Держи! — протянула она лист бумаги Ерте. — В пятницу в полдень, адрес записан.

В телецентр? — удивилась Ерта.

Как видишь, — кивнула коллега и вдруг улыбнулась. — Станешь телезвездой!

Ага, сейчас! — фыркнула Ерта.

Для интервью Ерта без проблем оформила отпуск на один день.

* * *

Зачем тебе это нужно? — спросил муж вечером, когда Ерта рассказала ему о назначенной на пятницу встрече с журналистом.

Это не мне нужно, — покачала головой она, — это нужно нам всем. Чем больше мы все будем рассказывать об их военных преступлениях против нашего народа, тем быстрее мир отреагирует и заставит этих палачей прекратить нас убивать.

Мерджим нахмурился. Говорила Ерта правильные слова, но он не верил, что будет так, как полагала его жена. Хотя, кто его знает? Жизнь стала слишком непредсказуемой…

Мама права, — подал голос Рилинд, исподлобья глядя на отца. — Мы не должны замалчивать их преступления. Они должны ответить… за всё!

Отец семейства посмотрел на сына, но ничего не ответил. Рилинд последние недели вызывал у Мерджима беспокойство. Ему казалось, что происходящее делает с их сыном что-то очень нехорошее. В нём появилась злость, легко переходящая в ярость и ненависть. Он стал безапелляционным, в чем-то жестоким, а его взгляд чаще всего выражал угрюмость.

Сердце Ерты гулко стучало в груди от волнения. Не каждый день у неё брали интервью, где она сможет на всю страну, и даже, возможно, на весь мир, выразить своё мнение. Её услышат миллионы! Лёгкая эйфория, близость чего-то очень значимого в её жизни, судьбоносного — это окрыляло и давало надежду на будущее. Ерта встала со своего стула, подошла к сыну, обняла его и поцеловала в щёку, благодарная ему за понимание.

Ох, не нравится мне это, — мрачно произнёс Мерджим.

Почему? — удивилась Ерта.

Место плохое, — ответил муж. — Ты же знаешь про прилёты по «Ушче»?

Ерта кивнула. Да, она знала. Башня «Ушче» возвышалась над Белградом, являясь самым высоким зданием города. Это был бизнес-центр, в котором располагались офисы различных фирм и нескольких телеканалов. Из-за бомбардировок НАТО почти вся «Ушче» пустовала. Внутри были лишь несколько охранников на нижнем этаже, чтобы предотвратить мародёрство. Одним утром в пустующее здание прилетело несколько крылатых ракет НАТО, попав в верхние этажи. Если бы в башне работали офисы фирм и телеканалов, человеческих жертв было бы не избежать. Но «Ушче» пустовала, находящиеся на нижнем этаже охранники не пострадали. Само здание башни тоже не сильно пострадало. Начавшийся после ракетной атаки пожар удалось достаточно быстро потушить.

Ну, нашёл, что сравнивать, — уверенно заявила Ерта. — Башня пустовала, поэтому они в качестве устрашения ударили по ней. Но по действующему телецентру, где присутствуют люди… Не будут они стрелять после скандала на весь мир с беженцами и поездом.

— Не помню, чтобы они хотя бы извинились за свои действия, — буркнул муж, не глядя на жену.

— Ах, Мерджим, публичные извинения равны, в их понимании, поражению! Конечно, они не извинились. Но снова стрелять по мирному населению и нарываться на ещё один скандал? Нет, они выводы сделали и больше такого не сделают.

Звучало всё очень логично. Мерджим потёр лицо руками. Не хотел он жену отпускать на какое-то там интервью, а запретить не мог. Знал, что для неё это очень много значит в общественном плане. Он вздохнул и встал из-за стола со словами:

— Я — против. Но ты поступай, как считаешь нужным.

Он поцеловал жену в лоб и вышел из кухни, ни на кого не глядя.

