Марго вздохнула и согласилась. И сказала, что настала пора нам расстаться. Я заволновался.

– Почему? Что случилось? Объясни.

Она не ответила. В небе вспыхнула звезда и начала быстро расти. Это приближался межпланетный космический корабль.

– Прощай, милый!

В голосе я уловил грусть и сожаление. Хотел что-то сказать, но так ничего и не сказал. Она легко перепрыгнула через перила и мягко приземлилась на газон, и через секунду скрылась в лесу.

Постояв на веранде, я вернулся в гостиную…. О господи! Макс был мёртв. Он лежал в луже крови. В правой руке он сжимал пистолет, в левой – записку: «В моей смерти никого не винить».

Я бросился его тормошить, прослушивать пульс, ловить дыхание, но всё безуспешно: Макс оставался мёртв.

Моё сознание спуталось. С трудом формируя мысли, я убеждал себя, что Макс не мог застрелиться, а значит, это сделал кто-то другой. Кто?

Выскочив на балкон, я погрозил кулаком в небо:

– Вернись, сука! Я порву твоё тело!

Никто мне не ответил. Только заухала, а потом смолкла птица. И наступила тишина.

Я стоял на веранде и наблюдал, как за деревьями вспыхнул свет и показался светящийся диск. Сделал вираж и всосался в бесконечный космос.

Вернувшись в дом, я сел и заплакал. Я не мог поверить, что Макс застрелился. Как он мог застрелиться, если трофейным пистолет был не заряжен!

Прошла минута или две, и я понял, что надо уходить.

Смочив водкой полотенце, я тщательно протёр всё, чего касался в доме: дверные ручки, перила веранды, компьютер, холодильник, диван, кровать, камин. В общем, всё. Вряд ли мне удалось стереть все отпечатки, но я постарался. Запустил посудомоечную машину, выключил свет, оставил ключи в дверях и вызвал МЧС по телефону Макса.

В Москву вернулся ночью. Сменил колёса, перекрасил Sedan. Наверное, что-то упустил. Но оказалось этого достаточно, чтобы полиция меня не нашла.

Я не трус. И никогда им не был. Всегда был готов ответить за себя, но не в той ситуации, когда в качестве свидетеля следовало привлекать инопланетянку.

Прошло три дня. Потом неделя, потом месяц. Полиция по-прежнему мною не интересовалась. СМИ помалкивали. Родственников у Макса не было.

Так и остался я со своей тайной, которая грызла и грызла меня, пока я не решился действовать.

После этого происшествия моя жизнь кардинально изменилась. Если раньше я был полон сил и радужных мечтаний, то теперь чувствовал себя параноидально озабоченным стариком. Все мои мысли и надежды были устремлены на то, чтобы разобраться в событиях, связанных со смертью Максимилиана Гогенберга. Для этого нужна была Марго. Только ей известны обстоятельства его трагической гибели.

Я искал её в интернете: шарил по сайтам, отслеживал чаты, взламывал почтовые ящики и засекреченные документы правительств и военных организаций. В моём персональном компьютере вместился целый МИР с его тёмными тайнами и неразгаданными секретами.

Марго могла высветиться где угодно, но, вероятнее всего, там, где бурлила жизнь и делалась политика, формировались глобальные планы и принимались ответственные решения.

Спустя год напряжённых поисков я обнаружил её в Вене. Марго промелькнула в новостных сводках. Она давала интервью по итогам заседания, проходившего в Австрийской штаб-квартире Организации Объединённых Наций.

Сотню раз я прокручивал видео, пытаясь понять, что скрывалось за благовидным обликом, гладенькой речью и благородными целями, которые выдвигала Марго. Она раскручивала тему перенаселения планеты. Выглядела свежо и деловито. Одета в голубой костюм с укороченной юбкой и синие замшевые туфли на высоком каблуке.

Она была очень хороша и смертельно опасна.

У неё имелось слабое место. Этим местом был я – свидетель неудач и просчётов, допущенных при захвате Макса.

Я был сохранён для любви и забавы. Хотя свидетелей обычно уничтожают. Я был жив. И это было ошибкой. Теперь я её достану!

