– О-обещай, что накажем эту козу. Как-нибудь. Пр-роучим. Чего она х-худая такая?..

– Обещаю, – я усмехнулся.

Память у Рута избирательная, бояться нечего. Это и хорошо, и временами паршиво: иногда он забывал, что я держу свое слово.

– Т-точно?

– Я даже придумал как, – заверил я Рута. В его глазах загорелся азарт. – Но расскажу только в «Сухопутке».

Рут просиял и зашевелил ногами. Он и не догадывался, что после того, как я скину его бренное тело, Сьюзан сама придет в гости. Придет наказывать меня.

Руки затекли под поясницей. Прохлада сквозняка касалась ног. Я не жаловался: меня грели женские бедра. В комнате отчетливо кружил запах левкоя и пота.

– Он тебя точно вздернет, только… – выдохнула Сьюз, зажмурившись, – попробуй за… икнуться!

Я промычал что-то в ее ладонь. Неразумное, честное. Лишь потому, что меня не слышали.

– Молчи. В Воснии мужчины кричат в одном случае…

Она облизала губы, подалась бедрами вперед и вверх. Один раз, другой. Я и забыл, о чем мы говорили. Пока меня не обхватили ладонями за голову. Сьюз наклонилась и сказала чуть тише:

– От боли!

И упала мне на грудь, тяжело дыша. Я терпеливо ждал, пока она продолжит.

Ненасытная воснийка довела себя уже в пятый раз. А теперь еле-еле шевелилась. Чтобы помучить меня.

– А может, мне… больно, – соврал я.

Сьюз остановилась. Хмыкнула, слезла с меня, будто с мертвой кобылы.

– Эй, – я почти взмолился, – я солгал.

Она выпила разбавленное вино из кувшина. Так и стояла на нетвердых ногах, делая вид, что нет ей никакого дела.

– Конечно, солгал, – безжалостно заметила она, отставив кувшин. – Ты в любой момент можешь скинуть меня.

Могу, спору нет. И это был бы последний раз, когда я бы оказался в постели с кем-то по обоюдному согласию. Все-таки в Воснии встречались красотки. Одна уж точно.

Я посмотрел на подмерзшие ноги. Заметил сгусток крови на животе. Улыбнулся. Не дотерпела один день. Нашла меня раньше. Уговорила. Сама.

– Или тебе больше нравится валять крупных гвардейцев?

Сьюз присела на край кровати, не соприкоснувшись со мной. Устала – оно и видно. Бежевый. Розовый. Удивительно, как легко меняется цвет лица и у самой безжалостной девушки, стоит только оказаться в…

Я сжал губы и жадно вдохнул. Придется все доделывать самому.

– Лежать! – приказала она.

Я прошипел от досады, убрал руки обратно под поясницу. Хотелось только одного. Хотелось уже целую вечность.

Повернуться бы на бок, потереться о ее бедро. Кажется, и этого хватит.

– Можно?..

Скрипнула кровать: Сьюз села ближе, согрела телом.

– Попроси, – сказала она низким тоном и провела влажными пальцами вдоль моего бедра, – как следует.

Я рвано выдохнул, внутренне собрался.

– Вы знаете, я… в этом крайне плох.

– Не только в этом, – заметила Сьюзан, обхватив мой член рукой.

Ответить я уже не смог.

– Ну и глупое же у тебя лицо…

Я не помнил, что она говорила дальше. Миг тишины и блаженства. Не надышишься. Слишком короткий миг.

А потом снова появились стены, темная гардина, створки, шум Воснии за окном. И лицо Сьюз.

Мы оба играли в гордость. Моя стоила дешевле.

– Твой воснийский уже достаточно хорош, чтобы попросить должным образом. Хоть у меня, хоть у принцессы Орон-До, – уколола она еще раз и стряхнула семя с руки мне на живот.

– Мг-м, – ответил я, прикрыв глаза.

– …или отблагодарить меня за помощь, – я не разобрал, была Сьюз серьезна или подшучивала.

В Воснии и шутили все, как солдатня на войне.

– Мг-м, – я вытащил руки из-под спины. Кровь заколола онемевшие пальцы.

– Болван.

Я молчал, не сопротивляясь. Быть болваном – малая цена, чтобы тереться о ее лобок раз в две недели. А иногда чаще.

«Боги, кажется, я стал к этому привыкать». – Я приподнялся на локтях и раскрыл глаза.

