– Я не спасал вам жизнь! – взревел Тельнецкий. – Не нужно вешать на меня это убийство. У меня есть доказательство, что не я в него стрелял.

– Прошу меня великодушно извинить. Я нисколько не хотел вас огорчать моими предположениями, – спокойно сказал Барковский и хотел было продолжить, но к Тельнецкому подошёл солдат и попросил разрешения обратиться.

Разрешение он получил и уставным тоном произнёс:

– Товарищ Тельнецкий, замкомполка приказал вам срочно явиться в штаб.

От услышанного Тельнецкий оторопел и возмущённо, не скрывая недовольства от подобного отношения, спросил:

– Приказал? Мне?..

– Мне велено вас доставить. Я только исполняю, – смущённо ответил солдат и добавил смиренным тоном: – Приказ был доставить вас немедленно, даже если вы откажетесь, товарищ Тельнецкий. Кстати, – солдат обратился к Барковскому, – и на ваш счёт, гражданин, был приказ. Вас тоже нужно непременно доставить в штаб, и тоже немедленно, но вот только вас, гражданин Барковский, нужно взять под арест, – растерянным тоном завершил свою речь солдат.

– Чем обоснована срочность? – спросил Тельнецкий.

– Так это… стрелка поймали. Замкомполка отдал приказ: «Расстрелять», но товарищи предложили для порядка провести расследование и послушать ваше мнение, как… человека из столицы.

– Поймали? И кто он? – взволнованно спросил Тельнецкий.

– Говорят, старик какой-то. Прям с револьвером в руках и поймали. Так говорят, я не видел.

В голове Тельнецкого мелькнула мысль: «Не мой ли отец этот старик?» – и он не ошибся. До штаба домчались быстро. Тельнецкий сам правил бричкой, и только потому, что очень боялся не успеть, а то вдруг им взбредёт в голову устроить самосуд. И в этом тоже был прав.

Тельнецкий не вошёл в здание – он ворвался в него. Солдаты на посту, узнавшие важного столичного человека, подсказали, где задержанный, и Тельнецкий рванулся к кабинету. На ходу достал свой «Маузер», приготовился стрелять – и стрелять пришлось. Один выстрел в потолок – и солдаты сразу же прекратили свои противоправные действия. Четверо из них, окружив Никанора Ивановича, били прикладами свою жертву. Кто-то успел ударить его по одному разу, а кто-то уже и по два, приговаривая: «Это только для разогрева». Они таким образом стали выбивать из старика признание, даже не представляя, кто этот арестант и какие для них будут последствия в случае нанесения ущерба здоровью или лишения жизни.

Тельнецкий после выстрела вверх направил «Маузер» на солдат и крикнул:

– Все отошли!

Солдаты, испугавшись выстрела и оторопев от направленного на них «Маузера», подчинились и сделали несколько шагов в сторону.

– А теперь все к стенке. Быстро, – крикнул Тельнецкий, показывая левой рукой к какой стене нужно стать.

Оружие в решительных руках способно подчинить кого угодно, даже самых смелых. Все послушно встали у стены, двое даже отвернулись, но потом, сообразив, повернулись обратно.

– Пока Кремнева нет, я уполномочен командовать полком. У вас нет никаких прав вообще тут находиться, – возразил замкомполка, который, в отличие от солдат, не участвовал в самосуде, а только наблюдал, наслаждаясь властью.

Тельнецкий левой рукой полез во внутренний карман кожанки, достал бумагу, сложенную вчетверо, развернул её и потребовал:

– Фамилия, имя, отчество?

– Фреймо Игнат Самуилович, – обескураженный тоном вопроса, скороговоркой ответил замкомполка.

– Товарищ Фреймо, читать умеете?

– Конечно, умею. Я,.. я же офицер, – будто обидевшись, ответил замкомполка.

– Тогда читайте, – твёрдым тоном приказал Тельнецкий.

Тельнецкий позволил Фреймо приблизиться, и тот стал читать вслух:

– Приказ, номер.

– Про себя читайте. Не нужно тут всем ведать государственные тайны, – возмутился Тельнецкий и приподнял «Маузер».

– Если государственная тайна, я читать не буду, – испуганно ответил Фреймо и, рукой прикрывая бумагу от глаз, отскочил от Тельнецкого.

– Кремнев умер. Согласно этому приказу, полком командую я. Также, согласно этому приказу, с момента отсутствия Кремнева я назначаюсь на должность окружного военного комиссара. Всем ясно? – обратился Тельнецкий ко всем, рассматривая каждого, пока не остановил свой взор на Фреймо.

Все, кроме Фреймо, ответили в один голос: «Так точно», даже Никанор Иванович, который от командирского голоса сына встрепенулся, но, осознав сказанное, ещё и удивился. Правда, неизвестно, отчего больше он удивился, оттого что сын его теперь – окружной военный комиссар или оттого, что Кремнев умер. Остальные присутствующие, видимо, не осознали в полной мере сказанное Тельнецким, или, наоборот, восприняли все события как должное.

