Мы решили, что времени терять нельзя. Вскоре все необходимые приготовления были завершены под руководством Баттелла, который взял на себя обязанности инженера и руководителя. Точкой старта была выбрана ледяная скала по правому борту. Команда была разделена на три группы, каждая из которых имела бригадира, и работа по выемке льда шла без перерыва. При таком раскладе восемь часов отводилось на работу в туннеле, а шестнадцать – на отдых и восстановление сил.
Я снова предложила свое «любимое хобби», как его называли, – организовать из команды школу и посвящать несколько часов каждый день образовательным целям. Но я оставалась в одиночестве, и эта идея не была реализована, но библиотека была бесплатной для всех, кто хотел читать. Однако я заметила, что Пол Хьюстон, Пэт О'Брайен и Майк Галлахер были единственными, кто когда-либо обращался за книгами, и Хьюстон был единственным, кто, казалось, знал, что именно ему нужно. У Лифа и Эрика было несколько норвежских книг и трудов, к которым они часто обращались, но все остальные, когда не работали, проводили время за играми, прядением пряжи и рыбалкой.
Как и предсказывал Баттелл, вольер, в котором плавал корабль, казалось, привлекал ластоногих обитателей глубин, поставляя свежую пищу для команды и наших собак, а также жир, который мы использовали в качестве топлива. Библиотека была излюбленным местом отдыха тех, кто любил читать и обсуждать темы, представляющие общий интерес. Здесь мы проводили часы досуга, читая, беседуя на всевозможные темы и придумывая развлечения, которые позволяли приятно скоротать время. Когда мы уставали от этих занятий, то присоединялись к рабочим в туннеле и упражняли свои мышцы. Это была не только необходимая работа, но и полезный отдых, и мы взялись за нее с огромным энтузиазмом. Каждый день нам удавалось неплохо уставать, и в результате мы наслаждались отличным аппетитом и самым крепким сном. В целом зима прошла очень приятно.
До весны оставалось совсем немного, и туннель был закончен. Теперь мы вышли на поверхность, поднялись по небольшому склону, и перед нами открылась непрекращающаяся красота арктической ночи. Пейзаж, который нас встретил, не поддается описанию. Небо было безоблачным, а северное сияние с его яркими переливами – компенсация природы за долгую полярную ночь – представляло собой невероятное по своей красоте пиротехническое зрелище, величие и красота которого неизгладимо запечатлелись в моей памяти.
Мы сориентировались и обнаружили, что находимся на 84° северной широты и 170° западной долготы. Мы были на семь градусов дальше к северу, чем когда нас зажало во льдах, и на десять градусов дальше к западу. Очевидно, что мы находились в плену северных течений, а наше движение на запад было неустойчивым. Последующие наблюдения показали, что временами наша долгота оставалась неизменной или даже несколько смещалась к востоку. В целом наше продвижение к западу превосходило всякую противоположную тенденцию, но наше продвижение к северу было значительным, хотя и не равномерным, как будто нас тормозили препятствия, которые через определенные промежутки времени преодолевались силой северных течений.
Наступило 20 февраля, и было решено приступить к исследованиям. Под руководством капитана Баттелла собачьи упряжки и сани были подготовлены и снаряжены к путешествию на восток. На корабле остались капитан Ганоэ, Пэт О'Брайен, Майк Галлахер, Пол Хьюстон, два норвежских матроса и я. Санная экспедиция должна была отсутствовать месяц, а возможно, и дольше. Капитан Баттелл хотел провести тщательные наблюдения на восточных границах ледяного поля и сделать промеры, если удастся выйти на открытую воду.