Сьюзан уже бренчала серьгами и браслетами, выкладывая их на столе перед зеркалом. Я не знал, что страшнее – ее красота или острый язык.

Прикрыв ноги от сквозняка, я заметил:

– Вы всегда грозитесь отцом, но не мужем.

– Уилл и мухи не обидит. Он прекрасной души человек, – уверенно сказала Сьюз. – По крайней мере, был таковым два года назад, когда я видела его в последний раз.

– Когда вас венчали?

– Когда нас венчали, – улыбнулась эта прекрасная женщина уголком губ, полагая, что я не замечу.

Муж Сьюзан присылал ей живые цветы из Эритании. Я приносил на себе синяки с ристалища и нелепые извинения.

Мы оба играли в гордость. Но последнее время мне казалось, что ее-то у меня никогда и не было.

Я любовался, как Сьюз неторопливо влезает в нижнее платье. Неторопливо, но все еще слишком быстро, ибо после этого, как всегда бывало, она подойдет к выходу. Улыбнется, поправит волосы. И закроет за собой дверь, пригрозившись чем-нибудь.

Я всегда ожидал, что после этого в комнату нагрянут ее братья, а может, и обещанный отец. Сморщат воснийские носы. И забьют меня насмерть, пока я буду блаженно улыбаться в потолок, вспоминая шлейф левкоя.

– Кстати. Чтобы носа твоего больше не видела возле моего банка.

Величественное здание с табличкой «Арифлия и Коул» было в той же степени ее, как моими были поместья Буджуна Тахари. Но я лишь лениво вытер бок простыней.

– Я слышу эту угрозу в тридцать шестой раз, миледи…

– Ты что, считаешь? – Она чуть обернулась и изобразила возмущение.

В Воснии мне пришлось считать не меньше, чем иному гувернеру.

– Только если вам так больше нравится, – парировал я.

Она выпрямилась, уперла руки в талию. Под тонкой белой тканью все еще топорщились крохотные соски.

– И думать не смей, что мне это нравится. – Как обычно, приподнятый подбородок и гордый взгляд замужней женщины. – Я отдыхаю, ты меня обслуживаешь. Ясно?

Расческа в ее руке смотрелась ничем не хуже булавы.

– Тогда, пожалуй, мне и правда не стоит попадаться вам на глаза. – Я перевернулся на живот и накрылся покрывалом. Ничем не выдал свое веселье.

– Пустые угрозы. Ты все равно вернешься.

– Разве что за своими деньгами, – промычал я в подушку.

– Ах, деньга-ами, – протянула она. – Что, если в один из дней твое скромное состояние не найдут в стенах банка?

Я положил голову набок, чтобы видеть половину Сьюзан.

– Неужто я слышу угрозу, миледи?

Она фыркнула, вытянула спутавшиеся волосы из зубцов и скинула их на пол.

– Ты, конечно, болван, Лэйн. Но болван смышленый.

Мы говорили об этом не первый раз. И я уводил разговор в одно и то же русло:

– Выходит, я должен появляться, если вам будет угодно. И исчезать, едва надоем?

Я задержал дыхание, чтобы расслышать ее ответ. Сьюз не торопилась.

– Верно. Мне нужно послушание, не более того. – Рассказывая, Сьюзан проводила расческой по непослушным кудрям.

Черт, кажется, я испачкал ей волосы.

– Могу поспорить, в Криге найдется немало мужчин, готовых обслужить вас.

Сьюзан нахмурилась, грозно посмотрела в сторону плотной гардины, скрывавшей нас от целой Воснии. Она росла в лучах отцовской любви, при этом оставалась недовольна каждый час. Любой ученый муж Содружества назвал бы ее уникальной. Феноменом. Дивным чудом природы – наперекор и вопреки.

Главное – не слушать тот поток острот, который шел в комплекте с прекрасным лицом. Я почти освоил этот трюк.

– Им не хватает искреннего послушания. От всего сердца. Как у тебя, – обернулась она.

Я вздрогнул. Сьюз что-то сказала напоследок, прежде чем закрыть дверь. А я лежал и кутался в одеяло. Смотрел в потолок.

Думал, что стать подобием Рута – худшее, что могло приключиться. Я пил в два раза меньше, а то и в три. Почти не поминал Мать двойного солнца и совершенно не утомлял своей болтовней.

Я и не заметил, как стал чем-то гораздо хуже.