Шаффер, максимально сдержанно пожав руку командующего, сел на стул.
Адмирал, сложил бумаги, с которыми работал до прихода Шаффера, в небольшой кожаный портфель. Не торопясь застегнул его. Рассеяно оглядев стол, нашёл колпачок от своей ручки и принялся старательно завинчивать его. Покончив с этим занятием, он положил ручку в карман и встал. Шаффер, поспешно последовав его примеру, вскочил со своего места.
– Сидите, – махнул рукой командующий, – вам ещё предстоит разговор, – он мотнул головой, указывая куда-то за спину Шафферу, – бригадефюрер13 посвятит вас в детали вашего задания, которое вам, обер-лейтенант, надлежит выполнить со всей ответственностью.
Шаффер обернулся.
В самом тёмном углу комнаты, по правую сторону от входной двери стояло кресло. В нём, положив ногу на ногу, сидел человек, лицо которого было сокрыто в глубокой тени. Видно было лишь ноги, обутые в чёрные лакированные полуботинки на шнурках.
– А вы… – растерялся Шаффер.
– А я удаляюсь. Прощайте Хайнц! – Командующий направился к выходу.
– Карта, герр адмирал, – донеслось из угла (Хайнц отчетливо разобрал насмешливые нотки), – я просил у вас карту.
– Вы найдёте её на МОЁМ столе, – презрительно бросил командующий на ходу, – конечно, если вас не затруднит её там поискать!
Дверь громко хлопнула, оставив Шаффера один на один с незнакомцем, всё так же остававшемся в полумраке.
– Ох уж эти заслуженные военачальники, – сокрушённо вздохнули из угла. – Подумайте только – обиделся на то, что я попросил его покинуть кабинет. – Незнакомец, слегка скрипнув креслом, встал и вышел на свет.
Им оказался среднего роста, довольно подтянутый для своих лет, человек со светлыми, редкими волосами и такими же светлыми, будто рыбьими, глазами. Одет он был в штатский серый костюм, из недорогой шерсти, делавший его похожим на рядового работника статистического управления, всецело находящегося во власти своей рутинной, никому не нужной, работы. Не хватало только чёрных, засаленных нарукавников и очков в роговой оправе, непременно с толстенными линзами.
В общем, если коротко, то человек этот выглядел настолько обыденно-серо, что повстречав такого на улице, глазу будет не за что зацепиться и уже через секунду его образ будет невозможно восстановить в памяти, как ни старайся. Исключение составляла одна маленькая, но вместе с тем весьма яркая деталь: на нём, несмотря на то, что он находился в помещении, были кожаные перчатки, совершенно дикого, зелёного цвета.
Всё это было очень странно и никак не вязалось с тем фактом, что командующий обращался к этому человеку не иначе как «бригадефюрер» и даже вынужден был подчиняться его приказам, хоть ему это было явно не по нраву…
– Итак, – человек прошел за стол и опустился в кресло командующего, – как вы уже слышали, вам предстоит задание. Очень важное задание, обер-лейтенант. Настолько важное, что даже вы – непосредственный исполнитель, не будете полностью посвящены в его детали. Не беспокойтесь, – хмыкнул он, заметив, как нахмурился Шаффер, – полнота вашей осведомлённости ни в коей мере не повлияет на качество выполнения задачи, а вот ваша безопасность и безопасность экипажа, напротив – зависит напрямую. Иными словами, меньше знаешь – дольше живёшь. Это понятно?
Шаффер кивнул.
– Хорошо, – бригадефюрер развернул на столе карту, – тогда начнём. Завтра вы выходите на задание. Официальная цель – патрулирование Ла-Манша.
– Как завтра? – поперхнулся Шаффер, – мы не успеем подготовиться до завтра!
– А вы очень постараетесь! – грубо оборвал его бригадефюрер, – Тем более, что на Ла-Манш вы не пойдёте, а только сделаете об этом запись в журнале боевых действий… Да не делайте такое глупое лицо, обер-лейтенант! – усмехнулся он, заметив, как округлились глаза Шаффера. – Просто слушайте! Итак, – бригадефюрер закатил глаза, вспоминая на чём он остановился, – ваша цель, как я уже сказал, вовсе не Ла-Манш, ваша цель здесь! – он ткнул пальцем в карту, – Видите остров? Такой маленький, почти незаметный, неподалёку от Бергена 14 ?
