Правда, недалеко и недолго. Аккурат до ближайшей свободной лавочки в том вышеописанном скверике. А так, хорошо: солнышко, редкие белые облачка на небе, легкий ветерок, играющий радостно-зелёными листьями на ветках, травка по краям выложенной тротуарной плиткой дорожки, тень от раскидистой «плакучей» ивы, уберегающая от жары, струи фонтана, расположенного в центре маленькой площади, на краю которой мы с братом расположились.

Его водитель, среднего роста серьёзный такой мужчина в костюме, с телесного цвета гарнитурой, тянущейся из-под воротника к уху… с одноручным мечом на специальной перевязи возле пояса — дикое сочетание. Однако, не мне судить. Тем более, что у него и «оперативная» кобура с рукояткой пистолета нет-нет, да из-за полы пиджака выглядывала. Стоял метрах в пяти от нас, прислонившись плечом к стволу этой самой ивы и скрестив на груди руки, лениво наблюдая за окрестностями… или струями фонтана. Хрен его поймёшь.

Насколько я помнил и понимал, мужик — не абы кто, а один из Дружинников Князя. Одарённый, а значит, и сам имеющий дворянские звание и достоинство. Какой только конкретно ступени именно этот парень? Вой? Гридень? Ратник? Вряд ли, Витязь. Витязь — это уже очень серьёзно. Это уже всего лишь на две ступеньки ниже Богатыря. Но и, вряд ли Гридень, так как Матвей — сам Гридень, от чего и считается Гением Поколения. Не послали бы за ним присматривать кого-то меньшего или равного уровня, чем он сам. Какой в этом смысл? Так что, либо Вой, либо Ратник. Вой — на одну ступеньку выше Матвея, Ратник — на две. С одной стороны, и Воя достаточно для пригляда, с другой — Матвей не простой «барчук», а сын Князя Московского. Так что, вполне возможно и Ратник. Совсем не исключаю такой вариант.

— Как ты, Юр? — меж тем потихоньку шёл наш с братом разговор. — Я слышал, что ты с моста бросился? С твоей-то водобоязнью! Это из-за меня? Из-за нас с Мари?

— Бросился? — хмыкнул на его вопрос я. Не смог удержаться и ещё раз повторил это чудное слово. — Бросился… Не бросился, а упал. В меня, во время пробежки, какой-то дурной самокатчик врезался прямо посреди моста. Вот я через ограду и перелетел.

— Самокатчик? — удивился Матвей. По тону его чувствовалось, что не слишком он в это верит.

— Сомневаешься? — хмыкнул я. Тот виновато отвёл глаза и немного пожал плечами. — Твоё право… Я и сам сомневался бы, учитывая, какая там ограда стоит надёжная и высокая. Но… — развёл руками.

— И как же ты?

— Выплыл, — пожал плечами я. — Кое-как до берега добултыхался, а там уже пожарники подоспевшие подсобили, вытащили. Спасибо им моё огромное человеческое. Обязательно на днях заеду в их пожарную часть, лично поблагодарю, чем смогу, и руки пожму этим отличным парням.

— Я тогда тоже заеду, — свёл брови брат.

— Напугать их хочешь? — усмехнулся я.

— Напугать? Почему напугать? — тут же взлетели брови его обратно.

— Сын Князя, с сопровождающими и телохранителями, внезапно заваливается в обычную пожарную часть — какая может быть реакция, кроме напряжения, испуга и судорожных попыток спрятать все свои мелкие косяки от глаз толпы проверяющих и представителей высокого начальства, которые вместе с этим Княжичем к ним зайдут. Если не прямо в этот день, так в следующий за ним точно.

— Но, как тогда…

— Люди делали и делают свою работу. Хорошо делают. Не надо им мешать. Если захочешь их отблагодарить, то лучше пробей их пожарной части финансирование на ремонт помещений или новую современную технику, оснащение, какие-то бытовые удобства, типа дополнительной душевой или закрывающихся вместительных шкафчиков в раздевалке… да мало ли? Если неохота заморачиваться, то просто: премию каждому выпиши, личную какую-нибудь Княжескую. Поверь, таким вещам люди будут гораздо больше рады… хотя, личный визит члена Княжеского Рода у них точно на всю оставшуюся жизнь в памяти отложится… — задумался уже я. И даже голову вверх поднял, поглаживая подбородок, развернувшись на лавке полубоком к своему собеседнику. Глаза тоже поднял.