У нас впереди было еще несколько недель арктической ночи, но полная круглая луна и Северное сияние делали все предметы видимыми на большом расстоянии. Погода была очень холодной, но пейзажи были настолько притягательны, что я проводила большую часть своего времени, исследуя ледяное поле в непосредственной близости от корабля. Много странных и фантастических сцен я зарисовала, много прогулок совершила, тщетно пытаясь найти какую-нибудь приметную точку, с которой можно было бы беспрепятственно наблюдать за горизонтом. Но, как и в нашей ледяной тюрьме, вся природа выглядела стесненной. Звездный свод сузился из-за затемнения звезд, которые, как мне казалось, должны были быть видны над горизонтом. Я постоянно искала возвышенную точку обзора, но она всегда оказывалась далеко впереди. Эти прогулки часто растягивались на многие мили и занимали несколько часов.
Возвращаясь с одной из них, я встретила Лифа и Эрика, которые указали на гребень ледяной горы, образующей крышу нашей тюрьмы, и пригласили меня следовать за ними. Я так и поступила и увидела, что они проложили вокруг ледяной горы наклонную дорогу к вершине, где из ледяных глыб соорудили обсерваторию. Она была построена над разломом в крыше нашей тюрьмы, расположенным прямо над ледяной площадкой по правому борту неподалеку от устья туннеля. Стена в этом месте была почти перпендикулярна, и без особого труда они смогли установить лифт, состоящий из платформы, закрепленной веревками и прикрепленной к шкиву внутри обсерватории.
Они показали мне, что у них вышло, и, чтобы убедить меня в полной безопасности, спустили себя на лифте и снова поднялись, как это делает маляр на своих качающихся строительных лесах, только более быстро. Я осталась довольна этим приспособлением, а еще больше – тем, с каким интересом Лиф и Эрик принимали меры, чтобы облегчить мои наблюдения. Я без колебаний разместилась на платформе вместе с ними и вернулась на корабль этим прямым путем.
Теперь я выяснила, что, как только туннель был закончен, Лиф и Эрик нашли путь на вершину нашей тюрьмы и, видя преимущества, которые давала эта возвышенность в качестве смотровой площадки, задумали построить на ней обсерваторию, которая должна была быть соединена с кораблем лифтом. Они не доверились никому, кроме Хьюстона, и немедленно приступили к работе. Чуть больше чем через две недели они были готовы установить лифт, который соединялся непосредственно с кораблем и избавлял от долгой прогулки по туннелю. Эта работа была только что завершена, и они смогли преподнести мне очень неожиданный, но приятный сюрприз, когда я вернулась с одной из своих обычных прогулок.
Однако удивительным для меня он был не больше, нежели для капитана Ганоэ, который как раз выходил на площадку через туннель, когда Лиф, Эрик и я спустились из обсерватории на платформе, представлявшей собой клеть. Лиф, державший канат, остановил наш спуск как раз вовремя, чтобы не дать платформе упасть на капитана, который, подняв голову, воскликнул:
– Привет, Джек! Откуда ты взялся и для чего весь этот такелаж?
– Просто спросите Лифа и Эрика, – ответила я. – Они искали более прямой путь на поверхность, чем через туннель. Они построили обсерваторию на крыше, и если вы собрались на прогулку, то вам лучше воспользоваться лифтом.
– Хорошо, – сказал капитан, выходя на платформу, – но я бы посоветовал вам иметь на борту фонарь, чтобы в этом мраке предупредить всех, кого это может касаться, убраться с пути движения.
– Это можно предусмотреть в будущем, – сказал я. – Сейчас было всего лишь первое испытание, и мы убедились, что все работает нормально. Теперь мы ждем усовершенствований, которые вы можете предложить. Хотя изобретение принадлежит нашим норвежским друзьям, у нас в этой стране нет патентного законодательства, а значит, не может быть и нарушений. Здесь нет ограничительного законодательства, которое могло бы встать на пути прогресса.
– Я думаю, учитывая все факты, – сказал капитан, – что этот вопрос лучше оставить в руках изобретателей. Я не сомневаюсь, что они вполне справятся с этой задачей, и для этого у них есть свободный доступ к корабельным складам. Мне кажется, что самое необходимое усовершенствование – это устройство, которое будет противодействовать раскачиванию, и, несомненно, у Лифа и Эрика уже есть план, который позволит это сделать.
