Саша расстроено опустил голову.

— А… Да. Прости.

Я сменил тему. Ехали мы довольные и с таким же хорошим настроем зашли в самое скучное место в участоке — архив. И только в этот момент я задумался. Зачем судье брать дело, которое было закрыто целых пять лет назад? Хочет пересмотреть его? Но уголовные дела нельзя выносить за пределы архива. Все, конечно, этим порой промышляют. Но учтём.

Мы немного покопались, но так ничего нового про этого Марка и не нашли. Разве то, что он был активистом в школе и ходил на разные кружки. В том числе, на шахматный. Не очень весомая улика, но уже хоть что-то.

— Миш! Я тут нашёл кое-что интересное, — крикнул Саша.

— Что же? — заинтересовался я.

— Варавина Кристина Михайловна подала заявление о пропаже мужа, — ответил Саша.

— И сколько его не было? — уточнил я

— Трое суток, — выделил голосом парень.

— Получается с… — начал вычислять я в уме.

— С субботы, — договорил за меня он.

— А досье на его отца есть? — спросил я, подъезжая на стуле.

— Ну, мелкое хулиганство только. Подрался пьяным дважды. И пара жалоб от соседей. Ничего такого, — произнё Саша.

— Угу. Пьянство…

Я задумался и начал искать сходство.

— Да, а что ты удивляешься? Район не очень благополучный, — прервал мои раздумья Саша.

— Я к Лере, — не ответив на вопрос, бросил я.

Сначала я забежал в морг, но обнаружил его закрытым. Значит, она в кабинете. И дедукция меня не подвела.

— Привет ещё раз, — произнёс я, встретившись взглядом с Лерой. Она посмотрела на меня молча и протянула лист, на котором было написано:

«Операционный лист пациента № 1654

Ф. И. О. Варавин Игорь Михайлович Дата рождения 20.03.1968 Адрес: ул. Мечникова 32, дом 22 Хронические заболевания: компенсаторный цирроз печени

Свёртываемость крови: удовлетворительная

Группа крови: ||| Резус: + Оказываемая услуга: операция на мениске коленного сустава

Подпись пациента на отказ от претензий: Подпись заведующего хирургического отделения:»

— Хмм… Отчим, значит. Чем же он ему не угодил? — радостно воскликнул я.

— Чей отчим? Ты что-то выяснил? — не понимала Лера.

— Так точно. Варавин проходил по делу Ботковой как подсудимый. Вышел по УДО относительно недавно. Его отпечатки есть на одежде жертвы.

— Прекрасный расклад, Михаил Алексеевич, — произнесла она, развернувшись к столу.

— Ох, можно просто Миша, — отмахнулся я.

— Как скажешь, — пожала плечами она с лёгкой ухмылкой.

— Ладно, мне нужно съездить к Варавиным, расспросить их про Игоря Михайловича, ну, и к Гордеевой забежать, Сергеич посоветовал сделать на неё небольшой упор. Так что надо бы поспешить. Проверь-ка Варавина младшего в списке тех, кто миорелаксанты покупал. И занеси результаты в кабинет.

— Хорошо, — произнесла Лера и принялась составлять список.

Я вышел из участка и поскорей направился к машине. Мой старенький Nissan гордо ожидал меня среди других отполированных машин. Он издал характерный «пип-пип», означающий, что двери открылись. Но как только я сел в свой автомобиль, на переднее сиденье уселся Сергеич с небольшой сумкой в руках.

— Я с тобой. Я взял камеру, заснимем показания Гордеевой. Я должен увидеть её поведение, а не только услышать, — прокомментировал своё проникновение в личный автомобиль психолог.

Я кивнул и завёл машину. Дороги были полупустые — все на работе, как-никак. Сергеич ехал молча, но через некоторое время всё же произнёс:

— Нервничаешь.

Это был даже не вопрос, а утверждение.

— Отчего же? — спросил я, удивившись.

— Ты постукиваешь по рулю, черезмерно наклонён к стеклу автомобиля, всё время поправляешься, пытаясь привести себя в порядок. Ты явно нервничаешь, — заключил он.

— Пф, ерунда, — ответил я, хотя это и была чистая правда.

