Пальцы заскребли землю. Один камень приняла последняя Личная Защита, но второй, кажется, переломал половину ребер. Креол кашлянул кровью и переметнул себя на спину, плюя на боль. Он выбросил Доспех Ану и тут же швырнул Ледяной Молот… тяжеленная глыба рухнула с небес и разбилась о башку одного дэва!..

— Грабють!.. Бесчестють!.. — провизжала старуха, швыряя в Креола новое проклятие.

Его бы просто забили с трех сторон… но проклятие отразила Мей’Кнони, а сыновьям Дедабери преградил путь Кащей. Совсем рядом с ними маленький, он вынес из-за пояса меч, и закружил, замелькал, пуская кровь рогатым великанам!

Креолу хватило нескольких секунд. Он оперся локтями оземь и подряд сказал Исцеление и Личную Защиту. Швырнул в бабку Лезвие и выпустил из руки Меч Бури… у него тоже найдется клинок!..

Теперь дрались трое на трое. Сверкали молнии и летели стальные иглы, заклятия гасились противозаклятиями, удары отражались чародейными защитами, и потоками лилась кровь!

Один против двух дэвов Кащей продержался недолго. Богорожденный оказался превосходным бойцом, но его тело было телом человека. Одного верного удара хватило, чтобы Кащей отлетел, упал скорчившись, и теперь уж Креол его выручил, швырнув Стрелу Кипящего Железа.

Обваренный дэв неистово взвыл. Но эти чудища все равно жили, дышали, сражались!

Тяжело раненый, Кащей не мог встать. Меч упал далеко в стороне. Зато при нем осталась палица — и он, сорвав ее с пояса, быстро сказал:

— Нет меча, зато есть палка, бей врагов, ведь их не жалко!

И узловатый сук сам собой вспорхнул в воздух, замелькал, колотя дэвов! Те с ревом побежали куда попало… и один врезался в заклятие Стальной Паутины, а второй упал бездыханным, пораженный Мечом Бури.

Мей’Кнони тем временем закончила с их матерью. Дедабери лежала, скрученная по рукам и ногам начарованными лозами. По морщинистым щекам градом текли слезы, она выла и кричала, осыпая магов бранью, пыталась снова их проклинать, да силы уж совсем иссякли.

— Все сделаю!.. — взмолилась она, когда Креол, шатаясь, подошел к израненному дэву. — Не губи детей!..

— Сними проклятье, дурная старуха! — приказала Мей’Кнони.

— Не могу-у-у!.. — разрыдалась Дедабери.

— Отлично, теперь мы их всех убьем, — обрадовался Креол.

Он сказал и на Кащея Исцеление, с интересом глядя на вернувшуюся к хозяину палицу. Чары саморубящего оружия, если он что-то понимает в артефакторике. Правда, обычно их накладывают на дротик или кинжал, а вот дубинка-самобойка — что-то оригинальное.

Мей’Кнони тем временем допрашивала Дедабери, обещая пощадить и ее, и изувеченных сыновей, если только расколдует царевну или хотя бы скажет способ это сделать. Перепуганная старуха кляла магессу на чем свет стоит, называла стервой и черномордой блудницей, но все-таки и призналась, что не может сама снять эти чары, никак не может. Слишком уж крепко заколдовала, даже собственных сил теперь не хватит.

Зато у этого проклятия есть условие. Они часто бывают у самых мощных проклятий. Чтобы придать им особенную силу, сделать неснимаемыми обычными средствами, колдун закладывает в чары гейс, зарок, по исполнении которого проклятие распадется.

— И что ж ты там заложила, бабуся? — морщась, спросил Кащей.

— Поцелуй, — осклабилась редкими зубами Дедабери. — Оживет царевна, если поцелует ее… царевич. Все просто. Я ж не зверь.

Креол задумался, от какого заклятия старуха будет дольше мучаться. Но потом все-таки плюнул и только сказал:

— Ничего глупее в жизни не слышал.

— Ладно, спасибо и на том, — вздохнула Мей’Кнони. — А теперь говори: где яблоки вечной молодости?

— Какие яблоки?.. — не поняла Дедабери.

— Бабушка, ты нам голову-то не морочь, — нахмурился Кащей. — Я про тебя тоже слышал, что у тебя яблоня чудесная есть.

— Слышал он!.. — аж прыснула старуха. — Слышали дураки от дураков дурь!.. Да ежели бы у меня были такие яблоки — я б щас такая красивая ходила⁈

Крыть было нечем. Мей’Кнони с Кащеем растерянно переглянулись.

