“Куда ты делась?”, – читаю на дисплее и убираю телефон в карман.

Может он ни в чем и не виноват, но рассказывать ему о том, куда я делась, вдруг до тошноты не хочется.

Вообще никому.

Это останется только между мной и его всезнающим братом.

Он не гороховый шут. Не пустоголовый мажор. Не трепач и не любитель разбрасываться понтами.

Он… другой…

И у него есть девушка. И почти готовый дом для них двоих.

Мое тело помнит изгибы его твердого тела в мельчайших подробностях.

От этого все тело горит.

Он отреагировал. На меня! И обвинил в том, что я ждала продолжения.

Закрыв глаза, обещаю себе, что больше никогда-никогда-никогда с ним не заговорю.

Он во мне не заинтересован, и от этого тянет в груди.

Карина

– Ты, какая-то не такая… – мамина рука дергает за куль, в который я собрала волосы у себя на макушке, и с родительским интересом заглядывает мне в глаза.

– Обычная, – бормочу, пытаясь сконцентрироваться на докладе по экономике, который ковыряю уже пару часов.

Строчки на мониторе моего ноутбука плывут и смешиваются. По три раза перечитываю один абзац. Все из-за моей тупой зависимости от социальных сетей. Из них можно выкачать тонну информации, если правильно подойти к процессу. Новости, сплетни, опровержение и новые сплетни.

Сегодня утром случайный алгоритм вывалил на меня тонну фотографий с загородной вечеринки, которую я провела запертая в цокольном спа-комплексе большого особняка. Теперь мне окончательно понятно, что искать меня у Влада не было времени. Он напивался и… барахтался в бассейне с Леной, которая висла на его шее так же, как до этого висла девица из московского ночного клуба.

Кажется, у моего бывшего парня есть хроническая проблема – он не в состоянии заводить хоть какие-то серьезные отношения и держать свои обещания. А Лена, которая, судя по всему, имеет на него виды, должна быть готова к тому, что как только она отойдет от него на пятьдесят метров, ее место тут же займет другая.

Ее лицо и имя действуют на меня, как красная тряпка. Сейчас, два дня спустя, когда пришла в себя и в голове не вата, а мозг, понимаю, что просто ее ненавижу… я никогда не была такой бешеной по отношению к другому человеку, но воспоминания о том, через что она заставила меня пройти… они просто душат меня.

Помимо этого, моя лента новостей услужливо выплюнула фото, на которых Денис Фролов учит свою девушку рыбачить. Я безмозглая идиотка, раз полезла в эти фото. У них все так идеально, что у меня сосет под ложечкой…

Я бы никогда не вернулась на его семейное предприятие, чтобы он и мысли не допускал о том, что я его преследую, но я подписала договор, и даже задаток еще не отработала. Просить деньги на возмещение задатка у родителей самый последний и самый нежелательный для меня шаг, ведь они и так оплачивают мою учебу.

– Хочешь, испеку шарлотку? – ласково спрашивает мама, надевая кухонный фартук.

Нас в квартире двое. Она только что вернулась с работы и обнаружила меня на кухне.

– Ни за что, – отвечаю ей. – Я хочу сбросить пару килограмм.

– Зачем?! – возмущается. – У тебя отличная фигура. Точеная! Что за комплексы ты себе напридумывала?

– Это для профилактики, – отзываюсь мрачно.

В коридоре хлопает входная дверь, и мы переглядываемся, изображая на лицах ужас, потому что это Васька, и мы понятия не имеем, что принесет этот день.

– Когда папа вернется? – залетает она на кухню, на ходу расстегивая свой школьный пиджак.

У нее факультативы по английскому, поэтому теперь ей действительно некогда. Она возвращается домой почти в пять вечера, что ее не устраивает.

– В субботу, – отвечает мама.

– Через неделю?! – возмущается сестра. – Достали его командировки!

Взметнув юбкой, уносится в комнату.

– Что-то он, и правда, долго, – замечаю я.

В последние полгода у него нескончаемые командировки. Он появляется дома на два-три дня, а потом исчезает на неделю. Но в этот раз, его нет уже две.

– У них там электроопоры упали… говорит, большая авария, – поясняет она.

