— Ну сегодня в лаборатории не я один, и мы сделаем это шустренько, — ответил огорчённо он.

— Нам нужно доказать невиновность обоих, если никто из них не убийца, тогда шанс сохранить работу увеличивается. И Сергеич… Все допросы в письменном виде, психотип предполагаемого убийцы и присутствие на допросах.

Стоя у статуэтки Фемиды, Сергеич молчал. Я отпустил всех выполнять обязанности, а сам неспешно подошел к психологу.

— Я понимаю, каково тебе. Но ради него стоит найти убийцу, — начал я.

— Да… — ответил он, покачивая чаши весов в руке богини, — Как тебе эти весы? Есть ли равновесие или закон так же слеп, как и Фемида? — рассуждал он.

— Закон не слеп. Он может ошибиться и сделать неверный ход, тогда одна чаша перевесит вторую, но другим ходом он всегда добавит на вторую чашу груз, что установит равновесие. Закрытые глаза — лишь непредвзятость. Разве не ты мне об этом рассказывал?

Я сам не верил, что это говорю. Но сегодня, как никогда раньше я верил в закон.

— Говоришь совсем как он… — уныло произнёс психолог.

— Сергеич, ради него нужно доказать эти слова, — утешал его я.

— Убийца пишет тебе. Потому что знает твои болевые точки, твои слабости. Он хочет разрушить тебя, уничтожить. Мой тебе совет, Миша, — береги дружбу. Когда ты забудешь про свою жену и детей из-за работы, и они погибнут в аварии, когда у тебя, казалось бы, никого не останется, лишь она спасёт тебя, подарив новую семью, — положив обручальное кольцо на стол, произнёс Сергеич, — Потеря такого друга навсегда разобьёт тебя. Как и меня. Я сейчас психолог, нуждающийся в психологе.

Две слезинки капнули в центр кольца. Я не успел ничего ответить. Он ушёл. Сергеич потерял гораздо больше, чем любой из нас. Пустой кабинет стал ещё более пустым. Я переложил кольцо со стола на чашу весов. Одна чаша перевесила другую.

В коридоре стояли ожидающие меня Саша и Макс. Сглотнув ком в горле, я произнёс:

— Предлагаю поехать всем вместе на обыск у Боткова.

— Согласен, в любом случае без Саши и его экспертизы наши допросы бесполезны, — согласился Макс.

— Вы меня переоцениваете, — засмущался Саша, — Поехали.

Он быстро поднялся наверх и взял всё необходимое, так что через 10 минут мы уже ехали в сторону обыскиваемого дома.

И вот он снова перед нами. Дом, где родилась лгунья, что вершила судьбами других людей, а главное, где жил монстр. Странно, что не под кроватью. Мы зашли внутрь и увидели мать Ботковой, она ждала нас уже пару часов, вернувшись из города домой.

— Добрый день. Я нашла, как вы и просили, соседей кто, сейчас находится дома. Вы не голодны? — спросила заботливая и разбитая вдребезги женщина, потерявшая дочь и мужа.

— Добрый день. Отлично, я вам очень благодарен. И спасибо, нам нельзя есть на рабочем месте. Пойдёмте, — открыв дверь в дом, я пропустил её вперёд.

Саша поставил чемоданчик и, взяв, инструменты направился на кухню.

Макс сел на стул рядом с Ботковой и начал объяснять ей правила проведения обыска, и что конкретно необходимо заполнить. Я же решил начать с кабинета. Войдя в него, я удивился.

— Не думал, что у Боткова такой дешёвый вкус, — сказал я как бы самому себе.

