– А почему бы не ездить, если место такое хорошее?

– Хорошее, да неудобное. Сложилось у нас здесь что-то вроде заповедника. От города далеко, поезда тут почти не останавливаются, а дорога – сама видишь, лесная, на абы какой машине не проехать. Это еще что, сейчас повернем, вообще вприпрыжку поедем. Ты там осторожно, головой не ударься и скобу не выпускай!

Алена за эту скобу и раньше придерживалась, а теперь вцепилась намертво. И вовремя: дорога сделалась совершенно не проезжей. «Буханка» подскакивала, точно норовистая лошадь. За сиденьями с грохотом перекатывались какие-то канистры. А впереди почти на всю ширину раскинулась водная гладь, по которой плавали рыжеватые хвоинки. Теоретически это должно было называться лужей, но по размерам больше напоминало небольшое озеро.

– Мы ж там не проедем! – пискнула Алена.

– Мы-то как раз проедем, – усмехнулся водитель. – А кто другой увязнет… Вон, направо глянь!

«Буханка» вошла в воду, подняв столб брызг, и ювелирно прошла левыми колесами по земле, а правыми – по лежавшему на дне бревну. Алена глянула в окошко: на обочине стояло засохшее дерево, к которому были прибиты десятки табличек с автомобильными номерами.

– Это… это те, кто…

– Ага. Кто торопится очень и умных советов не слушает. Говоришь им: сейчас нет дороги, не проедете, или потом приезжайте, или ждите, пока я вас перевезу – нет, им позарез самим хочется. Ну и застревают намертво. Связи тут почти нет, да и кому звонить? Выходят, пешочком ползут, встречают кого из местных… Ну в итоге я же их и вытаскиваю.

– И потом в поселок везете?

– Да какой там потом поселок! – развеселился водитель. – Они там злые уже, как шатуны по весне, недовольные, по колено в грязи изваландались, ноги мокрые, и машина после такого плаванья хорошо если до города доедет… В общем, на этом их туризм обычно и заканчивается.

– Но кто-то же доезжает? Как та девушка из парка? – допытывалась Алена.

– Кто-то, конечно, доезжает, – пожал плечами водитель. – Кто слушает, что ему говорят, и ерунды творить не пытается. Да и мы уже почти доехали, кстати. Сейчас сама все увидишь.

Алена приникла к боковому стеклу. Неужели сейчас она наконец встретится с «особенными местами», и станет понятно – правильно ли она выбрала между синицей и журавлем?

4. Добро пожаловать!

Густой ельник оборвался как-то внезапно. Лесная дорога влилась в широкую ровную улицу, вдоль которой стояли разномастные, но симпатичные дома. На многих окнах красовались любовно выпиленные наличники, от простеньких, украшенных несколькими завитками, до довольно сложных, покрытых причудливыми узорами. Дома почти все были деревянные, из толстого бруса, но попадались и каменные.

Мягкая лесная тишина сменилась жизнеутверждающим гамом повседненой поселковой жизни. Повсюду что-то происходило: звенел топор, хлопала ковробойка, мирно жужжала газонокосилка. За чьим-то забором протяжно мекнула коза. Какой-то старичок, весело насвистывая, собирал в ведерко крыжовник с колючего куста. Алена улыбнулась, вспомнив собственную деревню.

«Буханка» лихо сворачивала по переулкам и, коротко гуднув, притормозила у высокого нарядного здания – назвать его «домом» не поворачивался язык.

– Вот и приехали. Сейчас Яна Владимировна подойдет, она тебе все расскажет, покажет, чего куда.

Хозяин «буханки» спрыгнул на землю, открыл боковую дверь и вытащил Аленин рюкзак.

– Ну ты как? Ничего? Сильно болтало?

– Да ничего вроде, – улыбнулась Алена, ступая на обочину и с наслаждением вдыхая свежий сентябрьский воздух. – И спасибо вам огромное, я просто не знаю, что бы делала без…

– Да ерунда, – махнул рукой водитель, оттаскивая Аленин рюкзак к крылечку. – И можно на «ты». Тебя как зовут?

– Алена.

– А я Леший тутошний.

Девушка проглотила уже почти произнесенное «очень приятно» и уставилась на собеседника. Тот расхохотался, глядя на выражение Алениного лица.

– Да Елисеем меня звать, – отсмеявшись, пояснил он наконец. – Но, видишь, не прижилось как-то на наших широтах. Лешим чаще кличут.

Алена тоже засмеялась.

