— К ходочанству, — поправил Жерар. — Но речь не о том. Что ты собираешься с эльфом делать?

— С кашей съесть, — ухмыльнулся Слав. — Подскажу несколько мест, где можно найти работу с общежитием, а дальше пусть сам устраивается.

— В Технической России все такие идиоты, или один ты? Зачем было тащить домой вышвырка?

— Жерар, мы не знаем, за что его изгнали. И что бы ни говорили о хелефайской доброте и многомудрости, а их владыки крайне редко бывают милосердными и справедливыми. А вот вспыльчивыми и упрямыми самодурами — сколько угодно. От таких и ангел небесный взвоет. И какое-нибудь табу нарушит. Не похож этот парень на преступника.

— А карманные кражи не преступление? Статью из уголовного кодекса ещё никто не убирал.

— На кражу он решился от отчаяния — есть нечего, спать негде, вымыться и то невозможно. Для хелефайев ещё неизвестно что хуже — неделю голодать или не мыться.

— Я верю, что мальчишка воровал только в крайних случаях, — профессиональные карманники не ходят в таких лохмотьях и не нажираются при первой возможности на неделю вперёд. Верю, что крал только у тех, кого считал богатыми, для кого кошелек с парой сотен ливров большой потерей не станет. Не ухмыляйся, для гаврских улиц ты одет не просто дорого, а роскошно. Одежда с Технической стороны, даже купленная на тамошней распродаже, стоит больших денег.

— Здесь одежда точно такая же. Никак не пойму в чём разница. А мне вечно твердят, что рубашку с Технической стороны надевать под местные джинсы — всё равно, что на робу ремонтника жемчужные пуговицы пришить. У меня двое джинсов и четыре рубашки, я и сам не помню, где покупал, на Технической стороне или здесь. Разницы нет.

— Есть. Привыкнешь, будешь замечать. Но дело не в этом. — Жерар помрачнел, сосредоточенно смотрел в чашку с остывшим чаем. — Ты второй раз ему помогаешь?

— Если это тот же самый хелефайя, то да, — ответил Слав. — Для меня они все на одно лицо, разве что дарко от лайто отличаю. Да ещё эта их манера носить совершенно одинаковые причёски… Все патлатые, глазастые, а как обрядятся в свои длинные балахоны, так и мужика от бабы не отличишь, разве что по причёске, у баб она с пробором и двумя заколками. А так — все одинаковые, не запоминаю я их.

— Как и большинство человеков. — Жерар помолчал, потом сказал: — Так ты помогаешь ему второй раз…

— Какая это помощь? Так, мелочи…

— Он так не считает. Слав, тогда, весной, его ведь свои избили. Как думаешь, за что?

— В банду вступить отказался?

— Правильно. — Жерар скривил губы так, словно тухлый лимон укусил. — Слав, хелефайев можно сколько угодно называть блудливыми, переменчивыми и легкомысленными, и это всё правда… Настроение у них меняется каждую минуту, влюблённость — каждую неделю, самое долгое — на месяц хватит, но не больше. Потом бросят, забудут. С приятельством то же самое, поэтому и говорят, что друзья из них ненадёжные. — Жерар опять умолк, но всё-таки решил договорить: — Неправда всё это. Легкомыслие и мимолётность только для тех отношений и тех людей, которые большего и не стоят. Тут хелефайю не обманешь. А вот если даётся клятва верности… Верность у эльфов действительно вечная, на всю их почти бессмертную жизнь — в любви, в дружбе, в служении… «Как эльфийская верность» — это значит что-то безгранично надёжное, и одновременно почти небывалое: другим расам они редко клятву дают. Но уж если дали… Предателей среди них не бывает никогда.

— Чего не скажешь о человеках.

— Да. — Жерар мрачнел всё больше. — Слав, врать не буду, эльфов, спесивую остроухую сволочь, я не люблю, а вышвырков особенно, но этот, кажется, и правда неплохой парень… Не обижай его.

— Я и не соби…

— За ночь твой подопечный наберётся смелости и предложит тебе дружбу или служение.

— Дружба не стакан водки, её не предлагают. Она либо сама собой получается, безо всяких церемоний и ритуалов, либо это уже не дружба, а договор о сотрудничестве.

— У них церемоний и ритуалов побольше, чем при дворе китайского императора.

— Китай республика.

— Это у вас республика. А на Срединной стороне — империя. У вас и Париж — столица Франции. А у нас — Гавр.

— А на Магической стороне — Орлеан.

— Не отвлекайся. Дружба эльфа тебе не нужна… А служение?

— Спасибо ему большое, но пусть своему владыке предлагает!

— Другого я и не ждал. Отвергнуть и дружбу, и служение — твоё право. Но тогда он будет должен тебе благодарственное деяние.

— Вот тридцать три радости — ждать, когда на голову Вячеслав Андреевич Бродников свалится и потребует тарелку борща отработать!

— Если ты отвергнешь и благодарственное деяние, это будет означать, что он твой враг. Со всеми вытекающими последствиями.

Слав тяжело вздохнул, уставился в пол.

— И зачем столько сложностей?

— Вот поэтому хелефайи и человеки стараются держаться друг от друга подальше. Мы слишком разные. Твоё понимание самовозникающей дружбы для них столь же чуждо и непонятно, как для тебя церемония дружеской клятвы. — Жерар с сочувствием посмотрел на Слава. — Самое безобидное в такой ситуации — благодарственное деяние. Просто потребуй от него сделать что-нибудь несложное для хелефайи и практически невыполнимое для тебя.

— Как это?

— Здесь одна ягода есть, первоснежка. Как раз её сезон начинается. Очень вкусная, очень редкая и очень дорогая. Но хелефайи почему-то умудряются собирать её так же легко и просто, как ты — жёлуди в парке. Вышвырки так часто подрабатывают, первоснежку в рестораны только они и поставляют, человекам ягоду не то что собрать, найти и то неимоверно сложно.

— Сорвать сложнее, чем найти? — удивился Слав.

— Да. У первоснежки очень тонкая кожица и хрупкая плодоножка, одно неловкое движение — и раздавил.

— Понятно.

— Литровая банка первоснежки как раз будет равноценна двум твоим помощам. И стоит дорого, и раздобыть её для ушастика не трудно. Идеально простое решение.

Слав ответил мрачным взглядом и опять уставился в пол.

— Просто, — процедил он. — Проще некуда.

— Раньше надо было думать, — жёстко сказал Жерар. — Не будешь теперь вышвыркам помогать.