— Это наше с тобой дело, — сказал он, когда дорога привела их в те же самые горы. — Я рад буду ошибиться, маг, но думаю, что не ошибаюсь. А ты?
— Что я? — хмыкнул Креол. — Я никогда не ошибаюсь.
Лугальбанда слабо улыбнулся. Ночную мглу рассеивало только пламя костра, и в этом неверном свете царевич казался старше своих тридцати трех. Его лоб бороздили призрачные морщины, взгляд был тускл, а ел он без аппетита.
На рассвете они подошли к гробнице грандия Мумму. Птицы еще не проснулись, гигантские орлы оставались в своих гнездах. Мокрая от росы трава липла к ногам, а воздух почти звенел утренней прохладой. Маг и царевич притаились за уступом и почти час терпеливо ждали, пока из-за горы не появилась крылатая тень.
Царевич половчее перехватил копье. Его предчувствия оправдались. В темном зеве пещеры скрылась мантикора.
Мантикора-людоед.
Не та, которую он видел в прошлый раз. Помельче, чуть другого окраса. Без шрамов, и не с желтыми от возраста, а мраморно-белыми клыками.
— Пошли, — коротко бросил Креол.
Мантикора принесла добычу. Креол сказал заклятие Света, и его лучи озарили кровавые пятна. След тянулся далеко вперед и исчезал во тьме.
Уже почти в конце комплекса они услышали чавканье и хруст. Те, впрочем, быстро оборвались. Мантикора почуяла гостей.
— Я могу сделать невидимыми, но не могу убрать запах, — сказал Креол, доставая жезл. — Разговаривать с ней будешь, или в этот раз просто?..
— А-а, новое мясо, — раздалось утробное ворчание. Совсем близко!
Лугальбанда выставил копье. Он чуть сдвинулся, готовясь ударить.
— Я помню твой запах, — вдруг сказала мантикора. — Добрый человек. Ты пожалел меня. А теперь я тебя пожалею. Ты можешь уйти и даже взять что-нибудь из гробницы. Хочешь меч? Драгоценный меч грандия.
Шарик света поднялся выше, озаряя гнездо. Лугальбанда сжал челюсти, глядя на то, что там лежало. Он надеялся увидеть козу или овцу, но…
— Ты жрешь людей, — тихо произнес он.
— Я жру все, — дернула ушами мантикора. — Мне неважно, говорит мясо или нет.
— Большая ошибка, — спокойно сказал Креол. — Теперь ты сдохнешь. Где твои мать и сестра?
— Мама умерла, — медленно двинулась вперед тварь. — Сестра улетела. Нам нужно много места, чтобы кормиться. Разве тебе не жаль меня? Нас почти не осталось.
— Скорее бы вы уже все сдохли, — метнул в мантикору Огненное Копье маг.
Столб пламени с ревом прорезал темноту. Мантикора успела сдвинуться в сторону, но бок ей опалило, и к потолку поднялся дикий вой. Чудовище прыгнуло на двух человечков — подмять, разметать! — но один вскинул невидимый щит, а второй исчез так быстро, что…
— Аргхррр!..
Копье вошло точно между крыльев. Изо рта выплеснулась кровь. Запрыгнувший на спину чудища царевич провернул наконечник и отпрыгнул — умирающая мантикора страшно забилась. Стоя поодаль, Креол и Лугальбанда молча смотрели, как она испускает дух.
— Просто зверь, — сказал Креол, когда все затихло. — Болтать научились, а думать — нет. Дохнет так же легко, как лев или медведь.
Он подошел к гнезду. Детское тельце было съедено наполовину. Лугальбанда не мог оторвать от него взгляда, а вот Креол принялся рыться в тряпках, побрякушках и прочем хламе, который мантикоры по-сорочьи натащили за многие годы.
Они и вправду оказались родственны сфинксам. Ничего тут нет, только кости, черепки и доспехи тех, кто приходил сражаться с тварями…
…Креол извлек из мусора меч. Отливающий сиреневым великолепный меч.
Глаза мага расширились, как у совы. Одну секунду он в восторге смотрел на находку… но лицо тут же исказилось безумным разочарованием.
— Это… адамантовый меч, — покривившись, сказал Креол, бросая клинок на пол. — Ну, почти. Возьми себе.
— Мне не надо, — отрезал Лугальбанда.
— Возьми. Не знаю, где они его взяли, но другого такого ты не найдешь.
— Ладно, — подобрал находку царевич. — Я пойду на воздух.
