Я решил присмотреться к ней, к этой Ангелине, как к специалисту, а закончилось всё тем, что как последний идиот, когда ее видел, пялился на холодное лицо, профиль или ноги. Не понимая, где в этой ледышке спрятан креативный огненный потенциал.

Зато неожиданно обнаружил, что она вся обвешана невидимыми крючками, и любой из них меня цепляет. По кусочкам, оставляя на ней внимание и не отпуская.

Такого я за собой не помнил. И странно было ответить себе на вопрос, что было бы, захоти она меня заполучить? Если бы заметила мой интерес к себе и улыбнулась?

Общаться с девушками я умел и предпочитал думать, что между нами все быстро сошло бы на нет и перегорело, крючки отвалились и я успокоился, избавившись наконец от этого непонятного притяжения.

Я думал о том, чтобы ее переманить, но не видел возможности это сделать. Она игнорировала меня с равнодушием холодной статуи, буквально не замечая. Захоти я переманить любого из Стайл – я бы легко это сделал, но в случае с Ангелиной Ветровой все возможные дороги к ней превращались в пирсы и обрывались в море. И в этом штормовом море не было пловцов.

Непонятно, что ее делало такой преданной семье Мерзляевых? Она не была похожа ни на одного из них. Я слышал, что Регина вцепилась в нее мертвой хваткой и умело обрабатывала, но никто не заметил между ее сыном и ее арт-директором большой любви.

И тем не менее, они были вместе.

Последним слухом о «Регине Стайл» стала новость, что они собираются заключить мега-дорогой проект с серьезным корейским брендом и продавать ему не только рекламные услуги, но в широкой перспективе и рекламные продукты.

Конечно, это вызывало интерес, но у нас хватало и своих клиентов, чтобы всерьез переживать по этому поводу. Поэтому я очень удивился, когда представители корейской компании внезапно вышли на меня и пожелали заключить контракт на выгодных условиях. Практически не обговаривая детали.

Что происходит?

Внутри «Регина-Стайл» и вообще?

Об этом я собирался спросить Ангелину Ветрову приватно, не привлекая к нашему разговору внимание… Но вдруг услышал в лицо отчаянное: «Ненавижу тебя».

Нет, определенно моя жизнь складывалась всё сложнее с тех пор, как между спортивной карьерой и деловой я выбрал последнюю и остановился на бизнесе. Не под давлением отца, как многие думали. Сделал выбор сам.

Мне нравился спорт, но еще больше я любил динамику деловых отношений и рабочий горизонт задач. Спорт давал нагрузку телу, но не мыслям. Так почему одна из них: «А не усложнил ли я себе этим жизнь», в последнее время всё чаще звучала в голове?

Вот как сейчас, когда, войдя в офис, я увидел у двери своего кабинета Киру Крапивину, знакомую из детства, в костюме цвета беж и душном облаке духов.

В последнее время у нее вошло в привычку стоять здесь и ждать меня.

Каждый раз, когда вижу своего директора по работе с клиентами, жалею, что уступил ее отцу, старому другу семьи, и взял на работу его дочь. Он честно предупредил меня, что это ее каприз, и если он получит отказ, она съест ему мозг.

Теперь она ела мозг мне.

Что ж, мы оба верили, что когда-нибудь ей надоест.

– Максим, ну наконец-то ты пришел! – темноволосая девушка шагнула вперед и деловито поджала губы. Изображать активность у Крапивиной получалось гораздо лучше, чем исполнять свои прямые обязанности. Слава богу, что на этот случай у меня был Павел, ее заместитель.

– Привет, Кира, – я поздоровался, подходя к своему кабинету. – Что случилось? Я вижу, ты мне трижды звонила, пока я ехал. Твое постоянство не меняется.

– Случилось собеседование, Максим! Представляешь, Богдан Андреевич его не отменил! Он упрямо намерен увести нас в прошлый век и найти тебе секретаря. Как будто тебе меня мало! А он знает, что я всегда готова помочь!

Вот уж точно. Даже когда не просят.

