Поэтому я медленно двинулся в направлении реки Мойки по Невскому проспекту, где уже суетились горожане, которые возвращались с работы домой. И в этой толпе я резко прибавил шаг. «Обложили меня, обложили», — хохотнул я про себя, так как к этому нелепому «хвосту» отнёсся как к обычной забаве. И затем там, где был дом купцов Серебряковых, я резко нырнул в низенькую арку, которая вела во двор. Я быстро пробежал по похожей на подземный переход арочке и затаился за углом, не обращая внимания на играющих во дворе детей. «Раз, два, три», — отсчитал я себе под нос и уверенно пошагал обратно на оживлённый Невский проспект. И расчёт мой оказался верным. С парнем в серой кепке, низко натянутой на глаза, я столкнулся нос к носу.

— Гражданин, который час? — спросил я, загородив ему проход.

— Что? Время? Скоро шесть, — буркнул он, попытавшись меня обойти.

— Я спрашиваю, который час вы сидите на моём хвосте? И кстати зачем? — я снова загородил проход незнакомцу.

— Тебе показалось, парень, — прошипел он, — дай пройти.

— Если в следующий раз мне ещё раз покажется, то кому-то мало не покажется, — хмыкнул я, освободив дорогу гражданину, который, скорее всего, не имел отношения к блатной публике.

— Угрожаешь? — неожиданно завёлся товарищ в кепке.

«Ну, точно, мент. Причём мент молодой, горячий, необъезженный и неопытный. Любое дело завалит, не моргнув и глазом, ибо бестолочь», — усмехнулся я про себя и ответил:

— Не люблю, когда смотрят в спину. Сразу становлюсь нервным и раздражительным. Могу лягнуть копытом. В следующий раз имейте это в виду, товарищ из милиции.

— Тебе показалось, парень, — пролепетал гражданин, нелепо улыбнувшись.

— Когда мне кажется, я крещусь, — хохотнул я и пошёл к станции метро «Невский проспект».

Настроение думать о будущем, как-то мгновенно улетучилось. Опять заморосил неприятный холодный дождь, на который ленинградцы, спеша по своим делам, даже не обратили внимания. А я подумал, что Юрку «Горбатого» пасут, причём пасут конкретно, если одного человечка бросили на меня. Следовательно, вор «Горбатый» где-то «наследил» и скоро отправится обратно отдыхать в санаторий-профилакторий к берегам реки Лены или Енисея. Либо пустится в бега, джентльмен удачи. Украл, выпил — в тюрьму, украл, выпил — в тюрьму, романтика.

Тем же вечером, когда стрелки будильника только-только отсчитали двадцать часов, в нашу коммунальную квартиру приехал Чарли Васильевич Чаплин. Точнее говоря кота, который беззаботно спал в переноске, привезла Нонна Новосядлова.

— Встречайте артиста! — крикнула она с порога моим соседям.

— Галина Васильевна, кормилец прибыл, — произнёс я, взяв переноску из рук актрисы и постучав в комнату соседей, которые жили наискось от меня.

Однако дверь открыла 11-классница Анюта и, бросив враждебный взгляд на красавицу Нонну, быстро забрала клетку с котом в себе и тут же закрылась на защёлку. Я даже не успел сказать, что Чаплину за гениальную игру на съёмочной площадке полагается дополнительная денежная премия.

— Ревнует, — улыбнулась Нонна, сняв с себя свето-серый плащ, — я тут пончики привезла, так мы кофе пить будем или как? Или мне лучше поехать в гостиницу?

— Какая гостиница, Нонночка? — выпучил я глаза, — когда я на «толкучке» купил настоящие колумбийские кофейные зёрна. Контрабандный товар, между прочим, завезённый через Монгольскую границу. Ха-ха.

— Ну и врун же ты, — захихикала актриса, войдя в мою комнату.

Затем мы почти два часа болтали о всяких малозначимых пустяках и о грандиозных планах на будущее. Я за это время несколько раз сначала размолол, а затем в кофейной турке приготовил на плите бодрящий и тонизирующий кофейный напиток, особо почитаемые в киношной тусовке. И вдруг Нонне надоело слушать мои фантазии о светлом будущем, о том какие нас там поджидают золотые горы, молочные реки и кисельные берега, и она спросила:

— А почему ты не интересуешься, как прошли съёмки, после твоего ухода?