— Это вас враги мои надоумили! — проскрежетала Дедабери. — Чтоб пришли, да бабку обидели, за яблочков-то!..

— Какие враги, бабусь? — провел рукой по лицу Кащей.

— Да все соседи мои! Да кто угодно ваще… кто меня знает! Они, знато, меня ненавидят… за что, почему⁈

— Не освобождай ее, — сказал Креол Мей’Кнони. — Или давай все-таки убьем. Я хочу ее убить.

— Креол, убийство не всегда решает… что угодно.

— Всегда, — отрубил Креол. — И она меня злит.

— Она и меня злит, но мы не будем ее убивать.

— Мей, ты магистр, а я архимаг. Это мне решать, убиваем мы бабку или нет.

— Нет!

Креол медленно поднял руку. На кончиках пальцев зажглись огоньки. Губы разомкнулись, на них почти стало видно слово-ключ. Два слога — и старуху испепелит молния…

Мей’Кнони сложила руки на груди и посмотрела тяжелым взглядом. Не то чтобы ей было дело до какой-то старой дэвши, да еще злой колдуньи, но сейчас дело было в принципе.

— Креол, если ты это сделаешь, мы больше не друзья, — сказала магесса.

Маг бешено скрипнул зубами. Но огоньки на пальцах потухли.

— … Не трогайте маму… — выдавил один из дэвов, кое-как приподнимая обоженное тело. — У нее малоумие… старческое…

Обратно к пещере альраунов Креол шагал, пиная деревья и злобно бормоча себе под нос:

— Чрево Тиамат, посмотрел на дэвов. Пообщался. Дерьмо Пазузу.

— Я горжусь тобой, Креол, — улыбнулась ему Мей’Кнони.

— Почему? — не понял маг.

— Ты не убил того, кто оскорбил тебя и пытался убить.

— Э-э-э… и чем тут гордиться?.. — нахмурился Креол. — Я чувствую себя отвратительно!

Он иногда оглядывался. Ему хотелось вернуться и расколоть там землю. Обрушить на головы дэвов громы и молнии. Сжечь их к херам. Развесить шкуры на ветках.

Смеркалось, солнце почти зашло. В горах рано темнеет, особенно сегодня. Тяжелые тучи заволокли лесистые склоны, стелились по хребтам молочной пеной. Деревья в почти исчезнувшем свете казались духами, призраками дивного Каджети. Лишь кое-где сияли последние золотые сполохи, да и те угасли через считаные минуты. Начал накрапывать дождь.

До пещеры альраунов дошли уже в полной темноте и сырости. Кащей потер руки над костром, что развели лесные карлики, Креол же сразу прошел к каменному ложу. Без лишних церемоний он взял царевну за плечи и запечатлел на ее устах поцелуй.

Альрауны уставились на него, как на святотатца. У одного отвисла челюсть, другой достал из складок платья крохотный кривой нож.

— Мы тебе сейчас башку отрежем, — изумленно произнес их главный.

Креол даже не повернулся в их сторону. Он поцеловал царевну еще раз, а потом хлопнул по щеке. Еще раз. Еще.

— Просыпайся! — раздраженно рявкнул он. — Чрево Тиамат, просыпайся! Чем я не царевич⁈

Мей’Кнони цокнула языком. Да, иногда условия снятия проклятия трактуются весьма широко. Был шанс, что Креола, с его-то древним аристократическим родом, окажется достаточно.

Но не оказалось. Старуха Дедабери наложила проклятие на диво мощное.

— Креол, не любой аристократ — царевич, — сказала она, мягко отстраняя Креола.

— Я шумерский аристократ! — фыркнул маг. — В моих жилах течет кровь архимагов! Для этих варваров я — император!

Альрауны уже все достали ножи. Один целился в Креола кривой веточкой. Даже когда Мей’Кнони торопливо им все объяснила, они не убрали оружия, с подозрением таращась из-под колпачков.

— Доверьте-ка это мне, — подошел Кащей.

Он вытер губы тонким платком, и Креол глянул на него, как на умалишенного. Этот тип серьезно носит с собой кусок ткани просто чтобы утираться?..

Уверенный в себе, Кащей прильнул к губам царевны, задержался на несколько секунд… и недоверчиво отстранился. Как и Креол, он попробовал еще раз, но по-прежнему ничего не случилось.

— Я не царевич, конечно… но я богорожденный, — медленно произнес он. — Я сын Кумарби и Царпанит. В моих жилах течет ихор. Этого что, недостаточно?