– Хочешь совет? – вдруг спросила незнакомая красавица, до этого внимательно слушавшая Аленины размышления. – Бросай ты этого своего ПалНикитича, и поезжай в Брусвянку.
– Куда-куда? – оторопела Алена. – В какую еще Брусвянку? Зачем?
– А ты не слыхала? Странно, место вроде известное… Деревня там большая, добрая. И места, знаешь, особенные. Заповедные. Грибные, ягодные. Брусвянка – это брусника по-старому. Красивые места. И не просто красивые, а словно с характером. Туда люди, бывает, приезжают, когда совета спросить надо, а не у кого. Говорят, сама земля сердцу отвечает. Пожить там всегда место найдется. А не понравится, так и вернуться можно.
Алена улыбнулась. Видно, собеседница пошутила, устав от путанного тревожного монолога. Сейчас небось сама засмеется.
Нет. Не смеется, смотрит серьезно. Похоже, что и не шутит. Может, правда верит в такие штуки.
– Эээ… ну…
– Да не мычи, – усмехнулась девушка, прищурив свои дивные зеленые глаза. – Не хочешь, так и не надо, никто ж силком не тянет. Может, и у ПалНикитича твоего не так уж плохо. Стерпится-слюбится, а нет – так потом когда-нибудь уйдешь. Сама ж про синицу в руке сказала.
Вроде и хорошее говорит, но так уныло эти слова прозвучали, что Аленка отвернулась. Посмотрела вдаль, на реку…
– Дождь кончился!
Она даже вытянула из-под навеса руку: и правда, мороси больше не было, а небо заполнилось лазурными просветами. С березовой ветки снова упало несколько листочков и закружилось над водной гладью…
– О, замечательно. Ну, мне пора. А ты все-таки помни: синица в руке больно кусается.
Алена с трудом оторвала взгляд от созерцания листочков – почему-то очень хотелось рассмотреть, как они коснутся воды и поплывут – обернулась ответить, но отвечать было некому: чудная девушка исчезла, только разноцветный плед мелькнул за сиреневыми зарослями. Даже качели не скрипнули.
Как будто примерещилось все.
Или не примерещилось?
На дальней половине скамейки лежало длинное золотистое перо с ярким изумрудно-бирюзовым, вроде павлиньего, пятном на кончике. Наверно, было к пледу прицеплено и выпало.
Алена соскользнула с качелей, пристроила перышко в потайной карман плаща и решительно направилась к выходу из парка.
«Через неделю из общежития съезжать придется… Надо ехать к ПалНикитичу, писать заявление. А то ведь там долго ждать не станут… Пожалуй, сегодня еще успею. Как раз у него перерыв закончится.
«Брусвянка», надо ж такое выдумать…»
2. Ягода-малина
– Опоздала ты, Аленушка. Павел Никитич ушел уже. Вон, видишь, и ключи все сдал.
Вера Ивановна, пожилая, но бодрая вахтерша, ткнула пальцем в связку старых потертых ключей, висевшую на стене над столом. Там в несколько рядов торчали пронумерованные крючки, каждый для своей связки. До конца рабочего дня было еще далеко, и большая часть крючков пока пустовала. Однако связка № 28 – номер лаборатории ПалНикитича – висела на своем месте.
– Как ушел? – ахнула Алена. – Он так рано никогда не уходит…
– Ну как-как… ножками! – пожала плечами Вера Ивановна. – Да ты не переживай, завтра как обычно будет с утра. Или срочное чего? Если срочное, так может позвонить ему?
– Да не стоит, наверно, раз ушел уже… – вздохнула Алена.
– Так он недалеко ушел, – хитро шепнула Вера Ивановна. Не зря ее «глазами и ушами» всего НИИ прозвали. – К нему какой-то столичный коллега-приятель заехал, чего-то у них с расписанием сдвинулось. Ну и пошли они в «Бочку меда» чаи гонять. Ну или не чаи, кто их там знает… Так что если дело важное и срочное…
– Спасибо, Вера Ивановна! До завтра подождет, не страшно, – девушка беспечно махнула рукой. Развернулась, толкнула тяжелую деревянную дверь и вышла на улицу. Завтра так завтра.