— Это когда меня попросили закрыть дверь с той стороны? — недовольно пробурчал я, но, тут же улыбнувшись, произнёс, — вопрос от журнала «Советский экран». Нонна Николаевна, в то время, когда весь советский народ с замиранием сердца следит за съёмками новой кинокомедии «Зайчик», нам хотелось бы узнать из первых уст, как на съёмочной площадке идут дела? Какие там кипят страсти? И с кем целуется главный режиссёр, когда прозвучала команда: «стоп, снято»?

— Это такая неожиданность, — захлопала большущими ресницами Нонна. — Ещё никогда не давала интервью «Советскому экрану», хи-хи. Значит, отвечаю по порядку: с кем целуется режиссёр, я не в курсах, свечку не держала. А вот страсти у нас кипят не шуточные. Сегодня отсняли два крайних эпизода и в каждом сделали по восемь дублей.

— Сколько⁈ — неожиданно для себя самого вскрикнул я.

— Директор Иосиф Фёдорович в шоке, главный оператор Сергей Васильевич сидит злой как чёрт, но пока молчит. А главный режиссёр Леонид Фёдорович улыбается и говорит: «Всё хорошо, не надо волноваться, работаем с чувством, с толком, как полагается. Закончится плёнка, попросим ещё, не имеют право не дать».

— Наивный человек, — буркнул я и, вскочив со стула, стал наматывать по своей комнатёнке круги. — Это же плёнка «Кодак», которую приобрели за волюту. Да в Госкино дешевле заморозить съёмки фильма вообще, чем докупать новую партию. Или просто скажут, переснимайте всё на нашу родную «Свему» и не выделывайтесь. Святая наивность!

— Слушай, Феллини, а может ты заглянешь завтра в БДТ? — словно лисичка промурлыкала Нонна. — Наврёшь чего-нибудь Леониду Фёдоровичу, напугаешь его тем, что фильм могут закрыть? Надо спасать кино, я не хочу оставаться без работы. Тем более картина получается весёлая и смешная. И для меня этот фильм — дверь в светлое будущее.

Ничего не ответив, я посмотрел в окно, где огромные дождевые капли шлёпали по лужам. И подумал, что не должен я вмешиваться в это дело. Что касается работы для Нонны, то её скоро будет выше крыши. Мой многосерийный детектив — это раз, появится в продаже пластинка с песнями, начнутся музыкальные гастроли — это два. Единственный кто пострадает из-за недостатка плёнки — это сам Леонид Быков. Его режиссёрская карьера, даже не начавшись, полетит под откос. А начнёт скандалить и что-то доказывать, то завоюет репутацию проблемного режиссёра.

— Почему ты молчишь? — актриса тихо подошла и, прижавшись ко мне, тоже посмотрела на дождь за окном.

— Если я завтра появлюсь на съёмках и чего-нибудь с три короба навру, то толку не будет. Леонид Фёдорович должен сам понять, осознать и прочувствовать свою ошибку. А по поводу дальнейшей работы ты даже не переживай, лучше подумай, как осенью будешь совмещать учёбу со съёмками и концертами? Ты ещё пожалеешь, что связалась со мной. Ха-ха.

— А может быть, я уже жалею? — тихо пробормотала Нонна, прежде чем я её поцеловал.

Ночью мне не спалось. Но не по той причине, о которой многие бы подумали, если бы увидели прелестную гостью, которая мирно спала в моей кровати. Мне не давали уснуть мысли о светлом будущем, дверь в которое не так уж и просто открывалась, как я это обрисовал Нонночке. Изготовление «золотого ключика» от заветного замка требовало трудолюбия, интересных творческих решений и, конечно же, удачи. Куда без неё?

Поэтому в три часа ночи я корпел над синопсисом и аннотацией для «Следствия ведут знатоки». Настольная лампа была завешена небольшим пледом, чтобы свет не мешал отдыхать моей гостье, а сам я строчил краткое содержание первого фильма, в котором Знаменский, Томин и Кибрит будут расследовать похищение картины из Государственного Русского музея. Эрмитаж я пока решил не грабить.

К тому же мои преступники легко и красиво уходили через Михайловский сад, который вплотную прилегал к Русскому музею. Я даже представил, как поздно вечером один из преступников несёт по аллее сада картину, свёрнутую в рулон, словно лист ватмана, а его останавливает милиционер и просит закурить. Причём снять это нужно было с такого ракурса, чтобы зритель не видел лица преступника, и чтоб интрига сохранялась до самого финала детектива.