– Порошок пришлю тебе, завтра поутру приготовлю и пришлю. А сейчас ступай – засиделся ты у меня, а мне новые слухи не нужны. От этих бы отбиться.

– Ну как скажешь. Мне тут корень мандрагоры принесли, да мне много. Возьмешь заместо оплаты?

– Возьму, – подумав мгновение, промолвила Нина. – Отчего же не взять.

Поторговавшись, они сговорились. Гидисмани достал из кошеля сверток, положил на стол. Нина развернула, осмотрела, понюхала. Вроде и правда мандрагора, не бриония. Хотя та тоже ядовита, но действие у нее другое. Да и дешевле она.

Нина завернула корень, кивнула. Лука окинул ее напоследок взглядом, разгладил на своем круглом животе тунику и, запахнув плащ, покинул аптеку.

Нина с силой потерла рукой лоб. Раздраженно выдохнула, взялась убирать травы и настои по местам. Раскладывала заказы, чтобы завтра кому самой отнести, кому с Фокой послать. В баню уже не успеть сегодня – солнце вон к горизонту клонится. В аптеке сумерки заполняли углы, скрывая узоры на сундуках и полки с кувшинчиками. Слабо еще перемигивались угольки в очаге, давая немного света.

Нина разожгла фитилек. Из теней блеснул бок цветного стеклянного светильника, что привез ей в подарок Винезио.

Нина после намеков Луки и так не могла мысли собрать, а тут еще напоминание. Что он про купца-то упомянул? Что еще известно сплетникам? Уж вроде хоронились они, да, видать, кто-то углядел-таки.

Нина зябко повела плечами.

Константинопольский вечер накидывал темное покрывало на город. С моря в узкие улочки расползалась прохлада.

Убирая со стола травы да готовясь ко сну, Нина услышала негромкий стук в дверь.

«Кого еще в ночи принесло?» – Нина завязала распущенный платок, взяла со стола светильник, осторожно приоткрыла окошко на двери. На пороге стоял невысокий безбородый человек в простом плаще. Он поднял руку и в слабом отблеске огонька Нина разглядела знакомый перстень.

– Великий паракимомен послал за тобой, Нина-аптекарша.

Нина кивнула, торопливо перевязала платок, набросила на голову покрывало-мафорий[9], сколола шерстяной плащ серебряной фибулой [10] на груди. Подхватив суму со снадобьями, без которой из дома не выходила, ступила за порог, заперла аптеку.

Четверо рослых рабов подхватили простые носилки, занавешенные плотной тканью, и доставили Нину в сад при церкви Святой Ирины. Луна осветила посыпанные светлым песком садовые дорожки, над которыми нависали пышные ветки акаций. Огни в церкви были потушены, лишь слабые отблески лампад перед иконами едва виднелись сквозь окна. Аромат ладана тонкими струйками вплетался в ночной воздух.

Сопровождающий провел Нину в глубь сада. Там на каменной скамье сидел закутанный в плащ Василий Лакапин, великий паракимомен, спальник и главный советник императора. Рядом с ним стоял на высокой бронзовой подставке масляный светильник.

Нина почтительно поклонилась. Высоким, как у всех евнухов, голосом Василий произнес:

– Садись, Нина, да рассказывай про убитого.

– Неужто уже и до дворца дошло происшествие? – Нина осторожно опустилась на соседнюю скамью.

– Все, что твоей аптеки касается, мне доносят. Слежу, чтобы тебя не обидели.

При словах о доносах Нина обмерла. В затылке стало горячо, щеки как огнем обожгло.

Василий, помолчав, тихо произнес:

– Не о том думаешь, Нина. Лучше расскажи про того, кто на пороге аптеки твоей оказался. Все подробно расскажи.

С трудом справившись со стыдом и волнением, Нина рассказала про несчастного. Когда упомянула про кольцо, Василий вскинул глаза на нее и дальше уже не отводил тяжелого взгляда.

Закончив тем, что ей Фока про нож рассказал, Нина замолчала.

Собеседник вздохнул.

– А кольца, значит, при нем не было?

– Ничего не было. Видать, кто его порезал, тот и унес с собой все. Почтенный Никон всех опросил, да со мной делиться не стал…

– Ничего, он со мной уже поделился. Будет искать, да только много ли толку от него? – Он опять вперил взгляд в аптекаршу. – Так значит, не было кольца?