Накинув куртку и захватив ключи от старенького Sedan, я направился в аэропорт. По дороге позвонил знакомым ребятам из спецслужбы, попросил вычислить координаты Марго. Взамен пообещал документик, который добыл накануне, взломав архивы ЦРУ.

Когда самолёт приземлился в Вене, у меня была информация, где и как её найти. Марго проживала в «Palais Coburg Hotel Residenz». Я взял такси, прибыл в отель, занял соседний номер и обустроился у приоткрытой двери. Целый день я наблюдал за коридором и, наконец, дождался, когда появилась Марго.

Лёгкими быстрыми шагами она прошлась по коридору и скрылась в соседнем номере. Я выждал несколько минут и постучался. Не открывая дверь, она спросила:

– Что вам угодно?

Я приосанился, набрал силу в голос и бодро произнёс по-немецки:

– Вам посылка, фрау Марго.

Она замешкалась.

– Оставьте на ресепшене.

Я добродушно усмехнулся, представив, как она борется с любопытством.

– Это щенок. Фрау Марго! Я не могу его оставить на ресепшене.

За дверью наступила тишина. Я улыбался, уверенный в том, что она откроет. Иначе быть не могло. Марго клевала на всё, что могло доставить ей яркие впечатления и неизгладимые ощущения.

Она открыла, и передо мной предстала розовато-лиловая дева. Прекрасная и сочная. И страшно сексапильная, как с картины Модильяни.

– Марго!

Она молчала.

Я занервничал. Размяк, распустился, рассыпался и забормотал невнятно:

– Это… этот самый… Голддаст. Золотистый йоркширский терьер.

Марго смешливо сморщила носик.

– Какая прелесть!

Она подхватила коробку и закружилась по комнате.

– Я назову его Михой. В честь тебя. Не возражаешь?

– Не возражаю, – согласился я и неопределённо пожал плечами. Пусть будет Миха. Тоже кобель.

Марго внешне изменилась. Это была уже не та девчонка, что дралась с гопниками, а взрослая деловая женщина, влиятельная личность, видный политический деятель. Её красота была филигранно ухожена и заключена в дорогую оправу, как того заслуживал редкостной чистоты бриллиант.

Мною охватила конфузность: а я кто такой? Всё тот же помятый службист с есенинский вихрастым чубом.

Марго поставила коробку на пол. Я отодвинул её ногой. Мы стояли друг против друга и молчали. Пока я думал о своём, Марго читала мои мысли. – Ты помнишь Макса?

Марго отвела глаза. Я усилил давление.

– Ты знаешь, от чего умер Макс?

Её лицо сделалось непроницаемым.

– Ты имеешь отношение к смерти Макса?

Она поёжилась.

– Ты убила Макса?

– Нет! Не убивала!

Я поверил. Конечно, поверил. Не мог не поверить, потому что любил. Потому что любовь слепа и доверчива, и наивна, как дитя.

Марго опустилась в кресло и закрыла глаза рукой.

– Макс нужен был живым. Мне поручено было взять и доставить его на корабль. Он сам себя убил. Он нарушил наши планы.

– Как он мог себя убить? В пистолете не было патронов.

– Были. Пять патронов он потратил на то, чтобы разогнать гопников. Один оставил для себя, для своей собственной смерти.

– Зачем он это сделал?

– Не хотел сдаваться.

Я опять поверил. Потому что любил и доверял! Хотел обнять, поцеловать и зарыться лицом в блестящие свекольные волосы.

Марго меня отстранила.

– Подожди минутку. Любимый! Я приму душ и вернусь.

Она ушла, а я остался. На столе лежал телефон. Каждый знает, что телефон нельзя оставлять без присмотра. Марго оставила. Не потому, что она была идиоткой, а потому, что была инопланетянкой. Бесхитростной и наивной.

Чтобы быть наивным, совсем необязательно оставаться ребёнком. Чтобы стать хитрым, совсем не требуется Вселенский разум. Это известно каждому, кто состоит в лидерах по хитрости: будь это армянин, или китаец, или даже индус. Это знает даже русский!

Я сделал только то, что позволяли обстоятельства: взял телефон, прикинул пароль и быстро перебрал варианты, заготовленные заранее. Пароль нашёлся скоро. Он состоял из цифр, составляющих дату нашей встречи.