— Это да. С этим ему не повезло. Правда, спина болит от этих уродских деревянных стульев, — продолжил жаловаться я.

— Я, как единственный врач в этом помещении, обязана это исправить, — пошутила патологоанатом.

Девушка поднялась из-за стола, подошла и начала массировать мне плечи и руки. Как это было приятно. Наконец моя спина почувствовала облегчение! Но самое главное облегчение я ощущал от того, что мы наконец-таки нормально разговаривали с Лерой. Я уже забыл, какие у неё нежные руки.

— Ну что? Легче? — спросила она, выглядывая из-за моей макушки и прожигая своими прекрасными зелёными глазами.

Я кивнул. И поднявшись со стула, развернулся к ней. Я стоял близко к ней и полы её халата касались моих ног.

— Лер. Я…

Я не успел договорить. На телефоне высветился знакомый мне номер «Сашечка».

— Ты? — подходя к телефону, произнесла девушка.

— Я рад, что мы знакомы, — соврал я.

Она уже взяла трубку и радостно просияла в ответ этому Саше. Я забрал папку и, помахав рукой, ушёл. Конечно, я солгал, и хотел сказать совершенно иное, но был ли смысл? Наши с ней разговоры напоминают мне тающий ледник, который затапливает всё кругом. Время заниматься делом. Пойду перекушу и там подожду Макса с Сашей.

Прождав целых три часа экспертизы и поболтав с Максом об обыске, меня ждал ключевой и последний, слава Богу, допрос. Варавин сидел неподвижно, как кукла, и был настроен явно критично. Повторив ту же процедуру начала записи, я снова приступил к сути:

— Ваши отпечатки были найдены на теле третьей жертвы. Как они туда попали?

— Он мой отец. Я встретился с ним до его смерти, мы поссорились. Отрицать не буду, — уверенно проговорил юноша.

— Отчим. — поправил я, — Из-за чего произошла ссора?

— Я предпочитал называть его отцом. — возразил тот. — Он изменил моей маме.

— Чем кончилась ваша ссора? — устало спросил я.

— Он уехал в ЗАГС узнавать о процедуре развода, а я был дома. Я осуждаю отца за его поступок, но я любил его, — грустно проговорил Марк.

— Кто-то может подтвердить ваше алиби? — вновь спросил я.

— Камеры в подъезде и на магазине за домом, — чётко и по делу отвечал Варавин.

У меня сложилось впечатление, что он полностью чист. Варавин не увиливал от ответа и признавал ссору, при этом говорил чётко и уверено. Да и об отце отзывался очень тепло.

— Вы могли покинуть дом иначе, — утвердительно сказал я.

— Я живу на девятом этаже. Вряд ли я бы вылез в окно, да и во дворе всё напичкано камерами. Я спал. — произнёс Марк.

— В вашей квартире было найдено множество шахматных журналов, — продолжил я.

— Занимался раньше… Но разве это незаконно — хранить их дома?

— Также мы нашли отпечатки Ботковой на кухне и в ванной, — с уверенностью наседал я.

— Она приходила мириться со мной. Я виделся с ней исключительно из-за Тани. Только Таня верила, что в этой дуре ещё осталось что-то человеческое, — он ещё сильнее погрустнел.

— Когда вы виделись с Ботковой в последний раз? — уточнил я.

— Недели три назад. Я уезжал из города.

Варавин отвечал ясно и по делу. Не первый раз на допросе, знает, как себя вести, ну и ему явно нечего скрывать. Ничего особенного в его квартире нет, мотив у него мутный, а камеры Макс сразу глянул — на них его нет. Да и анализ крови, сделанный Лерой при задержании, показывает, что в крови много успокоительного. Он спал — я был в этом уверен. Я отпустил его под подписку о невыезде. Моя уверенность в вине Боткова была не полной, но времени не оставалось. Макс в скоростном режиме доделал документы, и вот спустя минуту мы уже разговаривали с нашим непревзойденным руководством.

— Молодцы. Можете же, когда хотите, — ответил начальник.

— Я не уверен, что это Ботков. Вам не кажется, что улик мало? Почему на его жене нет ни капли крови? На чём она добралась? Как убедила Ордина встретиться с ней ещё раз так поздно? — сомневался я.