– И, если вам ясно, дополняю. У меня есть право по законам военного времени карать на месте любого офицера, солдата-красноармейца или гражданского, кто нарушит мой приказ, совершит или допустит контрреволюционные действия или саботаж. Теперь, Фреймо, я вам приказываю всех этих солдат арестовать и поместить на десять дней в карцер, – обратился Тельнецкий к замкомполка, наведя пистолет, отчего тот стал по стойке смирно. – Потом разберусь, кто прав, кто виноват.

– Как арестовать? – недоуменно спросил Фреймо и виновато продолжил: – Они выполняли приказ.

– Немедленно арестовать, или я вас тут же расстреляю, – прикрикнул Тельнецкий на Фреймо, да так, что от такого обращения тот чуть не упал в обморок.

Ко всеобщему удивлению, Фреймо справился с этим приказом быстро и без лишних разговоров. Сначала обезоружил солдат, держа их на мушке. Потом не постеснялся попросить Тельнецкого сменить его, пока он вызовет конвоиров.

Закончив, Фреймо уже хотел уйти сопровождать новых арестантов, но Тельнецкий остановил его и потребовал объяснить, почему солдаты стали бить задержанного.

– Мы его, – Фреймо махнул на Никанора Ивановича, – поймали в здании, он был вооружён вот этим вот револьвером, – он вынул из-за пазухи оружие и протянул Тельнецкому.

– Никанор Иванович, это ваш револьвер? – обратился Тельнецкий к отцу, взяв в руки оружие.

– Мой, – сухо и без каких-либо дополнений ответил Никанор Иванович.

Тельнецкий стал осматривать револьвер, ему показалось, что он узнаёт оружие, проверил патроны, убедился, что все на месте и целые, понюхал, свежего жжённого запаха не уловил и задал Фреймо вопрос:

– Вы осмотрели оружие?

– Нет. А зачем? Он ведь мог дополнить барабан патронами.

– Из этого револьвера не стреляли лет пятнадцать, если не больше. Могу смело предположить, что последний, кто стрелял из этого оружия, – это я, и было это до академии. Отец, я прав?

– Да, Николя. Я не любитель пострелять, да и не шибко я меткий.

Подобное фамильярное обращение привело в шок Фреймо, отчего он даже чуть не схватился за сердце, но это было только действие на подсознательном уровне – вроде все так делают, когда глубоко поражены. Со здоровьем Фреймо было всё в порядке. Никакого инфаркта не случилось.

– Дайте сюда ваше оружие, – обратился к нему Тельнецкий.

– Зачем вам, товарищ окружной военный комиссар, моё оружие? – взявшись за кобуру левой рукой, спросил Фреймо. – Это моё оружие, и оно должно находиться при мне!

Тельнецкий направил свой «Маузер» на Фреймо, на что тот, не зная, как поступить, стал разводить руки в стороны, будто сейчас их поднимет.

– Оружие дайте сюда и без лишних движений! – приказал Тельнецкий жёстким тоном. – Сглупите – я не промахнусь.

Фреймо ничего не оставалось, как подчиниться. Он передал Тельнецкому свой револьвер, держа его за ствол. Тельнецкий приказал ему отойти к стене и стал изучать оружие своего подчинённого. Осмотрел каждый патрон, потом понюхал. Подержав револьвер у носа, уловив запах, Тельнецкий поднял глаза на Фреймо, посмотрел несколько секунд, будто читая эмоции, потом резко убрал револьвер от носа, защёлкнул барабан и протянул оружие, загадочно улыбаясь.

Фреймо, побывший во главе полка вместо Кремнева совсем недолгое время, уже стал ощущать себя командиром, и появление человека из столицы спутало все его мысли, планы и желания. В какой-то момент, а именно в тот, когда он осознал, что по запаху можно определить давность применения оружия, он морально уже был готов наброситься на Тельнецкого. В его голове какие-то голоса говорили: «Сделай это. Атакуй здесь и сейчас», но физически он совершенно не был к этому готов. Тело окаменело, что-то его сдерживало и, видимо, не зря. А от того, с какой улыбкой Тельнецкий вернул ему оружие, он и вовсе оцепенел. Взяв револьвер в привычную ему левую руку, Фреймо с трудом его удержал, будто в этот момент револьвер весил несколько пудов. Эти мгновения с меняющимися от ярости и до растерянности эмоциями, хорошо замеченными Тельнецким, прошли. Фреймо, опомнившись, повертел револьвер, будто желая его рассмотреть, но не осмелившись, убрал его в кобуру и замер на месте в ожидании указаний, однако возникшая мысль исследовать запах револьвера заставила его снова взяться за кобуру. Ответные действия Тельнецкого, а именно направленный на Фреймо «Маузер», заставили его отказаться от этой мысли и вернуться к стойке смирно.