— Привет и уважение долине Эндориен от долины Пиаплиен, — холодно и высокомерно сказала она. — Благополучны ли Миратвен и Нэйринг, высокочтимые владыки Эндориена?

— Да, посланница Пиаплиена, досточтимая ар-Дионир, и долина, и её владыки благополучны. Благодарю за проявленный интерес, — глубоко поклонился вестник и в свою очередь осведомился о благополучии Пиаплиена и его владык. Лаурин механически произносила слова благодарности, краем глаза следила за Дариэлем. Опомнился, овладел собой, исчезла мертвенная бедность. Теперь можно и послушать, о чем будет говорить вестник.

— Ар-Каниан ли-Шанлон, — сказал вестник Дариэлю, — вышвырок и беглец, слушай голос Эндориена.

Дариэль встал на колени, склонил голову, протянул вестнику сложенные чашей ладони в знак, что готов принять всё, что тому будет угодно сказать или сделать.

— Да свершиться воля моих владык, — проговорил Дариэль.

— Ар-Каниан ли-Шанлон, в присутствии свидетеля долины Пиаплиен Эндориен признаёт твое обвинение ложным, а тебя — невиновным и неподсудным. Поднимись, и выслушай дальнейшее так, как положено свободному хелефайе. — Что лицо, что голос у вестника холодны и бесстрастны, но уши встали торчком, мочки развернулись к Дариэлю, он искренне рад принести добрую весть.

Дариэль поднялся, расправил плечи, глянул вестнику прямо в лицо.

— Долина Эндориен, её жители и владыки признают свою вину перед вами, почтенный ар-Каниан, и просят простить их. — Вестник встал на колено, склонил голову. Верхушки ушей обвисли, отвернулись к затылку — правдивы владыки или нет, но Йорувен виноватым себя чувствует.

— Я прощаю, — ответил Дариэль.

— Благодарю, — ещё ниже склонился вестник. Выпрямился, достал из прицепленного к поясу кошеля короткий и широкий синий шёлковый шарф и серебряную ящерку-алиир. Двумя руками протянул шарф с лежащим на нём алииром Дариэлю. — Эндориен просит о возвращении.

— Нет! — не выдержала Лаурин. — Я, посланница долины Пиаплиен, Элайвен ар-Дионир ли-Маннук, предлагала тебе, Аолинг ар-Каниан ли-Шанлон, раньше и предлагаю теперь, в присутствии свидетеля долины Эндориен, алиир Пиаплиена. Аолинг, не возвращайся! Сподличали один раз, сподличают и второй.

— Владыка завтра на рассвете снимет венец, — сказал вестник. — Будут объявлены новые испытания и выборы.

— А Нэйринг? — Лаурин потёрла горло, перехватило дыхание.

— Владычица остаётся. Её вина меньше, — твёрдо сказал вестник. — И владычица настояла на доследовании — вопреки мнению Совета долины и владыки. Ей неожиданно открылись новые обстоятельства.

— Я верю, — ответила Лаурин. Как ни обидно, но вестник сказал не просто правду — истину. При всём своём формализме, а может, именно благодаря ему, Нэйринг безупречно честна, а в решениях отважна, тверда и последовательна.

— Миратвен сам решил отказаться от венца, — спросила она, — или Нэйринг настояла?

— Сам.

Владыка, свершивший неправедный суд, должен отказаться от власти, таков закон. Но нарушить, обойти его легко.

«Чёрт с вами, — подумала Лаурин, — это равносильно искуплению. Между нами нет ни вины, ни обиды».

Дариэль взял алиир, приколол на свитер. Лаурин одобрительно кивнула. Когда в гнусной ситуации все участники поступают достойно — её мерзость исчезает.

Вестник поднялся с колена, убрал шарф.

— Почтенный ар-Каниан, владычица приказала всем долинникам присутствовать на отречении, и принять участие в испытаниях и выборах.

Дело обычное, так всегда делается. Дариэль склонил голову.

— Досточтимая ар-Дионир, владычица Эндориена просит посланницу Пиаплиена засвидетельствовать честность отречения, испытаний и выборов, — торжественно возгласил вестник. — Лошади ждут на Магичке, — сказал он просто, без всякой официальности. Лаурин благодарно улыбнулась, сил на формальности ни у кого не осталось. — Здесь такси заказано. Вещи можно оставить, после заберёте, я охранное заклятье взял.

— Вот спасибо, — обрадовался Дариэль. — Ли-Канрруа, возьмите куртку, незачем вестническим облачением зря светится.

— В такси плащ есть, — ответил вестник. — А вы молодец, Аолинг, — сказал он одобрительно. — Не каждый бы хелефайя догадался.

В воскресенье Тереза разбудила Славяна рано, за два часа до рассвета. Проснулся он легко, по-волчьи, и сразу же потянулся к ней, не только телом, но и душой.

— Нет, — с сожалением сказала она. — Надо спешить.

— Как скажешь, — Славян обнял её за талию, повлёк к кровати. Какие всё-таки чуткие у него пальцы.

— Нет времени, — высвободилась она. — Я должна показать тебе кое-что. Это далеко.

— Что такое? — сразу заинтересовался он. Настоящий волк. Только волк-одиночка.

— Скоро узнаешь. Иди умывайся. Я пока приготовлю завтрак.

— Славян, — спросила вампирка за чаем, — ты верхом ездить умеешь?

— Не знаю, не пробовал, — пошутил он, — может, и сумею.

— Тогда придётся идти пешком. Верховых поляна пускает, а приехавших на любом другом транспорте, пусть даже на велосипеде, и только четверть пути, отвергнет. — Вампирка недовольно прикусила губу. — Далеко топать придётся.

— От врат? Это на Магичке?

Вампирка кивнула.

— У тебя карта тех мест есть? И карта приграничья? — спросил Славян. — Через Техничку можно здорово срезать путь.

Приграничьем в волшебных долинах называют тридцатикилометровую полосу за внешним краем чарокамного круга. В приграничье других долин по дальнему кольцу, от середины к внешнему краю, человечьих поселений немало, но до ближайшей к Латирисе деревне тридцать два километра. В вампирском приграничье насмерть перепуганные собственными суевериями человеки не селятся.

— У меня все карты есть, я же старейшина, — ответила вампирка. — В кабинете. Сейчас со стола уберу, и пойдём.

Наборы карт Срединницы и Магички у старейшин большие и разномасштабные, ходочанские, но все надписи на торойзэне. Славяна это не смутило.

— Куда нам надо? Давай сразу конечную точку. И листочек с карандашом.

— Большой Хелефайский тракт, — показала Тереза. — Столб 1241А. Но только карты Технички у меня нет.