– Ясно… – лезу в карман спортивных штанов, чтобы достать телефон.

На экране сообщение от Влада, и я встаю, напрягая челюсть и скрипя зубами.

– Выйду на пять минут, – говорю матери.

Набросив на себя пуховик, просовываю ноги в угги и выхожу из квартиры.

Перед подъездом припаркован знакомый “лексус”. Влад стоит перед машиной, слегка расставив ноги.

Красивый, стильный и непроницаемо спокойный.

В машине грохочет какой-то тяжелый рок, будоража весь гребаный двор. Прохожие оборачиваются, бросая на машину недовольные взгляды.

Я не мамочка, чтобы делать ему замечания, поэтому игнорирую.

На его локте болтается мой рюкзак, который мне пришлось бросить в загородном доме его родителей. На пальце у него брелок от сигнализации машины. Он крутит его в воздухе, наблюдая за мной.

– Спасибо, – протягиваю руку, чтобы забрать свои вещи.

– Я должен объясняться? – спрашивает он с явным наездом.

Мы не общались с тех пор, как я вернулась домой. Он назвал это “моими закидонами”, а я отправила ему ту пачку фото, на которых вокруг его талии обмотаны ноги Лены, одетой в один купальник. На нем, к слову, были расстегнутые джинсы.

Если он думает, что я проглочу хоть что-то из всего этого, потому что он впервые за все время нашего общения включил этот суперменский тон, то это не так!

– Нет, – пожимаю плечом. – Мне до лампочки твои объяснения. Выезд вон там, – киваю на конец дорожки. – Можешь еще откатиться задом, это в другую сторону.

– Ты, блин, – злится, делая ко мне шаг, – куда-то свалила. Даже не объяснила нифига. Это нормально?

– То есть, это повод мгновенно упасть в объятия другой телки? – цежу я.

– Мы просто тусовались, – заявляет он. – Ты из монастыря?

– Я провела шестнадцать часов в спа-салоне в подвале, – звенит мой голос. – Потому что твоя подруга Лена закрыла меня там, пока я была в душе.

Не знаю, какой реакции ожидала. Мое собственное сердце по инерции ускоряется.

На лице Влада зависло удивление.

Брови ползут вверх, потом сходятся на переносице. Даже его плечи под курткой напрягаются.

В этот момент мне вдруг хочется дать ему еще один шанс.

Может быть, ни один вменяемый человек и не стал бы искать меня там, но теперь, когда он знает, как все было… может быть, мне не придется выдирать ей волосы самой? Может быть, он накажет ее сам?

– Шестнадцать часов? – повторяет хрипловато.

– Да, – смотрю в сторону, снова чувствуя себя уязвимой.

Влад молчит.

Из-за рок-басов я не слышу ни единого звука вокруг.

Глядя в сторону, жду, что он меня обнимет или… ну, ты и дура…

Нельзя ожидать от всех парней того, как повел бы себя один-единственный, другой.

– Ого… – бормочет Влад. – Мощно…

Смотрю на него, повернув голову.

Почесав пальцем, на котором качается брелок, бровь, он вдруг спрашивает:

– Че ты ей сделала?

– Кому? – спрашиваю рассеянно.

– Лене, – уточняет он.

Смотрю на него так, будто впервые вижу.

– То есть, это я виновата? – спрашиваю хрипло.

– Ну, я не знаю… – откашливается он.

Втягиваю носом воздух так, что в нем печет. Рука немеет от желания залепить ему по лицу. Вместо этого сдергиваю с его пальца брелок сигнализации и запускаю в сторону детской площадки. Они пролетают над машиной и приземляются куда-то в грязный снег на нерасчищенном участке в десять квадратных метров за бордюром.

– Ты больная?! – орет. – Как я теперь их найду?!

Я знаю, что его машина заведется и без них, просто он не сможет ее закрыть.

– Подождешь весны, – выплевываю.

– Это серийный выпуск! – психует, ударяя кроссовкой по колесу машины. – Овца! – смотрит на меня, стиснув зубы. – Всю сигналку придется менять!

– Мне на твои проблемы, – цежу я. – НАСРАТЬ.

– Нахрен пошла отсюда, – делает ко мне шаг.