Дэвид подошел к зарешеченному окну, когда по маленькой хижине распространилось теплое оранжевое зарево. Лесник убедился, что дверь надежно заперта, а волки убежали, и только потом сложил дрова в очаге и разжег огонь. Если его и встревожило то, что случилось у дома, он этого никак не показывал. Он был удивительно спокоен, и какая-то часть этого спокойствия передалась Дэвиду. А ведь должен был до смерти перепугаться. В конце концов, ему угрожали говорящие волки, он своими глазами видел нападение живого плюща, к его ногам упала обугленная и наполовину обглоданная острыми зубами голова немецкого летчика… А он был всего лишь озадачен и сгорал от любопытства.

У Дэвида покалывало в пальцах рук и ног. В комнате становилось теплее, и у него потекло из носа, так что он сбросил с себя куртку хозяина. Вытер нос рукавом халата – и тут слегка застыдился. Халат, и без того на вид довольно жалкий, оказался его единственной верхней одеждой, так что не стоило усугублять его плачевное состояние. Кроме халата, у него осталась одна тапка, разорванные и грязные пижамные штаны и пижамная рубаха, по сравнению со всем остальным почти как новенькая.

Помимо решетки окно защищали внутренние ставни с узкой горизонтальной щелью, позволявшей видеть, что происходит снаружи. Через эту щель Дэвид разглядел мертвых волков, утягиваемых в лес; за некоторыми оставались кровавые следы.

– Они становятся все наглей и коварней, поэтому готовы убивать, – сказал Лесник. Он тоже подошел к окну. – Год назад они не решились бы напасть на меня или того, кто находится под моей защитой, но теперь этих тварей больше, чем прежде, и число их растет с каждым днем. Вскоре им хватит сил, чтобы попытаться захватить королевство.

– На них напал плющ, – проговорил Дэвид. Он до сих пор не мог поверить в то, что увидел.

– Лес – по крайней мере, этот – может себя защитить, – ответил Лесник. – Эти твари неестественны, они угрожают порядку вещей. Лес не хочет иметь с ними ничего общего. Думаю, это связано с королем, с угасанием его власти. Этот мир разваливается и с каждым днем становится все непривычней. Ликантропы – самые ужасные из новых существ. В них смешались и борются за превосходство все самые мерзкие качества человека и животного.

– Ликантропы? – переспросил Дэвид. – Так вы называете этих странных волков?

– Они не волки, хотя волки рыщут вместе с ними. Но и не люди, хотя ходят на задних лапах, когда считают нужным, а их вожак обвешал себя драгоценностями и носит красивую одежду. Он называет себя Лероем, умен и честолюбив, хитер и жесток. Теперь он собирается воевать с королем. Я слышал рассказы путников, прошедших через эти леса. Они говорят о больших стаях волков, передвигающихся по стране. Белые волки с севера и черные волки с юга идут на зов своих серых братьев и их вожаков – оборотней.

И пока Дэвид сидел у огня, Лесник рассказал ему историю.

На опушке леса жила одна девочка. Она была веселая и умная и всегда носила красную накидку, по которой ее можно было легко найти, если девочка вдруг заблудится, – ведь красная накидка выделяется на фоне кустов и деревьев. Шли годы, девочка взрослела и становилась все прекраснее. Многие мужчины хотели взять ее в жены, но она им отказывала. Никто не казался ей достаточно хорош, потому что она была умнее любого из них и не считала их ровней.

Ее бабушка жила в хижине на опушке леса, и девушка часто навещала ее с корзинкой хлеба и мяса. Пока бабушка спала, девочка в красном бродила по лесу, ела дикие ягоды и незнакомые лесные плоды. Однажды, когда она гуляла в темной роще, ей повстречался волк. Он остерегался ее и предпочел бы остаться незамеченным, но у девушки было острое зрение. Она увидела волка, посмотрела ему в глаза – и влюбилась в странного зверя. Пошла за ним и забралась в чащу, где прежде никогда не бывала. Волк пытался отделаться от нее, забираясь в самые непролазные места без единой тропинки, но девушка была слишком проворна и преследовала его милю за милей. Наконец волку это надоело. Он подошел к девушке, оскалился и угрожающе зарычал, но та не испугалась.