Я достал ключ и открыл кабинет. Вошел внутрь и Кира вошла следом. Пока я снимал пальто и убирал его в шкаф, продолжила говорить:

– Там в вестибюле уже сидят три претендентки и ждут начала. У Копейки в кабинете сидит твой отец, и Копейка только что сообщил мне, что звонила охрана центра и Богдан Андреевич дал им указание подготовить еще десять пропусков. Господи, Максим, что происходит? К нам менеджером устроиться гораздо проще, чем каким-то секретарем! Разве нам не хватает младших менеджеров и работников офиса?

– Хватает. Но мой отец уверен, что должность личного секретаря важнее. Это как лайковая перчатка, сшитая по заказу – должна сесть идеально и всегда быть под рукой.

– Какой-то рабочий анахронизм!

– Скорее всего. Поэтому не факт, что секретарь у меня вообще появится. Однако это прихоть генерального директора, и я должен уважать его желания. Впрочем, так же, как и ты, Кира. Раз уж здесь работаешь…

Крапивина работала, и очень усердно, как наверняка считала. Мы были знакомы лет с восьми, но никогда не дружили. Не складывались отношения у нас и теперь. Правда, я не был уверен в том, что она того же мнения.

– Ты так странно относишься к тому, что отец тобой помыкает, Максим. Разве не проще сказать, что ты против? У нас отличная, слаженная команда!

Я положил рабочий кейс на стол и повернулся к девушке. День только начался, а мое терпение уже не трещало, оно рвалось по швам. Только Крапивиной в моем мозжечке и не хватало!

Но я находился на работе, поэтому заставил себя ответить сухо:

– Кира, я люблю своего отца, и это все, что ты должна знать. Иди в зал совещаний и скажи Копейке, что я буду через десять минут. Живо! И пусть позовет Минджи, он писал требования к вакансии. Скажи ему, что он может занять мое место за столом. Иди!

Когда я сам шел в зал Совещаний, то был уверен в том, что собеседование окончится ничем. Мы уступали с отцом друг другу в определенных прихотях, поэтому я был готов присутствовать, но не идти на поводу, это разные вещи.

И оказался прав. Прошло больше часа, а я больше не слушал претенденток, устав от их восторженного и абсолютно идентичного щебета, предпочитая думать о предстоящей встрече с владельцем местного телеканала, у которого мы покупали эфирное время.

Я посмотрел на наручные часы и дал себе еще десять минут, после чего собрался свернуть мероприятие, понравится это Богдану Андреевичу или нет. А еще жутко хотелось кофе, который я так и не выпил утром.

Никаких новых лиц в моей приемной, решено! Никаких вопросов, растерянных улыбок и стотысячного «Максим Богданович». Чем тише там будет, тем спокойнее и продуктивнее я смогу работать. Хватит с меня и Красавиной, четвертый месяц ее терплю…

Но мои мысли о дневных планах мгновенно испарились, как только дверь в зал распахнулась и вошла она… рыжая копна кудрей на возмущенно задранной голове. А потом перед нами предстала и сама незнакомка в малиновых гольфах, зеленом галстуке и в ботинках, которыми здорово давить желуди в парке.

– Здрас-сьте!

Это было первое, что я осознал из сказанной ею возмущенной тирады. Впрочем, как и все остальные, не понимая, откуда взялась эта «вырви-глаз» индивидуальность?

А потом она заговорила, и скука отступила, а внимание переключилось на происходящие.

У незнакомки оказался приятный голос, правильная речь, хромота и смелость, граничащая с наглостью.

Для своего появления в сердце «Империала» она выбрала оригинальный подход, и я заметил, что генеральный его оценил.

Все в зале продолжали таращиться на «чудо»-девушку в нелепой одежде, не лишенной определённого шика, пока она цапалась с Крапивиной и Копейкой, умело ставя обоих на место. И если на первой минуте ее появления в Зале совещаний я заметил рыжие кудри и хромоту, то на пятой уже о последней забыл, слушая ее ответ моему отцу…

Интересная, однако, протеже у Сан Саныча. Надо будет спросить у Босса, кто этот человек. У моего отца имелось много влиятельных знакомых, но такого я среди них не помнил.