Доктора Векслер, Мендельсон, Эйдерман и Соломон провели несколько похожий эксперимент на семнадцати платных добровольцах. Этих испытуемых «...поместили в вентилируемый бак [tank-type respirator] со специально изготовленным матрасом... Вентиляционные отверстия бака были откры, так что испытуемый дышал самостоятельно. Его руки и ноги были заключены в удобные, но жесткие цилиндры, препятствующие движению и тактильному контакту. Испытуемый лежал на спине и не мог видеть ни одной части своего тела. Мотор респиратора работал постоянно, создавая тупой, повторяющийся слуховой раздражитель. В комнате не было естественного света, а искусственное освещение было минимальным и постоянным.» (42) Хотя установленный срок составлял 36 часов, и хотя все физические потребности были удовлетворены, только шестеро из 17 полностью его завершили. Остальные одиннадцать вскоре попросили об освобождении. Четверо из них прекратили эксперимент из-за тревоги и паники, семеро — из-за физического дискомфорта. Полученные результаты подтвердили ранее сделанные выводы о том, что 1) лишение сенсорных стимулов вызывает стресс; 2) стресс становится невыносимым для большинства испытуемых; 3) у испытуемых растет потребность в физических и социальных стимулах; и 4) некоторые испытуемые постепенно теряют связь с реальностью, сосредотачиваются внутри себя и вызывают бред, галлюцинации и другие патологические эффекты.
Резюмируя некоторые научные данные о сенсорной и перцептивной депривации, Кубзански предлагает следующие наблюдения:
«Три исследования показывают, что чем более хорошо приспособлен или „нормален“ субъект, тем сильнее на него влияет лишение сенсорных стимулов. Невротические и психотические субъекты либо сравнительно не затронуты лишением, либо демонстрируют снижение тревожности, галлюцинаций и т.д.» (7)
Эти выводы позволяют предположить — но ни в коем случае не доказывают — следующие теории об одиночном заключении и изоляции:
1. Чем полнее место заключения исключает сенсорные стимулы, тем быстрее и глубже будет воздействие на допрашиваемого. Результаты, достигнутые только после нескольких недель или месяцев заключения в обычной камере, могут быть повторены за несколько часов или дней в камере, где нет света (или слабое искусственное освещение, которое никогда не меняется), которая звукоизолирована, в которой устранены запахи и т. д. Еще более эффективна среда, которую можно контролировать, например, резервуар с водой или аппарат искусственного дыхания.
2. Ранним эффектом такой среды является тревога. Как скоро она появится и насколько сильной будет, зависит от психологических особенностей человека.
3. Дознаватель может извлечь пользу из тревоги субъекта. Когда дознаватель становится связан в сознании испытуемого с вознаграждением в виде уменьшения тревоги, человеческого контакта и значимой деятельности и, таким образом, с облегчением растущего дискомфорта, дознаватель принимает на себя благожелательную роль. (7)
4. Лишение стимулов вызывает регрессию, лишая сознание субъекта контакта с внешним миром и тем самым заставляя его замыкаться на себе. В то же время расчетливое предоставление стимулов во время допроса заставляет регрессирующего субъекта воспринимать дознавателя как отцовскую фигуру. В результате, как правило, усиливается тенденция субъекта к подчинению.
F. Угрозы и страх
Угроза принуждения обычно ослабляет или уничтожает сопротивление более эффективно, чем само принуждение. Например, угроза причинить боль может вызвать страх, более разрушительный, чем непосредственное ощущение боли. На самом деле большинство людей недооценивают свою способность противостоять боли. Тот же принцип действует и в отношении других страхов: при достаточно длительном сохранении сильный страх перед чем-то неопределенным или неизвестным вызывает регрессию, в то время как материализация страха, применение какой-либо формы наказания, скорее всего, принесет облегчение. Субъект обнаруживает, что он может держаться, и его сопротивление укрепляется. «В общем случае прямая физическая жестокость вызывает лишь обиду, враждебность и дальнейшее неповиновение». (18)
Эффективность угрозы зависит не только от того, каким человеком является допрашиваемый и верит ли он в то, что его дознаватель может и будет выполнять угрозу, но и от причин, побудивших дознавателя угрожать. Если дознаватель угрожает, потому что он зол, допрашиваемый часто чувствует страх неудачи, лежащий в основе гнева, и укрепляется в своей решимости сопротивляться. Угрозы, высказанные холодно, более эффективны, чем те, что выкрикиваются в ярости. Особенно важно, чтобы угроза не прозвучала в ответ на проявления враждебности со стороны допрашиваемого. Если их проигнорировать, они могут вызвать чувство вины, в то время как ответные угрозы облегчают переживания допрашиваемого.
