Де`Браф отобрал факел у стражника и подошёл вплотную к прутьям. Существо в глубине камеры, с трудом поднялось с измятой, гниющей соломы. Пошатываясь, оно нетвёрдо встало на ноги, щуря глаза от света, неуместного в этом царстве тьмы.
Девчонка.
На первый взгляд годов семнадцати, одетая в какое-то тряпье, до невозможного грязная, с длинными спутанными волосами. Руки пленницы сковывали кандалы из странного металла, такие огромные, что казались бочонками, надетыми на запястья. По матовой поверхности оков, как и по цепи крепившей их к стене, беспокойными насекомыми ползали мелкие святящиеся строчки сдерживающего заклинания.
– Как это понимать? – Гийом не выпуская факела из руки, другой ухватил Гаспара за стальной горжет23 и хорошенько тряхнул. – Ты что, недоносок, за дураков нас держишь!
– Никак нет, ваша милость, – затараторил стражник, – это дракон и есть. Страхолюдная пакость в шухуе с крылами и рогами, токмо в бабу превратившийся. Всеми святыми клянусь! Это именно она в прошлу среду над замком пролетела, низко аж стекла загудели. Пару раз полыхнула огнём, подпалив овин с казармами, а после на озеро у Бранова хутора спустилась. Вот токмо лёд тогда ещё и пяди в толщину не набрал, не выдюжил, изломался. Гадина под воду с головой и ушла. Грохот стоял, за семь лиг слыхать было. Перетрусили все здесь не на шутку. Солдатня и та поначалу разбежалась, но граф панику быстро пресёк. Велел коней седлать и в галоп, прямиком к деревне. Когда подъехали, тварюка уже выползла на берег, вся парит, что пивной котёл, клокочет. Видать водицы наглоталась. А как нас увидала, тут же девкой обернулась, давай руками махать и курлыкать не по-нашему. Чары, стало быть, плела. Да такие – аж воздух вокруг светиться начал. Ну, всё подумали мы, конец нам, пора вертать коней и в рассыпную! Токмо местный – Барклай Бран не из пугливых оказался. Подкрался он к девчонке сзади с колуном, и дал обухом по башке. Пока паршивка в беспамятстве валялась, мы её на сани и в темницу. Дальше уж ведьма, что у графа гостевала, заковала драконицу в рангрим.
– Ты что думаешь, мы в это поверим? – Рыцарь ещё раз тряхнул стражника, да так, что у бородача клацнули зубы.
– Не вру я, святой Матерью клянусь!
– О боги, – тоненьким голосом пропищал один из алхимиков, – посмотрите на её глаза!
Девушка подошла к решётке и, обхватив ладонями прутья, пристально смотрела на людей. Пальцы у неё оказались длинными и тонкими, с узкими ногтями «лодочкой». Лицо треугольное, по северному широкоскулое с волевым подбородком и чувственным ртом. Несмотря на грязь, девчонку можно было бы счесть красивой, если бы не глаза… Глаза у незнакомки были кошачьи. «Нет, не кошачьи – змеиные» – поправил себя Гийом. Он внутренне содрогнулся от пристального жёлто-зелёного взгляда. Сделав шаг назад, шевалье неосознанно выставил перед собой факел и вертикальные зрачки пленницы тут же превратились в две узенькие щёлки. Жуткое зрелище.
Внезапно губы девушки дрогнули, приоткрылись и, против ожидания из них послышалось не змеиное шипение, а слабая, но вполне членораздельная речь.
– Aline, va faielle tuare? Illivari’s iv poveltuе me… По..жа..лус..та.
– Чтоб меня черти взяли, – ругнулся Лемюэль.
Гийом понимал чувства менестреля. Смесь недоверия, растерянности и злости. Одно дело вступить в схватку с огнедышащей, бессловесной тварью, другое прикончить на глазах у всех ребёнка. Пусть он и выглядит, мягко выражаясь, странно.
– Кто-нибудь понимает, что она говорит?
– Имеешь в виду кроме слова «Пожалуйста»? Нет, но вроде это по эльфьему. Эй, Брохалюциусы, хватит шушукаться там в темноте. Кто-нибудь из вас говорит на языке остроухих?
Один из алхимиков неохотно подошёл к решётке, с опаской поглядывая на заключённую.