— Она вполне могла убить его до этого и оставить труп в машине, а потом вылезти через окно и отвезти его на место, сымитировав убийцу, — сказала Лера.

— Ага, а почему на руле нет отпечатков? — недоумевал я.

Что-то внутри меня подсказывало, что он не виноват.

— Перчатки, — сказал начальник, — успокойся, сейчас представители СМИ приедут, и вопросы эти зададут они. Для спокойствия мы добавим мелкий штрих.

Он взял ручку, что-то дописал в деле и подложил пакетик с куском ткани.

— НЕТ! Вы что с ума сошли?! Это фальсификация! — закричал Макс.

— Успокойся! Всё будет хорошо, — ответил босс.

— Я ответственен за документы, оформление дела и передачу его в суд, а если… — со страхом проговорил Макс.

— Никаких «если», Брюллов! Успокойся, — произнёс он, увидев, как нас приглашают занять свои места, — Пойдём!

Макс засуетился. Я был против подделки документов, но решил, что это можно будет исправить чуть позже.

Конференция была невероятно скучной. Я отвечал на множество однотипных вопросов, но один из них выбил нас всех из колеи.

— Господин Пассковский, почему в письмах убийца обращается именно к вам? — спросила красивая журналистка с ярко-синим бейджиком.

«Что?! Откуда они знают про содержание писем?! — подумал я. — Так, спокойно. Без паники.»

— Серийным убийцам необходимо обращаться к одному человеку. Так проще, и так устроено их сознание, — ответил за меня Сергеич.

— Позвольте спросить, откуда вам известно содержание писем? — поинтересовался я.

— Сегодня нам в редакцию поступили их фотографии от неизвестного.

Я намекнул Саше сходить подать запрос на базу редакции, чтобы выяснить имя неквалифицированного работника, а девушка продолжила:

— Вы объявили, что закрываете дело Шахматиста, назвав виновным Боткова Александра Викторовича. Дело уже отправлено в суд, с завтрашнего дня оно начнёт рассматриваться. Что дало такой толчок в продвижении расследования? — продолжила журналистка.

— Никакого толчка не было. Мы очень долго и упорно трудились на протяжении всего этого времени. Думаю, мы на финишной прямой. Уверяю вас, город может спать спокойно, — подытожил я.

Конференция прошла быстро из-за нашей усталости, но не бесполезно. Кто-то крыса. И это плохо. Но! Мы отстрелялись. Жаль только моё предчувствие не переставало меня терзать. Хорошо, что хоть во время сна его нет. Именно этим я и занялся после такого тяжёлого дня.

Наступило утро следующего дня и я довольный приехал в участок. Все улики в суде уже проверили, и дата назначена. Боже, это самый лучший подарок для меня! Я и Максим были в хорошем расположении духа. Не успев зайти к себе в кабинет, я произнёс:

— Пойдём, сходим в кабинет к начальству, попросим премию!

— Моя любимая часть, — засмеялся Макс.

Шутка за шуткой, и вот мы уже в пустом кабинете начальника.

— Странно. Почему его нет? — спросил я вслух, подходя к статуетке Фемиды.

— Не знаю. Делает свои крысиные дела, наверное, — смеясь, ответил друг, плюхаясь на кресло.

На статуэтке Фемиды все также лежало кольцо Сергеича. Я успел только коснуться его пальцем, как вдруг дверь кабинета открылась.

Перед нами стоял высокий мужчина в форме, парочка лейтенантов полиции и наш перепуганный начальник, который указал головой на Макса.

— Брюллов Максим Андреевич, вы арестованы согласно статье № 303 части 3 УК РФ «Фальсификация доказательств по уголовному делу о тяжком или об особо тяжком преступлении», — произнёс мужчина, надевая на Макса наручники.

— Стойте, вы что-то путаете! — вступился я.

— Мы ничего не путаем, молодой человек, — грозно ответил мужчина в форме.

Я не успел ничего вякнуть, как моего друга увели из участка. Его усадили в машину, и я, подойдя к окну, крикнул:

— Макс — это ошибка. Я тебя не брошу. Я всех подниму на уши, скоро приеду. Обещаю, — убеждал я его через окно автомобиля.

— Не бросай Лену, ладно? Пока я…

Он замялся и замолчал. Его голова вжалась в плечи, и окно закрылось.