В этот раз он не ощущал, что совершил подвиг. Он ощущал лишь вкус тлена на языке.
Зато по возвращении в Вавилон царевича славил и стар, и млад. Голова мантикоры, которую отделил и прихватил с собой Креол, повисла в тронном зале, рядом с другими боевыми трофеями бесстрашного Лугальбанды.
И очень удачно вышло, что именно в этот день пришло послание из далекого Та-Кемет. Фараон Мена милостиво передал свое решение Верховному магу Тхомертху, а тот передал его мастеру Эмму, посланцу Шумера в Та-Кемет, а тот переговорным зеркалом сообщил его придворному магу Трою (Креол в этой цепочке участвовать отказался), а тот изложил его императору Энмеркару. И услышал император Энмеркар, что царственный брат Мена желает ему здравствовать тысячу лет, и желает вечного дождя над его головой, и милости богов тоже желает, и в любой просьбе, что только выскажет Энмеркар, отказа ему не будет, потому что любит фараон Мена своего царственного брата больше жизни, больше воды, больше соли.
Но дочь замуж за его сына не отдаст. Бычий хер Энмеркару, а не царевна Нисун.
— Вечный дождь над головой — это скорее как-то печально, — произнес император, пытаясь понять, правда ли он услышал последнюю фразу, или ему показалось. — Нашему царственному брату следовало бы потщательнее подбирать слова. А насчет бычьего хера ты не оговорился? Или это я ослышался? Мой слух уже не так хорош, как прежде.
— Нет, государь, — с удовольствием ответил Трой. — Думаю, мой дядя тоже слышал.
— Я слышал, — мрачно сказал Креол. — Если Эмму или Тхомертху не внесли отсебятины, фараон так и сказал.
— Какой-то очень грубый отказ, — немного опечалился император. — Вот зачем он это? Я спокойно жил, а теперь придется идти на него войной. Сын, ты же со мной согласен?
— Всецело, — кивнул Лугальбанда, тоже опешивший от услышанного. — Убьем его, а царевну, так и быть…
— Идти войной на Та-Кемет — не такое уж простое дело, — сказал лугаль Ескерту. — Я думаю, сначала надо все же… как бы это… понять намерения. А то чего… мы, может, чего и не так поняли. А?.. но я не настаиваю. Бошки я рубить всегда готов. Просто как бы не случилось, знаете… чего. Как бы это… оказии… а, конфуза!
Трой окинул Ескерту насмешливым взглядом. В отличие от опочившего пять лет назад Агарзанна, в шек-трак Ескерту играл ужасно. И вообще блистал только на поле брани. Был он высок ростом, широк в плечах, совершенно лыс, но зато длиннобород, повсюду ходил с огромным топором на длинной рукояти, и готов был сразить кого угодно по первому слову императора или наследника.
— Государь, Гильдия может собраться в течение пяти дней, — равнодушно произнес Креол. — Скажи слово — и мы превратим Та-Кемет в лунный пейзаж. Их маги уступают нам в численности и могуществе, хотя Тхомертху я бы недооценивать не стал.
— Да будет так, — сумрачно кивнул император.
…Земля содрогалась от грохота колесниц. Свыше восьмисот боевых повозок неслись на запад, влекомые ослами и онаграми. На каждой стояло по два человека — возничий и боец, вооруженный луком, дротиками, длинным копьем.
Краса и гордость Шумера, его главные ударные войска. За колесницами в туче пыли вышагивали воины пешие — копейщики, лучники, топорники. При каждом был войлочный панцирь и медный шлем, боевой шарф, кожаная юбка, круглый щит.
Выделялись щитоносцы, что не имели оружия, зато несли на спинах огромные прямоугольные щиты, а панцири вздевали такие длинные, что закрывали ступни. Словно передвижные крепости, щитоносцы прикрывали в битве лучников, копейщиков и магов.
Многие из этих воителей были ветеранами, что десять лет назад воевали в Аратте. Но и молодых тоже хватало — тех, что впервые покидали Шумер, а иные — свое селение. Кое-кто до этого втайне подозревал, что кроме Шумера на свете никаких стран и нету, а если и есть, то живут в них, уж верно, демоны или духи мертвых.
А что сосед рассказывает, что дочку замуж выдал за купца из Гоморры, и она туда уехала, так это сосед брешет все, а дочка его наверняка просто в город сбежала и там по кару гуляет, игрой в свечу зарабатывает, потому как блудница еще та.