И тут заметил что-то на краю поля зрения. Что-то очень знакомое… до боли во всём теле знакомое. Увидел и услышал.

Думать, как, зачем и откуда здесь, в мирной Москве мог взяться FPV-дрон камикадзе с прикреплённой к нему взведённой кумулятивной противотанковой гранатой от РПГ, было некогда. Точнее, можно было бы и подумать. И даже, наверное, нужно подумать. Но тело действовало само: схватить брата за плечи, навалиться всем весом, всем телом и сбросить его на землю, падая вместе с ним. Оттолкнувшись от земли ногами, в том месте, где сидел, как можно сильнее. Так, чтобы упасть, как можно дальше от этой скамейки, в которую невозможный, невероятный в окружающих условиях дрон летел на полной своей скорости. А эти гадостные машинки до семидесяти километров в час развивать могут! Помнится, в одной недавней… сильно весёлой о… таким образом снаряжёнными дронами танки сжигали. И хрен чем от них защитишься — маленькие, незаметные, быстрые… дешёвые. Подавители против них есть, но ты ещё успей среагировать и навести на него этот подавитель. Да и, даже, если наведёшь: дрон и с отключившимся управлением, по инерции лететь продолжает ещё десятки метров. А гранате, предварительно слегка «модернизированной» «сапёром» из состава расчёта операторов, надо только легонечко тюкнуться своим носом обо что-нибудь, чтобы сработать. Опытный оператор так его направит и наведёт, что б он, даже отрубившийся в ноль, в цель всё равно попал…

Все эти мысли в голове проносились с бешеной скоростью, пока мы с братом летели в траву, пока водитель его оборачивался, привлечённый нашим движением и шумом падающих тел. Я даже успел дать себе мысленную пощёчину, решив, что зря поднял панику, и мне просто привиделось… когда громкий хлопок взрыва где-то в стороне сообщил мне, что ни хрена! Не ошибся я.

Почему в стороне? Дрон проскочил чуть выше скамейки и, по инерции, полетел дальше, врезавшись в борт фонтана, где граната и сдетонировала, подняв тучу брызг и обдав мою спину каменной шрапнелью и этими брызгами.

Повезло, что это была именно противотанковая граната, а не фугасная, иначе, меня бы не камешками по спине постучало, а нафаршировало осколками. Противотанковая — она же сконструирована так, чтобы при взрыве производить «кумулятивную струю», которой прожигать броню танка, создавая дыру, в которую, после этого, влетит остаток гранаты со вторым зарядом, наносящим основной урон уже внутри танка. А там большой мощности не требуется. То есть, весь основной поражающий эффект ушёл вперёд, доставшись фонтану, нас зацепило лишь самым «краешком». Но, блин, и этого хватило, чтобы садануть по ушам и по мозгам, заставив череп гудеть потревоженным колоколом, отрубив на время слух, заменив его противным звоном и гудением с небольшой примесью шуршания.

Пока я хватался за голову, Матвей уже змеёй вывернулся из-под меня, вскочил и был готов кого-то бить. При этом, по его ногам вверх, от земли, быстро полз мелкий песок, камешки, куски земли и крошки от тротуарной плитки.

— Дурак! Прячься! — сам себя не слыша, прокричал я, заставил себя двигаться, оттолкнуться от земли, вскочить, прыгнуть к брату, схватить его за воротник, пригнуть ему и себе голову и потащить его за шкирку в сторону, ближайшей канавы, ожидая начала «прилётов» либо мин, либо артиллерийских снарядов, либо, хуже всего, ракет…

Канав рядом не было. Зато был разбитый фонтан. Каменный, глубокий, с высоким уцелевшим бортиком, из которого наружу, через оставленную снарядом дыру в этом бортике, хлестала вода.

Опять, блин, вода… Плевать!

Я потащил растерявшегося под моими действиями брата к этому фонтану, закинул его в фонтан, а потом и сам прыгнул сверху.

«Прилётов» всё ещё не было. Секунду, две, три, десять… Двадцать.

Я осторожно выглянул через край бортика, чуть приподнявшись… и тут же нырнул обратно. «Прилётов» не было. Зато прямо на стоящего посреди площади водителя Матвея нёсся на полной скорости бензовоз. И пофиг ему было, что тут пешеходная зона, пешеходные дорожки, бордюры газоны. КАМАЗу пофиг! Он нёсся. Прямо на таран.