– Йа-а-а-а! Йа-а! Йе-е-е-е! Йа-а йе-е! Йа-йес-с-с! Йест, йест, йест! Йа-а йе-е-ест! – сыпались звуки, становясь всё более членораздельными. – Йа йесть! Йа йесть!

Обезьяна сама толком не могла уразуметь, почему она кричит такое и что это в точности значит. Она не знала, но чувствовала, что права. Она ощущала, что для неё нет ничего слаще, чем вливать новую способность в оболочку своего голоса, тут же слышать его и убеждаться в том, что это делает она сама и только она. Поэтому ей хотелось ухватиться за самый корень этой находки и ясно выкрикнуть саму суть, что она и делала в меру своих животных способностей.

Крича на весь лес, обезьяна бежала так быстро, как могла. Она прибежала к самому высокому дереву, ловкими прыжками взобралась на вершину и там, уцепившись лапой за крепкую ветку, болталась на ней, созерцая закат. Она наблюдала, как огромное ослепительно яркое пятно сползает за горизонт, остывая и уступая место великой африканской тьме. Небесное светило прячется каждый день, подчиняясь могуществу ночи и развязывая языки хищному лесу. Но обезьяна решила не поддаваться сладкому томлению тьмы. Всю ночь она будет думать и кричать всем наперекор.

– Йа-ха! – ликовала обезьяна, неистово раскачиваясь на ветвях. – Стоит мне пожелать, и я остановлю это слепящее пятно. Я заставлю его светить всю ночь. Только для меня. Я никому ничего не дам, и все будут завидовать мне. Сначала будут завидовать, а потом зависть сведёт их с ума, и тогда они убоятся и подчинятся мне. Таков закон джунглей. Вот тогда я займусь делом. Вот тогда я покажу себя во всей красе! Я перестрою джунгли. Я всё изменю. Вы меня ещё не знаете, но скоро вы меня узнаете!

Обезьяна болталась на ветке и скалила белые клыки, упиваясь собственным величием. Она думала изо всех сил, шлёпая губами и выпуская пузыри слюны, почти повторяя в звуках и всхлипываниях свою внутреннюю речь:

– Я хочу делать то, чего нет и не может быть в природе. Потому что это делает меня особенной, отличной от других зверей. Это мой дар свыше! Да-да, оттуда – с вершины дерева, с которого я так удачно свалилась.

Проснувшись на следующий день, обезьяна была исполнена решимости. Она потёрла ушибленный зад и стала трудиться. Через несколько дней упорного труда ей удалось создать крест. Она сгребла кучу земли и водрузила крест на вершину, закрепляя тем самым свою первую победу над природой. Но на этом обезьяна не успокоилась. Она уже обдумала свой следующий шаг. Она пошла к обрыву, отколупнула от скалы острый камень и принялась тесать им ствол старого упавшего дерева. Она трудилась не покладая лап. Прошло несколько недель, и она создала нечто такое, чего на земле не было ещё никогда: примитивное деревянное колесо. Обезьяна взгромоздила его на себя, поднялась на пригорок и пустила колесо вниз. Оно покатилось, ударилось о дерево и улетело в заросли. С диким ликованием обезьяна бросилась в колючий кустарник, извлекла оттуда своё творение и опять полезла на пригорок, чтобы снова пустить колесо и ещё раз утвердить своё превосходство над животным миром.

Всё это время лесные животные внимательно наблюдали за странной деятельностью обезьяны. И когда они увидели колесо, в их звериных головах сверкнула посильная им истина, маленькая и простая, но вполне очевидная: эта обезьяна – уже совсем не то, чем кажется. В природе явилось новое существо. Скоро оно поработит весь мир и сделает его совсем другим. Возможно, даже таким, что нормальному зверю жить в нём будет невыносимо.

Лесному зверью на мгновение открылась картина грядущего ада. В этом новом мире с животных будут спускать шкуру и посыпать солью по окровавленному мясу. Их будут насаживать на деревянную палку и медленно вращать над огнём. Кого-то растерзают на куски и утопят в горячей воде вместе с овощами и травами. Кого-то будут забивать до смерти тупым камнем, превращая в кровавую лепёшку, а потом бросят на большой раскалённый камень. Кому-то перережут горло и повесят вверх ногами, чтобы кровь медленно выливалась на землю. Другим отрубят передние и задние лапы, сдерут шкуру, вспорют брюхо, выпустят кишки и повесят замерзать среди льдов.

