Тренчик. Петля для пояса называется. Мозг стареет, Сеть – нет. Другое название – шлёвка.

Не знаю, насколько мелкому оказали психологическую помощь, но возле теслы он закатил истерику, наотрез отказавшись залезать в детское кресло. Недавно собрание жильцов повысило детский возраст до 12 лет, значит, десятилетний ребенок на переднем сидении должен находиться исключительно в удерживающем устройстве. Он не хотел – взрослый уже, какое креслице? Какое заднее сидение? Я предложил сидеть сзади вместе, и это как-то смирило бойца, он забрался в тачку. Тут же забасила современная музыка, радио Давид включил на полную громкость. Я нажал кнопку автопилота, захлопнул переднюю дверь, сел сзади рядом с сыном. Выключив радио, сказал агрегату: «локейшен», и тесла двинулась по проспекту.

Вдоль улицы грудились неправильной формы здания – анонимные офисы, поименованные многоэтажные дома. Через смог можно видеть мятные окна, васильковые вывески, людские фигуры на выступах балконов. В давние времена, вспомнилось мне, слово «человейник» имело негативную коннотацию. Странно, да? А, между прочим, слово «мечта» раньше означало не слабоумие, а… а Сеть его знает, что оно означало. Несущественно. Главное, человейник. Каждый клауфил почитает человейник, ненавидит врагов, соблюдает правила. Соблюдает, в том числе и в том случае, когда общественная норма ему не нравится, не соответствует личным мыслям, регламент которых является единым догматом, одинаково защищающим всех сожителей, как бы они друг друга не презирали. Ювенальное реагирование, а проще говоря, порка детей, никак не соответствует моим собственным принципам. Но общественное имеет приоритет, поэтому я должен наказывать мелкого. Дома – на усмотрение, в коллективной структуре – обязан. Но как-то не по себе. Стыдно перед самим собой. И перед собой – тем, давнишним, десятилетним тоже стыдно. Неуютно. Я с отчаянным упорством стремился убедить себя, что порка скрепой не катастрофа, а обычный воспитательный акт, который не вызовет у ребенка никакого потрясения, что все удобно и комфортно, но через занавес выполненного долга настойчиво проступали угловатые очертания тревожной неправильности, подлости произошедшего. Себя можно убедить в чем угодно на поверхностном рациональном, но, если глубокое внутреннее протестует, то это туманный самообман, на котором не устоять.

Говорят, современность закрыла совесть. Не так, чтоб ортодоксально я в этом теперь уверен. Обозленный чистый лист потерялся в снежном поле. Образно говоря.

Давид ворочается на сидении, то на левый бок клонится, то на правый. Я глажу его по вихрам, он отстраняется.

– Что, Дава, болит задница.

– Нет, – хрюкает носом. – Вспотела.

Я хохочу. Боец скрывает улыбку. Разрядка. Все просто на самом деле.

– Зачем в коридоре? – отсмеявшись, рассуждаю я. – Отвели шалаву за школу, запинали до кровавых соплей. Мы делали так. Важно, чтоб никто не видел.

– Разберемся, – совсем по-взрослому отвечает Давид.

– Майор Кулес в твоем возрасте уже убил свою первую зебру.

– А Сурилян командовал полком. Знаю.

«Жилищный корпус «Гапландия», – пропел навигатор. – На парковке имеется два свободных места».

– Ближе к входу, – скомандовал я.

Парковка – корень всех раздоров в нашем дворе. Полагается у каждого жилого корпуса иметь площадку для стоянки. Хороших мест на всех не хватает. А самые сволочи – жители третьего корпуса, который расположен прямо напротив нашего. Просторная и безветренная парковка у них. Сволочи? Факт. И все равно – видимо, от агрессивной злобы – жильцы третьего корпуса ставят теслы на нашу стоянку. Противостояние с соседями имеет и идейный, цивилизационный аспект. Его неоднократно озвучивал домком. Но не в этом дело, ключевое то, что жители корпуса 2А переметнулись на сторону корпуса 3. Это щучья измена и предательский удар. Выстрел в спину, если говорить метафорически. Наш корпус 2 соединен с корпусом 2А несколькими надземными переходами. Разрабатывался проект горизонтального лифта, ходящего по галерее на уровне пятидесятого этажа. Но некоторое время назад переходы оказались закрыты. Причем закрыты со стороны корпуса 2А. И как это называется? Казус белли, как говорили великие предки. Нас поддерживает корпус 2Б, с ним мы тоже соединены переходами. Теперь в их сторону будет запущен горизонтальный лифт. С «бэшками» у нас полная солидарность, несмотря на то, что подстрекатели из третьего пишут жильцам в личку язвительные послания на тему: «Зачем вам этот лифт? Вы в гости друг к другу не ходите». Как зачем? Чтобы был. «Бэшки» не поддаются на провокации. С такими союзниками мы непременно победим. Иначе быть не может.

