– Я не знаю, – Лена растерянно пожала плечами. – Я дважды прошла этой дорогой, вчера и сегодня, и ничего не нашла. Может и пропустила, хотя стараясь быть внимательной. Но все равно, одной сложно.

– Может быть, может быть, – я выпустил девушку из объятий, достал фонарь из кармана и посветил на стену.

Кирпич как кирпич, чтобы найти хотя бы одну букву или непонятную метку, нужно быть очень внимательным. Да и свет желательно помощней. Наши световые лучи выхватывают куски из темноты, но полной картины не дают.

– Ладно, придется тебе еще разок прогуляться по этому тоннелю, – обрадовал я девчонку.

– Почему?

– Потому что прямо сейчас мы с тобой пойдем до конца. И сегодня первой идешь ты, дорогу уже выучила, каждый поворот известен. Идем не торопясь, и в два фонаря еще раз осматриваем стены. Если нам повезет, что-то да обнаружим. Если не очень, значит, выйдем к тому месту, где скрытый проход, и дойдем до тупика. Есть у меня она идейка…

– Какая? – нетерпеливо поинтересовалась бойкая исследовательница.

– Много будешь знать…

– Не дождёшься, мне до старости еще ого-го сколько, – хихикнула Лена. – Ну, правда, Леш, какая идея? Может, она такая же, как и у меня.

– Опаньки, а что придумала твоя светлая головушка? – удивился я.

– Говорю же, ночь не спала, под утро заснула, и мне приснилось, или просто мозг отдохнул и ночью выдал мысль.

– Говори уже, – с этими словам я развернул Лену к себе спиной и направил вперед, с трудом удерживая руки подальше от аппетитных полупопий. Сегодня девчонка была в спортивных штанах, которые точно так же как и шорты не скрывали, а очень даже наоборот подчеркивали всю прелесть девичьей фигурки.

Эх, Леха, Леха, везет тебе как в том анекдоте: висит груша, надень лифчик. Хоть в последнем повезло: он точно есть под рубашкой, а то что-то не уверен я в своей выдержке последнее время.

– Говорю уже, – продолжила Лена, потихоньку продвигаясь вперед, освещая дорогу. Я же светил на стены в надежде обнаружить хоть что-нибудь интересное, полезное или необычное.

– Тот круглый тупичок помнишь?

– Помню. Он мне тоже покоя не дает.

– Так вот, я подумала, что это неспроста. А ночью мне приснилось, что это башня, по принципу нашей водонапорной.

– Башня? – переспросил я, не скрывая недоумения.

– Не совсем башня, – Лена взмахнула свободной рукой. – Ну, труба, если тебе так понятней, круглый проход, ствол.

Черт, она издевается надо мной, что ли? От перечисленного у меня малость задымилось в ушах. Темнота, говорят, друг молодежи, а по мне так враг. Когда ты наедине с красивой девушкой в этой самой темноте, и не можешь себе ничего позволить, кроме поцелуя, и то лучше не надо, о какой дружбе может идти речь? Только об издевательствах над молодым горячим организмом.

Я вздохнул и вытер тыльной стороной ладони губы, в глупой надежде стереть с себя вкус Лениных поцелуев.

– Леш, чего ты молчишь? Ты понял, что я имею ввиду?

– Да понял, я понял, – буркнул в ответ. – Мне в принципе тоже самое в голову пришло. Я потому и поперся сегодня сюда, чтобы проверить догадку, и попробовать вскрыть этот огурец.

– Почему огурец? – опешила девчонка.

– Потом что без окон и без дверей, не удивлюсь, что именно внутри – горница с людьми, которые все время отсюда выходят, но в тоннелях нам не встречаются.

– Так разве это плохо, что не встречаются?

– Для нас – хорошо. Для дела – не очень. Если я чего-то не понимаю, не могу успокоиться, пока не найду ответ. А я не понимаю, куда девается как минимум один человек, который отсюда выходил.

– Будем искать.

– Будем, – согласился я.

Какое-то время мы шли молча, переваривая информацию. Я прикидывал, что нас может ждать в том тупичке, и настраивался на то, что проход мы можем и не отыскать, даже если он там есть. С тоннелем мертвеца нам просто повезло, потому что Лена знала, в каком месте искать. А тут мы можем неделю обстукивать каждый кирпичик, и не открыть дверь. Поэтому я и хотел прихватить с собой какую-нибудь железку, но хорошо, что забыл. Теперь эта идея мне не казалась правильной.