— Нисколько. Чувствуешь груз ответственности за сегодняшний день, не так ли? Никто не разряжает обстановку глупым юмором, а тишина тебя угнетает. Ты рад, что дело медленно проясняется, но переживаешь, что ошибёшься, как тогда…

— Да. Прекращай свой анализ, Сергеич. Применяй его на подозреваемых, — перебил его я.

— Не волнуйся. Errare humanum est.

— Да, но не нам, — возразил я, погрузившись в свои мысли.

— То было давно. Пора это отпустить, — не останавливался Сергеич.

— Хватит. Я понял.

Всю оставшуюся дорогу мы молчали. От этого поездка казалась бесконечной. Но прошло всего лишь полтора часа, как мы уже стояли на пороге у Татьяны. Она дружелюбно поздоровалась и пригласила войти. Её дом казался мне немного другим, нежели раньше. Видимо, это было так заметно по моему лицу, что она спросила:

— Что-то не так, Михаил Алексеевич?

— Мне кажется или у вас в доме что-то изменилось? — спросил я в недоумении.

— Верно. Я решила сменить стиль. Надоели белые стены, тёмно-серые смотрятся гораздо лучше. Вы такой внимательный, — похвалила она, подмигнув.

— Миледи, нам нужно взять у вас показания для составления протокола, — Сергеич внезапно ворвался в наш разговор.

— В полиции все такие галантные? Я с радостью помогу вам в этом, — улыбнулась она, приглашая нас в гостиную.

— Замечательно. Присаживайтесь, я сейчас установлю всё, и мы начнём, — предупредил меня коллега.

— А вы новый напарник Михаила? — игриво продолжала Таня.

Я хотел что-то сказать, но психолог меня перебил:

— Да, но я на время, его коллега заболел. Все мы в полиции не из металла, — улыбался он.

Таня захихикала. Хитёр, ай хитёр! Если бы она знала, что перед ней психолог, то вела бы себя иначе — более осторожно. А так, всё, что на языке вертится, будет у нас. Он установил штатив с камерой. Взял свой планшет для бумаги, ручку и сел напротив Тани.

— Начинаем запись. Ведётся запись допроса свидетельницы по делу № 1.03674 Гордеевой Татьяны Александровны. Вы даёте своё согласие на проведение допроса? — уточнил Сергеич.

— Да.

— Прошу вас произнести клятву свидетеля.

— Я, Гордеева Татьяна Александровна, клянусь говорить правду и только правду, ничего не искажая.

— При нарушении данного вами слова, вы будете отвечать по закону, а конкретно по статье УК РФ№ 307 «заведомо ложные показания, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод». Вы осознаёте это?

— Да, — всё так же улыбаясь, говорила она.

— Вы знакомы с Варавиным Марком Игоревичем?

— Да. Он был нашим общим другом до того момента, пока его не посадили за изнасилование моей подруги. Это ужасно, — огорчённо сказала Гордеева.

— Вы сейчас про пострадавшую Мурзину Екатерину Павловну, так?

— Всё верно.

— Вы считаете, что он виновен в преступлении, за которое был осуждён? — с напором проговорил Сергеич.

— Нет.

— Но вы давали показания в суде против него, не так ли?

— Да, но мне угрожала Боткова Мария. Она приходилась свидетелем. И мне пришлось дать ложные показания, я уже говорила это на предыдущем допросе, — затараторил девушка.

— Всё верно. Но учтите, данные показания не должны содержать ложной информации, иначе ваше наказание увеличится.

— Я это прекрасно понимаю, — злилась та.

— Замечательно. Что вы можете сказать о характере Варавина? — постукивая ручкой, говорил Сергеич.

— Он был достаточно вежливым, дружелюбным, весёлым молодым человеком, не знаю, каким он, конечно, стал сейчас…

Она замялась и села в более закрытую позу. — Вы замечали у Варавина вспышки неконтролируемой агрессии? Физической или эмоциональной? — продолжал психолог.

— Физической я не наблюдала, а эмоциональная проявлялась по отношению к Ботковой.

Таня положила руку на затылок, погрузив кисть в волосы.

— Вы можете привести в пример ситуацию, когда это происходило?

— Он много кричал, грозился убить её, потом умолял признаться в своей лжи и снова кричал. Меня это очень напугало, — сказала Таня.

— Вы считаете, что его психику можно назвать нестабильной? — допрашивал психолог.