Уже почти у самого общежития Алену догнал восхитительный запах свежего хлеба. На рынок за углом, видно, горячие булочки привезли… Зайти взять? Хлеба все равно нет, да и картошку бы для супа…
Старый рынок был, как обычно, полон народа. На его пестрых рядах с утра и до закрытия кипела многоголосая жизнь. Торгуются бабки, дети клянчат слоеных пирожков, продавцы зычно предлагают скидки… А запахи! Тут пахнет не только свежим хлебом: вон там подальше лотки с солеными огурчикам, квашеной капустой, свежими яблоками…
– Девочка, ягодок лесных возьми, попробуй!
Алена, пробираясь через рыночные ряды, случайно остановилась возле какой-то бабушки с ведрами и корзинами. Обычная такая бабулька-дачница: полненькая, улыбчивая, на голове платок в горошек, в кривоватые пальцы въелся черничный сок… Бабушка тут же принялась предлагать и показывать, протянула Алене махонькую берестяную кружечку. В ней лежало полгорстки разных ягод.
– Ты попробуй, выбери, какая по вкусу! Чернику вот могу корзинку целую дать, или стакан набрать, стаканами тоже продаю! Брусничка вот еще, целебная, зимой от простуды. Или с яблоками сварить можно. Еще смородина есть, подороже будет, правда. А то можно разных насыпать…
Бабушка доставала из-под прилавка большие бумажные стаканы, перечисляя, что можно делать с ягодами, а Алене вспомнились уверенные слова: «Бросай своего ПалНикитича и поезжай в Брусничное». Или в Черничное? Вот же ерунда какая. А если не совсем ерунда?
Она взяла, не торгуясь, стакан разноцветных лесных ягод и в задумчивости пошла к выходу, так и не вспомнив ни про хлеб, ни про картошку.
* * *
– Девушка! Ну вы проходите или нет?!
Алена помедлила, задумчиво глядя в пространство. Водитель неодобрительно покачал головой, сердито ткнул в кнопку. Автобус захлопнул двери и тяжело пополз прочь от остановки, выруливая на среднюю полосу.
Алена стояла все с тем же отсутствующим выражением на лице. Из динамиков ближайшего кофейно-газетного киоска на всю улицу играло знакомое:
Ягода-малина нас к себе манила.
Ягода-малина летом в гости звала.
Как сверкали эти искры на рассвете,
Ах, какою сладкой малина была!..
Динамик на пару секунд умолк перед следующей песней. Наваждение рассеялось.
«Да пропадите вы пропадом со своими ягодами, малинами, черниками и прочими крыжовниками!» – сердито подумала Алена. «Еще и автобус упустила. Следующего теперь черт знает сколько дожидаться. Тоже мне, впечатлительная какая… Все, я отказываюсь думать об этой ерунде!»
Отказываться можно было сколько угодно, но эффект оказался обратным. Известное дело: чем больше стараешься от какой-то мысли отгородиться, тем упрямее эта мысль лезет в голову. Так что и ожидание автобуса, и сама дорога у Алены заполнились противоречивыми мысленными диалогами.
«Глупость, конечно, несусветная. И думать тут не о чем. Сейчас приеду, с ПалНикитичем договорюсь, оформлюсь. Он так-то ничего, нормальный. Ну занудный немного. Что формалист и крючкотвор – так ему по должности положено. Мне с ним не детей же крестить. Комната, опять же. Потом что-то другое найдется, наверно».
Какое-то внутреннее чутье говорило: ничего другого там не найдется. Точнее, оно даже искаться не будет. Так и засосет в унылый круг, и не окажется потом ни сил, ни желания оттуда выползать. Будет какая-то работа, какая-то комната… Какая-то жизнь…
«Ну да, и теперь, чтобы заранее спастись от вселенской тоски, непременно надо искать не пойми что и шататься по медвежьим углам? Отличный план. Чудесный. Надежный, как швейцарские часы. Жизнь-то именно так и устраивают, ага».
Алена отвлеклась от препираний сама с собой, когда в автобус зашла веселая стайка молодежи с загорелыми, обветренными лицами. У одного под расстегнутой ветровкой красовалась футболка с надписью «Я люблю Байкал», у других на плече висела сувенирная сумка с трогательной фотографией нерпы или хотя бы значок на рюкзаке. Раздались дружные щелчки пластиковых застежек, и в углу выросла батарея скинутых походных рюкзаков.
– Ишь, путешественники! Это куда ж вы ездили?