* * *

Ночью Рилинду снилась его мать. Он, незримый и бесплотный, парил в воздухе недалеко от Ерты. Мир вокруг был сумрачный, словно пасмурный осенний вечер. Серые здания, почему-то недостроенные, стояли вокруг в хаотичным порядке, словно здесь работал сумасшедший инженер-строитель, чьё душевное расстройство воплотилось в бетоне и кирпиче. Ещё какое-то время мать Рилинда стояла на пешеходной дорожке, но потом пошла по улице. Понимая, что это всего лишь сон, Рилинд взмахнул руками и просто последовал за ней, паря над поверхностью улицы. Движения Ерты были неестественными, словно двигался не живой человек, а механическая кукла. Это откровенно не нравилось Рилинду, вызывая беспокойство. Решив рассмотреть мать поближе, он подлетел к ней и заглянул в лицо. Ох, зря он это сделал! Увиденное испугало парня, и он отпрянул в сторону. Лицо было серым и размытым, а из глаз клубилась тьма, словно густой чёрный дым, удерживаемый незримым силовым полем. Рилинд дёрнулся было подлететь к матери и поинтересоваться у неё, всё ли с ней в порядке, но не смог этого сделать: чувство страха разгоралось каждый раз с неимоверной силой перед этим чёрным дымом на месте глаз и размытым серым лицом. Оставалось лишь безучастно следовать за матерью и ждать, чем закончится этот неприятный сон. Ерта же шла дальше по улице, пока не дошла до её конца. Дорогу женщине преградило уродливое здание с серыми, абсолютно непроницаемыми окнами. Подойдя к двойным дверям, она открыла их, отчего ржавые петли громко и пронзительно заскрипели, заставляя сердце в груди Рилинда сжаться и сбиться с ритма.

Мама! Не надо! — крикнул ей Рилинд. — Не ходи туда! Мама!

Мать не отреагировала.

Переступив порог, она двинулась внутрь здания. Парень попытался последовать за ней, но двойные двери захлопнулись прямо перед его носом, угрожающе лязгнув замком, запирающим их. Он схватился за ручки дверей и дёрнули их на себя, силясь распахнуть, но те были надёжно закрыты. Беспокойство непрерывно росло, предчувствие неминуемой беды охватило Рилинда. Тут он вспомнил, что здание было недостроенным, с прорехами в стенах. Значит, надо подлететь к одной из них и проникнуть внутрь. Он воспарил, направляясь к зияющей дыре в стене, но стоило ему подлететь поближе, как всё здание заходило ходуном, деформируясь. Прореха в стене перед Рилиндом захлопнулась, словно пасть чудовища, послышался жуткий хруст, словно у здания были кости, ломаемые теперь неведомой силой. Откуда-то изнутри послышался душераздирающий, не похожий на человеческий, крик. Рилинд был уверен — кричит его мать. Вероятнее всего она попала под импровизированные жернова деформирующегося здания, превращаясь в кровавое месиво. Парень заметался вокруг здания, в надежде успеть проскочить через какую-нибудь дыру в стене, чтобы проникнуть внутрь и попытаться спасти мать, но каждый раз его ожидала неудача. Крики стихли, а здание начало распадаться, обрушаясь внутрь, хороня тело матери под тоннами бетонных обломков и колотого кирпича. Рилинда охватил ужас, он был не в силах издать ни единого звука. Лишь когда на месте здания образовался курган из кирпича и бетона, он издал пронзительный крик, полный горя и отчаяния. Он знал: мать мертва. Парень всё так же висел в воздухе над руинами, глядя на них. Через какое-то время, краем глаза он заметил дальше по улице приближающееся сияние. Оно было ему знакомо по реальному миру. Почти наверняка зная, что сейчас увидит, он посмотрел прямо. Со всех сторон к нему приближались светящиеся человеческие силуэты. Не было сомнения — это приближались особенные люди, за которыми Рилинд наблюдал с самого рождения. Во сне эти люди выглядели скорее как нечто парящее над землёй, имеющее форму людей. Светящихся людей становилось всё больше и больше. Они окружили руины разрушившегося здания и, шепчась о чём-то своём, поглядывали на Рилинда. Некоторые смотрели на него с сочувствием, другие — с равнодушием, а третьи одаривали парня осуждающим взглядом, словно он был виноват в произошедшем. Он хотел им сказать, что он тут не при чём, что он пытался спасти мать, но не смог этого сделать, так как к светящимся силуэтам с разных улиц подошло ещё несколько человек. Это были именно люди, а не их силуэты. Люди эти сами по себе не светились, но светились их глаза. Люди со светящимися глазами с интересом внимательно осматривали присутствующих и поглядывали на парящего в воздухе Рилинда. И, если к светящимся силуэтам парень относился как к чему-то привычному, то последние были чем-то новым и заставили его занервничать. Он не понимал, кто они такие, что им нужно, и какова причина их появления среди них.