Еще одна причина, по которой угрозы вызывают подчинение, не вызываемое насилием, заключается в том, что угроза дает допрашиваемому время для подчинения. Того, что сопротивляющийся источник будет подвергнут напряжению страха, недостаточно; он также должен найти приемлемый путь к отступлению. Бидерман отмечает: «Здесь может быть вовлечен не только стыд или чувство вины за поражение в столкновении с дознавателем, но и более фундаментальная заповедь защищать свою самоавтономию или „волю“... Простой способ защиты от угрозы для „я“, связанной с ожиданием того, что его заставят подчиниться, — это, конечно же, подчиниться „сознательно“ или „добровольно“... В той мере, в какой вышеизложенная интерпретация верна, чем сильнее мотивирован допрашиваемый на сопротивление, тем сильнее давление к раннему подчинению со стороны таких тревог, поскольку тем сильнее угроза самооценке, связанная с размышлениями о возможности быть „вынужденным“ подчиниться...» (6) Вкратце, угроза, как и все другие методы принуждения, наиболее эффективна, когда она используется таким образом, чтобы способствовать регрессии, и когда к ней добавляется предлагаемый выход из дилеммы, рационализация, приемлемая для допрашиваемого.
Угроза смерти часто оказывалась хуже, чем бесполезной. Она «занимает самое высокое место в законе в качестве средства защиты, но во многих ситуациях допроса она является крайне неэффективной угрозой. Многие заключенные отказывались уступать перед лицом таких угроз, но впоследствии были „сломлены“ другими процедурами». (3) Основная причина заключается в том, что крайняя угроза, скорее всего, вызовет полную безнадежность, если допрашиваемый не верит, что это уловка; он чувствует, что он с той же вероятностью приговорен после уступок,как и ранее. Угроза смерти также неэффективна, когда используется против твердолобых типов, которые понимают, что заставить их замолчать навсегда — значит нанести поражение цели дознавателя. Если угроза будет распознана как блеф, она не только провалится, но и подготовит почву для провала последующих принудительных уловок, используемых дознавателем.
G. Обессиливание
О научных исследованиях влияния слабости [debility, ослабление, спад возможностей] на способность допрашиваемого к сопротивлению пока ничего не известно. На протяжении веков дознаватели использовали различные методы вызывания физической слабости: длительное ограничение свободы; продолжительные нагрузки; экстремальные температуры, холод или влажность; лишение или резкое сокращение пищи или сна. По-видимому, предполагается, что снижение физиологической сопротивляемости источника снизит его психологическую способность к противостоянию. Однако если бы это предположение было верным, то можно было бы ожидать, что те субъекты, которые физически слабее всего в начале допроса, быстрее всего капитулируют, что не подтверждается опытом. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что сопротивление ослабевает в основном под воздействием психологического, а не физического давления. Угроза ослабления здоровья — например, кратковременное лишение пищи — может вызвать гораздо большее беспокойство, чем длительный голод, который через некоторое время приведет к апатии и, возможно, к бредовым идеям или галлюцинациям. Короче говоря, представляется вероятным, что техники вызывания слабости становятся контрпродуктивными уже на ранней стадии. За дискомфортом, напряжением и беспокойным поиском путей выхода следуют симптомы абстиненции, отказ от внешних стимулов и вялая невосприимчивость [unresponsiveness].
