— И для чего такие сложности? — недопонял Креол.
— Когда Лугальбанда действительно управляет работами, все потом приходится переделывать, — пожал плечами Хе-Кель. — Он абсолютно бесполезен и все портит.
— Так что ж ты его просто не прогонишь?
— Он сын императора.
— Ах да, точно.
— Пойми меня правильно, он не безнадежен, — говорил Хе-Кель, правя к берегу. — Но у меня нет времени им заниматься. Ему нужен учитель с большой палкой. Но у меня уже есть ученики, и я их учу действительно важным вещам.
— Магии, — кивнул Креол.
— Да. Мне не до царевича.
Юный Лугальбанда оказался невысок и худощав. Его кожа была орехового оттенка, а волосы — черными и кудрявыми. Когда Креол и Хе-Кель подошли к нему, он воодушевленно покрикивал на землекопов, не замечая, что те совсем его не слушают, а вместо того следят за жестами старика в потертой тунике.
— Мир тебе, о царственный отрок! — воскликнул Хе-Кель, подходя к юноше.
Лугальбанда сердито вскинулся, сморщился и замахал руками. Подскочив к магам, он вполголоса шикнул:
— Говорил же тебе, абгаль, не называй меня так! Не надо, чтобы люди знали, кто я!
И взяв мага под локоть, царевич стал втолковывать, что желает заслужить уважение будущих подданных своими делами, а не одним только правом рождения. Пусть думают, что он равен им, а не раболепствуют.
— Тогда ты начал не с того, — хмыкнул Креол. — Тебе надо было поработать с заступом, как все они.
— Кто ты? — требовательно посмотрел на него Лугальбанда.
— Это Креол, сын Креола, — представил его Хе-Кель. — Мой старый друг и…
— Наш придворный маг, — узнал царевич. — Ты… ты мудр, абгаль Креол. Ты совершенно прав. Я должен начать с самых низов и преуспеть в понимании зодческого дела начиная с… да, ведь и здание начинают строить с фундамента!
И он, недолго думая, спрыгнул в канал, выхватил у первого же землекопа заступ и принялся неумело рыть землю.
— Чрево Тиамат, сколько же в нем энергии, — покачал головой Креол, садясь на ближайший камень.
— Как в старательном щенке, — кивнул Хе-Кель, присаживаясь рядом. — Дурном, но старательном. Как продвигается, мастер Ахухуту?
— Милостью богов, абгаль, — хрипло ответил старый гугаль. — Царевич неправильно держит заступ, абгаль.
— Он все делает неправильно, — пожал плечами Хе-Кель. — Подождем, пока ему надоест.
Креол недовольно покосился на Хе-Келя. Ему вспомнился Халай Джи Беш. Вспомнилось, как тот подолгу смотрел на старания учеников, чтобы потом избить их палкой и назвать тупыми грязными недоносками, потому что они все делают неправильно и он с ними только теряет время.
Вместо того, чтобы сразу так и сказать.
Креол поклялся, что никогда не будет таким, как Халай.
Но если сейчас Креол спустится в канал и начнет учить Лугальбанду держать лопату, то лишь потеряет лицо. Он и сам ее толком держать не умеет, хотя и помогал строить Вавилонскую башню.
Так что он вместе с Хе-Келем дождался, пока царевичу надоест самому. Это и правда случилось быстро, хотя и не так быстро, как ожидал Хе-Кель. Они с Креолом побились об заклад, и Хе-Кель заявил, что Лугальбанда отбросит заступ не позднее чем через сорок минут.
Но тот продержался пятьдесят две, и Креол разбогател на три сикля серебра.
— Думаю, незачем мне растрачиваться на труд, который способен исполнять даже зомби, — невозмутимо сказал царевич, подходя к магам. — У тебя есть для меня задача поинтереснее, абгаль?
Хе-Кель подпер кулаком щеку. Креол вовсе не поднял глаз — маг подстригал ногти на ногах, и это занимало его куда сильней, чем наследник шумерского трона.
— Можно мне немного внимания? — требовательно спросил юноша.
— Изволь, царевич, — поднял голову Креол, высыпая обрезки ногтей в огонь. — Твой отец поручил мне сопровождать тебя в… куда ты там собрался?