– Ты проходи, проходи, – «Леший» кивнул на высокое крыльцо.

Девушка обернулась и восхищенно ахнула.

– Красиво, да?

– Не то слово… – тихо отозвалась Алена.

Перед ней стоял настоящий терем, как из сказки: бревенчатый, в два этажа, с шатровой крышей и башенками. Крышу покрывал осиновый лемех, выкрашенный в голубой и зеленый цвет. Над высоким крыльцом с узорчатыми перилами кровля, срубленная «в бочку», опиралась на четыре широких резных столба. На втором этаже нарядный балкон под навесом, с перилами из точеных балясин. Скаты кровли обрамляли дощечки-подзоры с кружевной резьбой. А окна! На росписи ставен и в узорах наличников красовались чудесные жар-птицы с ягодными веточками.

– Вот это да… – выдохнула Алена. – И что же здесь? Кто тут живет?!

Елисей хотел ответить, но не успел: открылась расписная дверь и на крыльцо вышла невысокая женщина, на первый взгляд явно немолодая. Коса, убранная аккуратным кренделем на затылке, была хоть и толстой, но совершенно седой. Вокруг глаз играли морщинки, и руки, лежащие на перилах, тоже уже утратили девичью гладкость. Но и старой или даже пожилой женщина отнюдь не выглядела. Фигура ее еще сохраняла изящество, поступь была легкой, ярко-синие глаза смотрели по-молодому весело.

– Сеня! Никак девушке байками голову морочишь? Или не успел еще? Поднимайтесь давайте, заходите, чего на улице стоять!

Женщина улыбнулась Алене и приглашающе махнула рукой. Елисей тоже ободряюще кивнул и пошел первым. Алена ответила несмелой улыбкой, поднялась на крыльцо вслед за ним. Елисей придержал ей дверь – ого, тяжелая! – и тыкнул пальцем куда-то вправо.

– Там крючки для одежды, можешь плащ повесить.

Сам он уже стянул охотничью куртку и бандану, пристроил на затейливый крючок.

– Ну что, идем?

Алена последовала за «Лешим» по светлому коридорчику в одну из боковых дверей и оказалась на крохотной, но уютной кухне, отделанной деревом. На подоконниках стояли ящички с цветущей геранью: тут была и красная, и белая, и розовая, и даже нежного кораллового оттенка. Между ящичков неспешно прохаживалась маленькая кошка на удивление несуразной окраски: сама в мелкую черно-рыжую пестринку, а мордочка – половина черная, половина рыжая, словно кто прямо посередине носа черту провел.

Возле окна стоял стол, застеленный белой скатертью с красным орнаментом. Хозяйка уже расставляла чашки – яркие, нарядные, разрисованные рябиновыми ягодами и листьями.

– Садитесь куда понравится, милая, – улыбнулась женщина. – Сейчас чаю попьем с бутербродами. А то и позавтракать можно… вы ж, наверно, и не завтракали еще? Вот, держите…

С этими словами она поставила на стол две горячих мисочки с молочной рисовой кашей. Следом появилась плетеная хлебница, хрустальная масленка, блюдце с нарезанным тонкими ломтиками сыром. Хозяйка разлила по чашкам ароматный чай с таволгой.

Сама села напротив, неторопливо помешала сахар в своей чашке.

– Ну, приятного аппетита! Добро пожаловать в Брусвянку. Вы Алена, да? А меня Яна Владимировна звать. С Елисеем нашим вы познакомились уже?

Алена кивнула и невольно взглянула на того, кто по правую руку от нее уписывал завтрак (не исключено, что уже второй за сегодняшнее утро, но на аппетите это никак не сказывалось). Девушка с удивлением заметила, что «Леший» – без банданы и потрепанной охотничьей куртки, с рассыпавшимися по плечам рыжевато-каштановыми волосами – на самом деле моложе, чем ей показалось вначале: ему вряд ли было больше двадцати пяти.

Подождав, пока гостья закончит есть, Яна Владимировна начала, наконец, расспрашивать – и, конечно, рассказывать сама.

– У нас тут… ну, не то чтобы совсем заповедник, но что-то вроде того. Брусвянка – поселок большой, но несколько обособленный. Нет, кто-то, конечно, и в город ездит, и к нам, бывает, приезжают, и магазины тут есть, но все равно место не проходное. А чуть дальше за поселком, километра три на север, начинается Лазоревский заказник. Там озера с дивной бирюзовой водой, редкие травы и цветы, птиц много разных гнездится летом…