– Не было, великий паракимомен, пусть покарает меня Господь, если вру. – Нина широко перекрестилась. – Да и к чему мне кольцо-то? Я ж и тех украшений, что императрица пожаловала, почти не ношу.

Василий длинно выдохнул.

– Никанор его звали. Он в твою аптеку шел, кольцо нес для меня. То кольцо уж больно важно. – Он помолчал, устало потер гладкий подбородок. – Для империи важно, Нина.

Он замолчал, как будто прислушиваясь к звукам ночного сада. Лишь шорох ветра в листве и певучий скрип сверчков нарушал тишину прохладной ночи.

– Если узнают, что к тебе враги империи приходят под покровом ночи, то даже я не смогу тебя защитить. Что ты про купца, что к тебе захаживает, знаешь? Давно ли с ним знакома?

Нина ахнула:

– Господь с тобой, великий паракимомен… Если ты про Винезио, так какой же он враг империи? Моего мужа Анастаса он в море подобрал да ко мне привез, умирающего. С тех пор и знаю. Он из Генуи товары сюда возит не первый год уж. Разве может быть честный купец врагом империи? – голос ее дрогнул. – Если он ко мне и приходит, так то лишь мой да его грех, разве можно за людскую слабость врагом империи величать?

– Ты, Нина, не тараторь. Послушай меня. Если твой купец опять появится, ты мне сообщи об этом, я с ним поговорить хочу. А про кольцо молчи, не рассказывай никому. Ежели вдруг найдешь его или узнаешь что – сразу ко мне пошли весточку.

Нине стало холодно, будто ледяной ветер под ее тунику забрался. Она открыла было рот, боясь задать вопрос, боясь спросить, как великий паракимомен поговорит.

Но Василий, бросив взгляд на ее побледневшее лицо, произнес:

– Не обижу никого, просто поговорю. А ты, ежели что новое узнаешь, сразу мне доложи. Мне бы очень не хотелось, чтобы тебя обвинили в измене империи.

У Нины пересохли губы, она кивнула. Великий паракимомен, конечно, ей почти родня: нянюшка Нины оказалась той самой рабыней, что родила Василия Лакапина, бастарда прежнего императора-василевса Романа. Потому его и называют недоброжелатели Ноф[11]. Но как бы то ни было – с дворцом шутки плохи. Такие, как она и Винезио, легко под колесо имперской колесницы попадут, ежели окажутся на пути.

Василий махнул рукой, провожатый появился из тени, проводил Нину до носилок и отправил домой.

Нина металась по аптеке. Страшно подумать, в какую передрягу попала с этим раненым. Принесла же его нелегкая в ее аптеку. А может, потому и пришел, что великому паракимомену кольцо нес? А Василий не хотел, чтобы во дворце о том знали, вот и велел через Нину передать. Да только что же ей не сказал ничего? Ох, не любит Нина эти дворцовые тайны. Верно говорят, где большой почет, там и бадья хлопот.

Вздохнув, Нина села, стянула мафорий с головы. Вот ведь забота к ночи, как теперь уснуть? Мысли в голове кипели, лопались пустыми пузырьками. Что же это за кольцо, что понадобилось великому паракимомену? И отчего же не спросила она его, как кольцо это выглядит? И как ей предупредить Винезио?

Генуэзский купец Винезио Ринальди должен был приехать еще две седмицы назад. На базаре в воскресный день она краем уха слышала, как торговец один жаловался, что купец из Генуи так и не приехал, не привез обещанный товар. Озадаченная, аптекарша тогда пошла в гавань. При виде той же галеры, что увозила по осени Винезио, у Нины сбилось дыхание. Долго ждала она тогда в гавани, пока не увидела наконец, как лодка с богато одетым генуэзцем отчалила от галеры.

«Видимо, капитан корабля», – решила Нина, наблюдая, как он, ступив на просоленные доски пирса, хмуро переговорил с коммеркиариями[12]. Уворачиваясь от грузчиков с тяжелыми тюками, она пробралась к капитану. На вопрос, как найти хозяина корабля, тот пробормотал что-то недовольно. Но от Нины так просто не отделаешься. И монеты, и вежливое слово помогли. Капитан с досадой объяснил, что хозяин задержался в пути, обещался добраться с другим кораблем. А все нет его. Так, глядишь, придется везти товар обратно. Или отдавать здесь за бесценок – с местными купцами Винезио сам договаривался, а капитан ни цен, ни условий не знает. И он теперь ждет.