Рилинд побежал вниз, слыша, как приближаются к больнице звуки сирен. Мама! Господи, пусть она окажется живой!!! Раненых почти не было. Матери среди них Рилинд не увидел.
Помогая развозить раненых и выполняя другие поручения, Рилинд продолжал думать о возможной смерти матери, и его захлёстывала ненависть, а из глаз лились слёзы. Он зло вытирал их рукавами и продолжал помогать другим. Он отомстит! Он жестоко им отомстит! Пусть для этого потребуются годы, но он отомстит им всем!
Когда они пришли домой, Мерджим с надеждой позвал жену по имени, но ответом ему была зловещая тишина. Ерты не было. Не зажигая света, в страшной тишине они стали ждать. Ерта так и не пришла. Им никто не звонил. Они так и просидели до утра в гостиной. Рилинд периодически забывался сном, но его мучили кошмары, поэтому он тут же просыпался. Его отец сидел, не шевелясь, с остановившемся взглядом. Случилось то, чего он так боялся. Руководство НАТО посчитало, что телецентр — это очень вредный объект, поскольку там работали люди, которые активно опровергали ложные обвинения со стороны военного альянса в адрес властей Югославии. Этих людей надо было заткнуть. Заодно заткнули всех, кто оказался в непосредственной близости от них. Почему он ей не запретил идти туда?! Ведь он был против… Он был слишком мягкий и сговорчивый, слишком понимающий. И вот — результат! Глаза Мерджима, долгие часы бывшие стеклянными, наконец, ожили. Сквозь кровоточащие трещины сознания появился совершенно иной человек, не несущий ничего хорошего в этот пылающий войной мир. Когда глаза не смотрели на сына, взгляд их был жестоким и холодным, можно сказать, бессердечным. В душе, в сознании Мерджима произошел необратимый сдвиг, повлёкший за собой разрушение былой личности с её внутренним миром, устоями и нравственными ограничениями. Внутри прежнего Мерджима теперь господствовал совсем другой человек, и он вовсе не желал, чтобы сын видел внутреннее перерождение отца. Новое «я» было достаточно агрессивным, но Рилинд был рядом, и новый Мерджим, надев на лицо маску относительного спокойствия, затаился за прежним Мерджимом.
Утром Рилинд уговорил отца лечь тут же на диване, пообещав ждать звонка вместо него. Отец послушно лёг. Рилинд позвонил в больницу и сказал, что отец сегодня не придёт на работу.
В ожидании звонка они провели весь день. Есть никто не готовил, да и голода никто из них не ощущал. Чай, который сделал Рилинд, они выпили, а вот к печенью не притронулись.
Когда за окном начались сумерки, зазвонил телефон. Мерджим встрепенулся. Они посмотрели друг на друга, после чего отец быстро подошёл к телефону и торопливо снял трубку:
— Алло? — голос Мерджима был взволнованным.
Рилинд, не отрываясь, смотрел на отца, наблюдая за его сиянием, а потому сердце парня сначала споткнулось, а потом стало стучать так сильно и быстро, что казалось, оно вот-вот разорвётся. Он уже понял, что услышал отец. Рилинд вскочил, но остался стоять на месте потому, что ноги отказывались ему повиноваться.
Мерджим положил трубку и опустил голову, потом его качнуло, и он опёрся о стену. Тут Рилинд обрёл власть над собой и подбежал к отцу. Тот положил ему руку на плечо, помолчал, а потом поднял голову и посмотрел на сына.
— Мама, — Мерджим судорожно глотнул, — Её… нашли. Нашли… что осталось.
В глазах Рилинда потемнело.
Глава двадцать третья
В операционной проводилась операция на очередном пострадавшем от недавней бомбардировки города. Операцию проводил коллега Мерджима, сам же Мерджим на этот раз только ассистировал, сославшись на то, что смерть жены его сильно подкосила и ему нужно время, чтобы руки перестали дрожать. Каждый занимался своим делом, всё шло по плану, без осложнений, пациент находился под общим наркозом.