Уяснив всё это, лесные звери решили действовать без промедления. Они набросились на обезьяну и разорвали её. Съев её плоть, они собрали её обглоданные кости и зарыли под крестом, которым так гордилась глупая обезьяна. Колесо они пустили катиться с высокого обрыва. Оно налетело на камень и разбилось в щепки.

Время в джунглях летит быстро. Скоро все животные, убивавшие обезьяну, сами пали жертвами друг друга или умерли от недугов и старости, уступив место новым популяциям хищников и травоядных. Щепки от колеса унесло дождевыми потоками куда-то, где они срослись с землёй и утратили всякие признаки связи с тем зловещим изобретением, которое ещё недавно заставляло джунгли трепетать от суеверного ужаса. И только деревянный крест таинственным образом стоял, неподвластный ни ветру, ни времени. Он возвышался над лесом символом безвинно пролитой крови, но во всём мире не было никого, кто был бы способен это понять.

Сплёл себе старик из бересты сына, научил его играть на ложках и послал на ярмарку. Пошёл сын через лес. Встретился ему медведь.

– Пойдём ко мне в берлогу жить, – говорит медведь.

– Нет, – отвечает сын. – Ты из меня лапти сделаешь. На болото по морошку пойдёшь.

И убежал от медведя. Идёт дальше по лесу. Встретился ему заяц.

– Пойдём ко мне в теремок жить, – говорит заяц.

– Нет, – отвечает сын. – Ты из меня туесок сделаешь. Бруснику в нём хранить станешь.

И убежал от зайца. Идёт дальше. На опушке леса встретился ему клещ.

– Пойдём ко мне в скит богу молиться, – говорит клещ.

– Не пойду, – отвечает сын. – Ты из меня берестяные грамоты сделаешь. Памятники письменности Древней Руси создашь.

И убежал от клеща. Пришёл на ярмарку. Ходит он, ходит взад-вперёд, а тут могила ему и говорит:

– Хоть ты и не гроб тесовый, да парень толковый. Ложись-ка ты, сын, в меня.

Стал сын думать. День думал, два думал. На третий день закончил думать и лёг в могилу. Тут ему и конец настал.

В деревне стояла изба. В избе жили двое – отец и мать. Ещё у них был сын – совсем маленький. Но маленьким он был только ростом, а с виду – древний старик. Из-за этого люди думали, что он – отец отца, а сами отец с матерью – его дети. Слух об этом разнёсся повсюду, а когда он вернулся обратно, став молвой, ему поверили уже все, даже отец с матерью. Они стали называть своего сына отцом, а он их – детьми. И когда в деревню пришла смерть, всем было ясно, что с нею пойдёт сын.

Мать с отцом вымыли сына в бане, обрядили его в белые одежды, дали кусок хлеба в котомке, перекрестили и отправили в путь-дорожку, а сами легли на печь и стали отдыхать.

Пошёл сын на кладбище. Когда он пришёл, была уже ночь и смерть спала. Не стал он её будить, а съел кусок хлеба, забрался в могилу и уснул. И так сладко спалось ему в могиле, что проспал он три дня и три ночи, а когда проснулся и вылез, то увидел, что смерть ушла.

Сын проголодался, но на кладбище есть было нечего, поэтому он пошёл обратно в свою деревню – авось отец с матерью накормят. Пришёл он домой и видит – сидят отец с матерью за столом и горюют. Спрашивает у них сын:

– Что случилось, дети мои?

Отвечают ему родители:

– Приходила к нам смерть. Говорила, что пропал наш отец и теперь она заберёт нас вместо него.

– Что же отвечали вы ей?

– Отвечали мы, что привыкли жить на белом свете. Не хотим умирать.

– И что же, помиловала вас смерть?

– Помиловала, отец. Да только одно условие поставила.

– Какое же условие, дети мои?

– Пообещали мы родить сына и ей отдать.

– И что же, согласилась ли смерть?

– Согласилась, отец. Да только одно условие поставила.