Белые кожаные кресла стояли возле стола под мрамор. На нём были разбросаны бумаги, ежедневники, ручки, а также стоял компьютер. Стены были коричневого цвета, под столом лежал ковёр. Такой ковёр был некогда у моей бабушки. Фу! В углу располагался достаточно симпатичный цветок, похожий на пальму, какие-то книжки, лежащие на полке; старомодные занавески на окне, в общем, всё, что обычно складывается в голове у людей, когда они представляют себе «кабинет». Я подошёл к столу. Среди бумаг не было ничего ценного: обычные квитанции об оплате счетов, какие-то документы, загранпаспорт. Он куда-то собирался? Я быстренько пролистал ежедневник и сразу прекрасно понял — вёл он его не для себя, а для жены. Никаких рабочих записей, ничего, связанного с ещё одним бизнесом, только номера телефонов. Среди них был мой, Макса, Ордина и Ветвитцкого. Всё логично: наши с Максом телефоны я оставлял при первом приезде, номер Ветвицкого уже выцвел и, вероятнее всего, остался со времён дел Марии. Но откуда номер Ордина — не ясно. Скорее всего, Дмитрий Владимирович сообщал им о смерти дочери. Я дёрнул ручку шкафчика. Закрыто. А вот это уже интересно. Я присел на корточки и внимательно осмотрел замок ящика. До меня его тоже кто-то открывал — об этом говорят царапины. Я взял скрепку с рабочего стола, разогнул и чуть прижал конец зубами. Вуаля! Самодельная отмычка. Конечно, она подойдет для взлома только такого простого ящика. Осторожно просунув в замочную скважину скрепку, я отодвинул защёлку. Но и в этом ящике также не было ничего интересного, лишь ценные бумаги, связанные с основным бизнесом Боткова. Пошарив по книжкам в шкафах и сейфе, пароль от которого дала жена, я понял, что тут нет ничего интересного. Уже собираясь выходить из комнаты, прихватив компьютер с собой, я заметил приподнятую досточку паркета. Я наклонился и внимательно рассмотрел её. Похоже на тайник. Поддев паркет, я обнаружил чёрные кожаные перчатки с белой меховой подкладкой, на которой виднелись тёмно-бордовые застиранные пятна.

— Саш! Иди сюда! — крикнул я в коридор.

Я звал только Сашу, но Макс в ту же минуту оказался возле меня. Саша посветил УФ-фонариком и с уверенностью произнёс:

— Это кровь. Чья именно, я смогу сказать лишь в лаборатории.

— Интересная находка, конечно. А вы что-нибудь обнаружили? — спросил я.

Саша гордо продемонстрировал стеклянные колбы с феназепамом и диазепамом.

— Прошу прощения, а кто их принимает? — спросил я, обращаясь к Ботковой.

— Мой муж. Он купирует приступы, примерно год назад ему поставили диагноз, — ответила она без нотки сомнения.

— Могу ли я поинтересоваться, какой? — спросил Макс с осторожностью.

— Эпилепсия, — испуганно проговорила та.

Повисла короткая пауза, после чего Макс продолжил:

— Сочувствую. Вы не знаете, откуда эти перчатки под вашей половицей?

— Н-нет. У моего мужа много секретов. Как выяснилось… — запинаясь, ответила она.

— Где вы были вчера ночью с 1:00 до 4:00? — спросил я.

— Спала в отеле. Дмитрий Владимирович подвёз меня, и я всю ночь была в номере. Вы меня подозреваете? — ужаснулась она.

— Я просто поинтересовался. О чём вы говорили с Дмитрием Владимировичем? — задал вопрос Саша.

— Я спрашивала про мужа. Узнавала о сроке, который ему грозит, и обо всём, что с этим связано, — ответила Боткова. — А говорите, что не подозреваете. — выражение её лица изменилось на осуждающее.

— К сожалению, у меня нет ответов в конце книги, где я мог бы подглядеть и узнать, кто убил вашу дочь. Это моя работа — подозревать всех. Так что, если вы не против, я продолжу её выполнять, — уже строго пояснил я.

Усадив Боткову в машину, я обратился к Максу:

— Что у тебя по вещдокам?

— Ну, я нашёл знакомые книги, — ответил он.

— Так себе находка, если честно. Я тоже могу сказать, что видел Ремарка на полках, но вряд ли это как-то поможет, — съязвил я.

— Ха-ха, очень смешно! Книги о шахматах, на которых обведены ходы, и один игральный набор. Либо он интересовался шахматистом, либо… он и есть шахматист.

— Ладно. Понял, — я осознал свою ошибку, усаживаясь в машину.

Через четыре часа я и Макс уже сидели в столовой, ожидая результатов экспертизы от Саши. Она, к слову, была выполнена с молниеносной скоростью, от чего я пребывал в шоке.

— Вот папка с отчётом, это экспертиза, сводка по видеонаблюдению отеля, в котором останавливалась Боткова, и анализ крови, её и мужа. Поехали на второй обыск? — протараторил он в спешке.

— Саша-а-а! Я восхищён и ущемлён твоей оперативностью! — присвистнул Макс, рассматривая бумаги.

— Пф! Профи. Поехали, надо всё сделать сегодня. Я люблю свою работу, хотя порой и хочется застрелиться, — отшутился он.

— Твой призыв к суициду будет сломлен премией, — ответил я.