Когда мы с мелким зашли в парадную, господин старший консьерж говорил малознакомому соседу:

–… в подвале. Отрежем и посмотрим, как запоют.

– Давно пора, – сказал сосед, пошел к выходу. – Кругом враги, сожители, – поздоровался он с нами.

– Дело правое, – ответил я, а Давид спрятался за мою спину.

Консьерж остановил нас на пути к лифту и сообщил:

– Старшая по подъезду заявил. Если два-а не одумаются и не извинятся, мы перекроем им отопление. Это много труда не составит перекрыть вентиль в подвале. Отрежем и посмотрим, как запоют.

– Решительно, – сказал я. – Недаром мы за него голосовали.

В лифте боец спросил:

– Почему старшая по подъезду? Он же дяденька.

– Должность так называется. Смотри, модератор – это он, мужского рода. А ведь может и девушка работать модератором. Должность.

– А твоя должность как называется?

– Блогер пятой категории.

– Почему пятой?

– Потому что между шестой и четвертой.

Ненавижу этот вопрос! Ресурс так решил. Я их что ли присваиваю, категории эти? Кулинарные курсы надо пройти, на готовку хорошо подписываются.

– Вырасту, стану первой категории, – сказал Давид.

А я смотрел на Устав корпуса и насчитал пятнадцать раз по тексту трескучее словечко «запрещается». Когда мы заселялись в Гапландию, запретов было одиннадцать.

Сдал мелкого Норме, сел поработать. Ничего не выходило, все мысли – вектор на вечер, предвкушение встречи с Пашкой. Здесь не только умильная ностальгия, здесь и утилитарный мотив: послушать целого ветерана. Диктофон включу на телефоне, потом перепечатаю. Системно будет упомянуть в тексте: «это сказали мои кореша, проливавшие кровь свою и чужую», а потом ввернуть реальный рассказ о штурмах, маневрах, расстрелах. Зафорсить сюжет, денежку заработать. Неплохо, верно?

Своего сегодня ничего не выложил, дал пару комментов в четыре строки, распределил дизлайки и лайки. Лайки, конечно, Корифеям – Хилону, Аркаду и Дудочке крысолова. А Бибисевсу – отдельное восхищение. Сыграл четыре кона в преферанс. К семнадцати часам поехал на рандеву.

***

Кафе «Вобла и лось» находилось в подвале дома «Елисей» Центрального района. Изыск и роскошь здесь не грелись – сдержанная обстановка. Минорный вайб, и столики заставлены стаканами.

Паша Вжик сидел за барной стойкой. Я, сев рядом, заметил, что он успел прилично выпить. Вжик по-свойски хлопнул меня по спине. «Одноклассник мой», – пояснил он стройному бармену, хотя тому, надо думать, до корзины наши связи. Я заказал астраханского виски, сразу двойной, чтобы Вжика догнать. Чокнулись, бахнули. Чокнулись, врезали.

Звучала песня Африканки Иты, пахло жареным мясом. В целом, комфортно в центральном кафе. Прикольное место, возьму на заметку. Вжик кинул пару штатных вопрошаек: о моих подписчиках и подписках, о жене и детях, о фитнесе и хобби, но было такое впечатление, что я сегодняшний ему интересен только как реинкарнация того юного одноклассника, которого он знал давным-давно. «А помнишь, на алгебре? – спрашивал он. – На суверенной географии? А воду во флягах возили в столовку? Компот был кислятина, но пили…».

– Дурь наша вечная, – вздохнул тяжко я. – Цифровизация, цивилизация, а в школе нет водопровода, и отопление глючит. Сейчас такая же фигня, у меня сын в третьем классе.