– Я магистр Флавиус Огюстус Букаре, с вашего позволения, – произнёс он высокопарно и с апломбом, совершенно не уместном в воняющей мочой темнице. – Владею языком Kae’l Elle, лесного народа. В некоторой степени. Вот только её произношение и манера речи…
– Хватит бормотать. Ты можешь перевести нам, что она сказала или нет?
– Мне кажется, она просит прощения у какой-то илливарии.
– Вот те раз, – усмехнулся Лемюэль, – Сдаётся мне, толмачь из тебя как из собачьего дерьма – медовый пряник. За что ей извинятся? За то, что сидит в узилище?
– Благодарность сверх меры, кою и не ждал, – взвился алхимик, – не верите, так переводите сами!
– А по мне так она и вовсе белиберду талдычит, навроде скворца, али той заморской птицы, что у графа в клетке сидит. Попугец али как-то так. Услыхала где-то вот и долдонит, без смысла и складу, – встрял в разговор стражник, с хрустом почёсывая заросшую щетиной шею.
– Сам ты без смысла, – огрызнулся трубадур.
– Пожалу… ста, – ещё раз хрипло повторила девушка за решёткой и, упав на колени заплакала.
Мужчины в растерянности переглянулись.
– Что делать будем?
– То, о чем мы договаривались. Ни больше, ни меньше. – Раздался за их спинами звучный властный голос. Гийом, ощутив под ложечкой неприятное щемящее чувство, обернулся. Граф Арно Саксент стоял, одетый неизменно во всё чёрное, которое ему так шло. В одной руке он держал фонарь, а другой почёсывал за ушами огромного пепельно-серого дога. Висящие брыли оттягивали нижние веки собаки, отчего взгляд пса казался безумно-кровожадным.
– Ох, дядюшка, не стоит так подкрадываться, если не хотите подбросить работёнку моей прачке.
– Каюсь, виноват, люблю эффектные появления, – Граф улыбнулся, но глаза его остались холодными как лёд. – Вижу облик моего дракона посеял некоторые сомнения в ваших рядах. Позвольте их развеять.
Равнодушно пнув пробегавшую мимо крысу, Арно присел возле лежащей у решётки девушки. Собака, громко гавкнув, бросилась вдогонку грызуну.
– Никакого сладу с этим псом, – сказал граф беззлобно, проводив взглядом убегающего в темноту дога, – так и норовит тяпнуть за руку того, кто его кормит. Но полно, речь не об этом. Друзья мои, вы увидели эту смазливую мордашку, – граф просунул руку между прутьями решётки и приподнял за подбородок лицо девушки, – и растаяли. Конечно, как может такая красавица быть чудовищем. Огнедышащим гадом. Подлым змием. Но это так.
С силой оттолкнув пленницу, Арно поднялся и брезгливым жестом вытер пальцы о рукав. Девушка молчала, лишь слезы чертили блестящие дорожки в грязи на её лице.
– Позвольте вам рассказать то, о чем я умолчал в охотничьем зале. И поверьте, сделал это я не из недоверия к присутствующим, а лишь затем, чтобы вы сами убедились в том, что внешность может быть обманчива. Что ложь, порою, принимает красивое обличье. Заворачивается в него, словно изъеденный червями труп в дорогую ткань…
– Дядя, у меня от вашего пафоса каждый раз случается сквожение желудка. Можно на сей раз опустить витиеватые обороты речи и перейти прямо к делу?
– Как раз собирался, Лемюэль.
Граф замолчал, прерванный громким, отчаянным писком. Пёс настиг добычу. Звуки расправы быстро смолкли, впитавшись в стены подземелья, и Арно продолжил. Рассказывая не торопясь, аккуратно взвешивая и подбирая нужные слова. Без пафоса, спокойно и убедительно.
– Три недели назад, именно этот дракон, я повторяю ДРАКОН, с рогами, перепончатыми крыльями и хвостом. Наиотвратнейшая тварь из всех возможных, напала на купеческий обоз на перевале Науфенн. Налетев на людей в узкой расщелине меж гор, спастись из которой, было просто невозможно. Особенно если со всех сторон бушует пламя. Купцов постигла участь, которою я не пожелал бы и врагу.
– Только не говори, что их судьба тронула тебя, – проворчал Лемюэль.
– Представь себе, тронула. И даже не по тому, что я вложил часть собственных денег в товары, которые вёз тот обоз. В компанию организованную достойными людьми для поиска новых возможностей и рынков сбыта. Нет, моя душа разрывается от сострадания к заживо сожжённым людям. Она болит и в то же время негодует от вероломства этого зверя.