Шаффер, мельком взглянув на карту, опять кивнул.
– Далее, – продолжил бригадефюрер, – на острове лодку заправят горючим. До отказа, насколько это вообще возможно, загрузят продовольствием, и мы идём дальше.
– Мы?! – не выдержал Шаффер, – Кто это – «Мы»?
– Мы, обер-лейтенант, это – командир подводной лодки Ю-977 обер-лейтенант цур зее Хайнц Шаффер, – бригадефюрер загнул один палец, – ваш замечательный экипаж, – загнулся второй палец, – и я – ваш покорный слуга, – бригадефюрер показушно откланялся, – Это всё, что вам пока нужно знать. Дальнейшие инструкции – по ходу дела…
– Эй, Стоун! Очнись, чёрт тебя дери!
Стоун медленно открыл глаза. Всё было как в тумане. Кто-то сильно тряс его за плечи, отчего голова то запрокидывалась назад, то падала на грудь и сфокусироваться на лице своего «мучителя» никак не получалось. Вспыхнула болью левая, а затем и правая щека: кто-то отвесил ему пару увесистых пощёчин.
«Не надо, – вяло подумал Стоун, – перестаньте…»
Тошнило и жутко кружилась голова. Совсем как в первый раз… Давненько он не практиковался… ничего не скажешь.
***
События последних дней навалились, а вернее – обрушились на него слишком неожиданно. Попытки выстроить логические цепочки из той мизерной информации, и тех обрывочных свидетельств, что удавалось добыть в процессе его изысканий, совершенно его измотали.
На фоне этого, воспоминания Шаффера и без того яркие, а ещё и многократно усиленные его же эмоциями, ворвались в сознание Стоуна с галантностью несущегося на всех парах локомотива. Немудрено, что он не выдержал их натиска. Теперь не избежать вопросов. Но ничего, по этому поводу переживать не стоит: он что-нибудь придумает. Хотя, чего тут придумывать, соврёт как обычно: плохо, мол, стало – с кем не бывает? В конце концов, поверят – никуда не денутся. Впрочем, откройся даже Стоун кому-нибудь о своей особенности – всё равно никто в это не поверит. Да он и сам бы ни за что не поверил бы, не происходи это с ним лично. Для всех вполне достаточно будет его феноменальных (по общим меркам, конечно) навыков чтения, хотя, по правде сказать, в общепринятом смысле этого слова, он никогда не читал. С самого раннего детства он заметил, что стоит ему взять в руки книгу и раскрыть её, как слова и предложения с неимоверной скоростью начинали мелькать в его голове. Так что, чтобы «прочесть» какую-нибудь книгу, ему было просто достаточно пролистнуть её от начала до конца.
Поначалу, ещё в детстве, его это не на шутку пугало, и он поспешно отбрасывал в сторону книгу, но потом всё же взял себя в руки и даже научился управлять этой способностью. Правда, только с напечатанным текстом.
Совсем по-другому дела обстояли, когда ему в руки попадало нечто рукописное – тут уже речь шла не только о словах, тут на сцене начинали появляться образы.
Неважно, что было написано на бумаге (иногда слова разнились с картинками кардинально), неважно, сколько времени прошло с момента написания, неважно на каком языке были написаны слова – всё, о чём думал человек в тот момент, когда это писал, всё представало перед Стоуном, как наяву. Он словно становился незримым свидетелем этих событий. Так что материальность мыслей и эмоций возможно для кого-то и было просто красивым выражением, но только не для него.
«Интересно, сколько я проспал? – лениво подумал Стоун, – Надо будет спросить у Даллеса. Бумаги! – он вскочил с кровати, как ужаленный, – Где бумаги? Стоп! – одёрнул он себя, – Даллес! Наверняка меня сюда привёз именно он, а раз так – то и показания Шаффера тоже должны быть у него! Надо его срочно найти!» – он принялся судорожно одеваться, но тут же упал на кровать, запутавшись в штанине брюк.