— А, вот оно что, — нахмурился Лугальбанда. — Я передал ему с нарочным, что покину строительство к концу гуд-си-са, и он, конечно, прислал мне пестуна. Я давно не ребенок, маг.
— А я не пестун, — поморщился Креол. — Мне это нравится не больше, чем тебе, но я дал слово твоему отцу. Давай так: мы просто поедем в одном направлении. Ты делай что хочешь, я тоже буду делать, что хочу. Если попадешь в беду и позовешь на помощь, я помогу. Если не позовешь — буду смотреть, как ты дохнешь, а потом отвезу государю твой труп. Идет?
Лугальбанда с недоверием уставился на мага. Тот издевается?.. Дразнит его, царевича?..
— А что помешает мне просто казнить тебя на месте за твою дерзость? — осведомился Лугальбанда.
— Я, — отрезал Креол.
— Так-так, давайте все выпьем прекрасного вина с родины моего отца и успокоимся, — предложил Хе-Кель.
— Я спокоен, — одновременно сказали Креол и Лугальбанда.
Еще немного поершившись, царевич все же согласился на сопровождение. Он заявил, что отправится в свое путешествие завтра на рассвете, а сейчас будет отдыхать. Юноша выпил с магами та-кеметского вина, преломил с ними хлеб, а затем скрылся в шатре. Креол же с Хе-Келем остались приглядывать за строительством и вспоминать былые приключения.
…Лугальбанда проснулся задолго до рассвета. Он лишь для вида дал согласие, сам же еще затемно собрал мешок, пристегнул к поясу меч и взошел на колесницу. К тому времени, как придворный маг проснется, он будет уже далеко.
Несколько часов онагры несли его на восток. Царевич крепко держал поводья и ухмылялся, представляя, какая рожа будет у заносчивого колдуна.
Тоже выдумали — таскать с собой этого старика!
Взошло солнце, озаряя яркую зелень. Земли меж Тигром и Евфратом — лучшие в подлунном мире, плодородные и прекрасные. Когда-то именно здесь жили боги, говорят жрецы. Уж верно, это правда, потому что если где и жить богам, то в низовьях двух величайших рек.
Лугальбанда родился здесь и вырос, он ненавидел прозябание в дворцовых стенах и обожал вольный воздух. Иногда тоска брала его при мысли о том, что однажды отец умрет и ему придется воссесть на трон, навечно прирасти к нему и погрязнуть в постылых делах.
Навсегда посвятить себя чему-то одному — что может быть хуже?
Конечно, так живут почти все люди. Пахарь день за днем ходит за своими волами, гончар день за днем вращает свой круг, стражник день за днем таскает свое копье, а жрец день за днем стоит у своего алтаря. Бытие почти каждого человека заключено в бесконечный цикл, цепь повторов, и если поначалу любое занятие кажется интересным, то через месяц-другой становится скучным и ненавистным.
На том стоит мир, к сожалению. Любое изменение полезно до поры до времени, но потом жизнь должна вернуться к исходной точке. Ама-ги — так называют очередной поворот колеса судеб. Всякий государь, придя к власти, первым делом отменяет все нововведения предшественника. Этот принцип зовется нам-тар-ра-уд-би-та, стабильная неизменность, и благодаря ему Шумер процветает уже полторы тысячи лет.
В надежде сыскать что-нибудь новенькое Лугальбанда и решил отправиться за горизонт, в дальнее путешествие. Прежде он был, пожалуй, слишком юн, но теперь ему уже шестнадцать, он выучился сражаться и править колесницей, у него с собой три снизки золота, а меч остер, как бритва.
Он ехал на восток. На юге Лугальбанда бывал уж не раз, там много больших городов и плещутся морские волны. На западе Аморейская пустыня, и хотя за ней простираются волшебные Ханаан и Та-Кемет, туда Лугальбанду не тянуло. На севере же захолустье, все эти мелкие городки, в которых мало занимательного.
Но восток! Огромные, дикие и малолюдные страны, где всегда есть место подвигу! Аратта и Гандхара, Хараппа и Маргия!
У Лугальбанды кружилась голова, когда он слышал эти названия.
Когда солнце взошло еще выше и стало жарко, царевич с досадой понял, что забыл бурдюк с водой. Конечно, он хотел его взять, он же не тупой. Просто слишком торопился ускользнуть незамеченным и оставил где-то там.