Если эта круглая штука на самом деле что-то типа винтовой лестницы, скрытой внутри башни, долбить по ней точно не стоит. Я все не понимал, кто еще кроме нас и почему бывает в тоннеле, и где скрывается. Зачем оповещать раньше времени противника о своем присутствии? Друзей у нас тут точно не окажется.

– Слушай, Лен, а ты что с камеей сделала? Отцу отдала?

Мне показалось, или Ленина спина умудрилась показать смущение хозяйки?

– Нет, – чуть помедлив, призналась девушка. – Я еще не отдала и даже не показала. Не хватило храбрости все рассказать.

Девчонка огорченно вздохнула и добавила.

– Я жуткая трусиха, правда?

– Всем бы такими трусихами были, – улыбнулся я. – Трусишки не ходят в одиночку в подземелье, чтобы проверить свою теорию.

– Да что тут страшного-то? – отмахнулась отважная путешественница, которая вчера при виде трупа хватала меня за руки. – Ну тоннель, ну подземелье… Подумаешь.

– Угу, – громко и показательно вздохнул я. – Ничему тебя жизни не учит. Вот трахнут… кхм… по голове кирпичом, тогда поймешь: порядочные девушки должны дома сидеть. – Черт, Леха, что ты несешь?

– Ага, и крестиком вышивать, – фыркнула Лена. – Леш, ты прям как моя бабушка! Еще скажи, что когда я выйду замуж, должна буду мужа слушаться, дома сидеть и забыть про личную жизнь.

– Э-э-э… – поперхнулся я. – А какая личная жизнь у замужних? Кроме мужа и детей?

– Муж и дети – это не личная жизнь. Это – семья. А женщина должна реализовать себя не только в домашнем хозяйстве и воспитании детей, – назидательно задрав вверх указательный палец, с чувством выдала Лена.

– Ну, если только реализовать себя… – хмыкнул я, не скрывая своего скепсиса. – Лен, а ты не из этих, ну как их, феминисток?

– К твоему сведению, феминистки борются за права женщин во всем мире, – возмутилась Лена. – И я ими восхищаюсь.

– Угу, – пробурчал я себе под нос. – Однажды они так доборются, что забудут про то, что женщины, и потребуют, чтобы их называли… – тут я резко оборвал свое ворчание, вспомнив, где я и кто.

Не думаю, что девчонка оценит мою возмущенную речь про будущее, в котором феминиз принял настолько уродливые формы и превратился в вонючее болото, в котором не осталось женщин. Потому что они вдруг по прихоти какие-то придурков стали, пардон, менструирующими людьми. Как же, как же, а то не дай бог трансгендеры получат психологическую травму. Тьфу, мерзость, я сплюнул и замотал головой, отгоняя не прошенные воспоминания из моего мира.

К моему счастью, Лена никак не отреагировала на мое бормотание, потому что в этот момент едва не споткнулась.

– Осторожней, – дернулся я, но девушка, к счастью, удержалась на ногах.

– Слушай, а как ты думаешь, камея – это все-таки знак, или её просто случайно оставили с тайнике? – после недолгого молчания, Лена вернулась к нашим будням, решив не углубляться в тему семьи и брака.

– Думаю да, – откликнулся я. – Мне лично трудно представить, что брошка – это какой-то ключ. Разве что куда-то приложить можно, чтобы что-то открыть.

– Приложить? Это как? – удивилась девчонка.

– Ну, что-то вроде отмычки. Вкладываешь вещицу определенной формы в выемку в стене, и стена отъезжает внутрь полости, а за ней потайная комната.

– Откуда ты столько знаешь? – в голосе девушки послышалось легкое восхищение.

– Книжек много читал, и фантазия богатая.

– Пришли, – остановилась Лена.

– Куда? – в первый момент я не понял, куда мы пришли. Все тот же тоннель и выхода не видно.

– На место, к ответвлению, где немец, – терпеливо пояснила Лена.

Я так увлекся разговором и собственными мыслями, что не заметил, как мы дошли.

– Наверх будем выходить? Или сразу сюда? – кивнула девчонка в скрытый проход.

– Пошли сразу, смысл на землю подниматься? Основной рукав мы уже изучили. Часть скрытого тоже. Погнали сразу к тупику, если с ним не повезет, исследуем левый проход.