных ламп, по обеим стенам тоннеля, разгораясь с каждой секундой всё ярче и ярче, сходились в перспективе, образовывая сияющую белую точку.

– Долго нам ещё ехать? – Стоун повернулся к водителю, на этот раз твёрдо вознамерившись добиться от него хоть какого-то ответа.

– Одна минута, – ответил тот, не отрываясь от дороги.

В подтверждение его слов автомобиль начал медленно снижать скорость и очень скоро остановился.

– Мы на месте? – озираясь по сторонам, спросил Стоун, – Что дальше?

– Вам туда, – водитель указал на узкий темный коридор, примыкающий к тоннелю с правой стороны, – поторопитесь. У нас не принято опаздывать.

– Туда? – нахмурился Стоун, вглядываясь в чернильную темноту коридора, – Не похоже, чтобы меня там кто-то ждал.

– Вам следует поторопиться, – упрямо повторил водитель бесстрастным голосом.

Мысленно выругавшись, Стоун покинул салон, не забыв напоследок от души хлопнуть дверцей, в стремлении хоть как-то насолить «гонщику». Машина тут же, взревев мотором, умчалась куда-то дальше в тоннель, оставив его совершенно одного.

Стоун проводил взглядом, стремительно уменьшающиеся с каждой секундой красные точки ходовых огней «Бристоля» и, вздохнув, обратил своё внимание на тёмный коридор, где, по утверждению водителя, его уже давно ждали.