«Как этот человек будет жить без ног и с одной рукой?» — подумал Мерджим и попытался себе такую жизнь представить. Картинка рисовалась жуткая. Всё ещё представляя себе будущую жизнь безногого и почти безрукого пациента, Мерджим неосознанно прикоснулся оголённым участком кожи над резиновой перчаткой к его руке. Приборы отреагировали мгновенно: раздался звуковой сигнал предупреждения, потом стали фиксировать резкое падение кровяного давления и остановку сердца. Все вокруг засуетились, в том числе и Мерджим, который опомнился и принялся вместе с остальными реанимировать пациента, зная, что это бесполезно. Он опять себя не контролировал, и пациент умер, умер прямо на операционном столе, неожиданно для всех. Нарушений не было, все были на виду друг у друга, никто и предположить не мог, как могло такое случиться. Никто, кроме Мерджима, который почувствовал такой прилив сил, что мог стать участником марафона.
Врачи зафиксировали время смерти и, накрыв тело простынёй, начали подготовку к следующей операции. Мерджим вызвался написать отчёт о случившемся, чем обрадовал коллег, которым вовсе не хотелось корпеть над бумагами, описывая непонятную смерть пациента.
Переодеваясь после смены, Мерджим услышал в ординаторской по радио о бомбардировке Сурдулицы — небольшого городка в горах. Это был город с доброжелательными жителями и множеством источников чистейшей воды, куда хочется отправиться в отпуск всем любителям тишины, птиц, зверей и спокойных прогулок по лесу. Но, это в прошлом. А сегодня, 27 апреля 1999 года, бомбы упали на жилые дома, когда пришло время обеда, и дети сидели за столами, накрытыми их матерями. Экстренные службы и полиция спешили к горящим развалинам разбомбленных домов, в надежде извлечь из-под обломков зданий выживших. Мерджим вздохнул и стал собираться домой. «Интересно, где сейчас Рилинд? Он уже знает или ещё нет?» — подумал он, выходя из больницы.
По дороге домой Мерджим решил немного прогуляться и забрёл на пустую улицу, которая тонула в вечернем сумраке. Мерджим любил здесь бывать, если хотелось побыть одному и подумать. Старые дома, в которых живут, в основном, старики. Прохожие встречаются редко даже днём. Мерджим шёл не торопясь, разглядывая светящиеся окна, задёрнутые шторами, и думал о чем-то своём. Из подъезда одного дома вышла женщина с двумя собаками на поводках. Мерджим сразу определил, что все трое вышли на прогулку.
Добрый вечер, — устало поздоровался он.
Добрый вечер, — ответила женщина и, улыбнувшись, обогнала Мерджима, подгоняемая собаками вперёд.
Что это за порода собак была, Мерджим не знал, да и знать не хотел. Он издали наблюдал, как псы продолжали тащить за собой женщину, периодически останавливаясь возле деревьев или столбов, обнюхивая метки на них и добавляя свои. Потеряв интерес к животным и их хозяйке, врач стал смотреть себе под ноги и вернулся к прерванным мыслям о том, что контролировать своё умение не так-то просто, и с этим надо что-то делать. Внезапно он услышал глухое рычание и обеспокоенный голос женщины впереди. Мерджим поднял глаза и увидел, как троица остановилась на месте.
Ну, что ещё такое? — спрашивала хозяйка у собак.
Обе собаки насторожились и всматривались вперёд, куда-то дальше по дороге. Женщина, оставаясь за их спинами, также всматривалась, но ничего не видела, а собаки, тем не менее, всё также настороженно глухо рычали и смотрели в сгущающуюся темноту.
Что-то случилось? — поинтересовался Мерджим, остановившись недалеко от женщины.
Сама не пойму, — пожала та плечами. — Собаки отказываются идти дальше. Вы что-нибудь видите?
Мерджим всмотрелся в темноту.
Нет, не вижу. Может, крысы?
Нет, — покачала головой женщина. — Крыс они не боятся. Это что-то другое. И знаете, такое уже не в первый раз.
В смысле?
Мой пёс точно также на пустую улицу рычал несколько дней назад и отказывался двигаться вперёд. А теперь, вот, смотрите, обе собаки отказываются дальше идти.
Чтобы показать Мерджиму, женщина потянула собак вперёд, но те упёрлись всеми лапами и заскулили. Когда женщина перестала их тащить и вернулась к Мерджиму, собаки снова уставились в темноту и зарычали.