– Милый волк, – прошептала она, – тебе нечего меня бояться.

Затем протянула руку и положила ее на голову волка. Успокаивая его, она пропускала мех сквозь пальцы. И волк увидел, как прекрасны ее глаза (они казались еще прекраснее, потому что смотрели на него), как нежны ее руки (они казались еще нежней, потому что гладили его), какие мягкие и алые у нее губы (они казались еще мягче, потому что ласкали его). Девушка нагнулась и поцеловала волка. Затем сбросила свою красную накидку, отставила корзинку с цветами и возлегла со зверем. От их союза произошло существо, в котором было больше человеческого, чем волчьего. Это был первый из ликантропов, тот, кого зовут Лерой, а за ним появились и остальные. Были и другие женщины, соблазненные девушкой в красной накидке. Она бродила по лесным тропинкам, заманивая тех, кто попадался ей на пути, обещаниями спелых сочных ягод и родниковой воды, такой чистой, что от нее кожа снова выглядит молодой. Иногда приходила на окраину города или деревни и ждала там, пока мимо пройдет какая-нибудь девушка, чтобы увлечь ее в лес фальшивыми криками о помощи. Но некоторые уходили с ней по доброй воле, потому что есть женщины, мечтающие возлечь с волком.

Ни одну из них больше никто не видел, потому что однажды ликантропы набросились на тех, кто их породил, и сожрали всех при свете луны.

Вот так они появились в мире.

Когда рассказ был окончен, Лесник подошел к дубовому сундуку в углу около кровати, отыскал в нем рубаху, пришедшуюся Дэвиду впору, длинные штаны и пару ботинок, чуть-чуть великоватых, но грубые шерстяные носки сделали их вполне пригодными. Ботинки были кожаные и, судя по всему, ненадеванные великое множество лет. Дэвид удивился, откуда они взялись, ведь они явно принадлежали ребенку. Он спросил об этом Лесника, но тот отвернулся и принялся выкладывать на стол хлеб и сыр.

За едой Лесник подробно расспрашивал Дэвида о том, как мальчик попал в лес, и о мире, который он покинул. Здесь было о чем рассказать, но сведения о войне и летающих машинах интересовали Лесника гораздо меньше, чем история самого Дэвида, его семьи и его матери.

– Говоришь, что слышал ее голос? – произнес Лесник. – Но ведь она умерла, так как же это может быть?

– Не знаю, – ответил Дэвид. – Но это был ее голос. Я точно знаю.

Лесник как будто засомневался.

– Я давным-давно не видел в этом лесу женщин. Если она здесь, в этом мире, то попала сюда другим путем.

Лесник, в свою очередь, рассказал Дэвиду о мире, в котором тот оказался. Он говорил, что здесь есть король, но, состарившись и утомившись, он утратил контроль над королевством и живет затворником в своем замке на востоке. Лесник рассказал и о ликантропах, возжелавших править всеми остальными, как это делают люди, и о новых замках, появившихся в отдаленных местах королевства, – темных прибежищах тайного зла. А еще он рассказал про мошенника, не имеющего имени и не похожего ни на одно другое существо в государстве. Даже король боялся его.

– Это не Скрюченный Человек? – вдруг спросил Дэвид. – Не тот, кто ходит в кривой шляпе?

Лесник перестал жевать хлеб.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел его, – ответил Дэвид. – Он был в моей спальне.

– Это он, – кивнул Лесник. – Он ворует детей, и больше их никто никогда не видит.

Лесник говорил о Скрюченном Человеке с такой печалью и таким гневом, что Дэвид задумался: не ошибся ли Лерой, вожак ликантропов? Возможно, у Лесника когда-то была семья, но случилось что-то очень скверное, и он остался совсем один…

В ту ночь Дэвид спал на кровати Лесника. Она пахла сушеными ягодами и сосновыми шишками, а еще звериными шкурами и выделанной кожей. Сам Лесник дремал в кресле у очага, под рукой у него лежал топор, а на лице мерцали тени от затухающего огня.