Собрав провода, Коннер натянул оголовье на лоб. Там, снаружи, были погребены люди. Его погребенный народ. Он это знал. Коннер выбежал из комнаты, крича сестре, чтобы та его подождала.

Коннер боялся, что к тому времени, когда он окажется снаружи, Вик уже уйдет глубоко под песок. Он сбежал по лестнице, которая раскачивалась под ногами, держась лишь на нескольких гвоздях. По всему бару двигались люди, помогая друг другу подняться. Некоторые тела наполовину погребло под наносом, но живых было не меньше, чем мертвых, — настоящее чудо. Добравшись до входной двери, Коннер уже смутно догадывался, чтó совершила его сестра и почему все они до сих пор живы. Хотя такое было просто невозможно — поднять целое здание вроде этого. Из ее ушей и носа текла кровь. Именно тогда он ощутил страх за сестру — чувство, запомнившееся с детства.

Он увидел, что она бежит по песку, вместо того чтобы в него нырнуть. Вокруг простирался похожий на кошмарный сон мир: смятая жесть и расколотое дерево посреди волнующегося моря нового песка. Раскинувшийся на западе Шентитаун, похоже, не пострадал, но те, кто жил на восточной окраине, пропали без вести. Коннер видел людей, бегущих с лопатами и ведрами. Другие стояли на вершинах далеких дюн, прикрыв рукой глаза и тупо глядя на чудовищные разрушения. Коннер бросился следом за сестрой. Взглянув через плечо на восток, он увидел почти ровное пространство руин. Из песка торчал край упавшего пескоскреба, будто хребет наполовину погребенного трупа. Там, где когда-то была большая стена, возвышалась дюна. Весь остальной песок, накапливавшийся в течение поколений, исчез. Все бедствия распределились ровным слоем.

Коннер сосредоточился на том, чтобы поспеть за Вик, стараясь не думать о большой стене и пустом месте там, где она когда-то высилась. При мысли о том, что подобному постоянству пришел конец, его охватил страх. «Не думай об этом. Следуй за Вик». Та по какой-то причине не ныряла под дюны, спасая других, а бежала среди зданий, выглядевших все более неповрежденными по мере того, как они удалялись на северо-запад. Коннер задыхался, его сердце отчаянно колотилось. Он обежал следом за ней вокруг какого-то дома, собираясь из последних сил ее позвать, когда заметил стоявший посреди открытого песка сарфер.

Главный парус был поднят, трепетала ткань, покачивался гик. Сарфер мятежников с красным парусом. Коннер вдруг понял, что сестра вовсе не случайно оказалась здесь, когда рухнула большая стена. Грохот, который он слышал, прежде чем хлынул песок, походил на взрывы далеких бомб. Десятки взрывов. Вик водилась с теми, кто мог это совершить. Мысль, что она могла в этом участвовать, могла приложить руку к смертям тысяч людей, могла прийти лишь затем, чтобы спасти их мать, причинила ему куда большую боль, чем обрушение стены, — будто жгучая царапина вместо тупой, повергающей в оцепенение травмы.

Возле сарфера Вик возилась с чем-то в багажнике. Нет… Не с чем-то, а с кем-то. Подойдя ближе, Коннер понял, что это его брат.

— Палм? — спросил Коннер, приходя в еще большее замешательство, и, прислонившись к горячему корпусу сарфера, перевел дух. Старший брат смотрел на него из тени импровизированного навеса. Лицо его было покрыто волдырями, губы распухли. Он слабо улыбнулся.

Вик отдавала распоряжения им обоим, суя что-то в руки Коннеру. Он увидел маску и оголовье. Сестра достала из рюкзака на пассажирском сиденье дайверский костюм. Палмер говорил, что вполне может нырять и чтобы она дала ему костюм. Он попытался встать, но Вик толкнула его обратно.

— Ты едва можешь ходить, — сказала она.

Коннер подумал о том, чтó могло случиться с его братом. Лицо Палмера осунулось, скулы обострились, на подбородке появилась щетина.

— Я могу ходить, — настаивал Палмер.

Вик на мгновение задумалась. Поскольку она редко пребывала в бездействии, казалось, будто прошла вечность.

— Тогда отправляйся в «Медовую нору», — велела она. — Помоги маме. Жди нас там.

— А что с сарфером? — спросил Палмер.

— Оставь его. Просто возьми воды. И будь осторожен. Песок рыхлый, и повсюду обломки. — Она повернулась к Коннеру. — Чего ты ждешь? Надевай костюм — и вперед.

Упав на песок, Коннер сбросил ботинки и убрал оголовье. Рубашки на нем не было — она осталась в «Медовой норе» с кровью сестры на ней. Он натянул дайверский костюм. Тот оказался ему велик, и от него пахло чужим потом. Сестра помогла ему застегнуть молнию, ругаясь из-за попавшего в нее песка. Давая распоряжения Коннеру, она сняла с креплений два баллона и открыла вентили.

— Спасать погребенных в сплошном наносе уже слишком поздно, — сказала она. — Будем искать воздух, ясно? Любое пурпурное пятно — вот наша цель. Начнем здесь, на окраине города, где больше всего шансов. Нет смысла проверять все маленькие здания, только неповрежденные. Все, что окнами на восток, можно пропускать. Этот редуктор иногда заедает — приходится его вынимать и стучать им о баллон. Сумеешь?

Коннер кивнул, просовывая руки в ремни баллона, который сестра держала на весу.

— Хорошо. Пошли.

Они снова побежали назад к пустоши из разрушенных домов. Вскоре от дайверского костюма пахло уже потом Коннера. Сестра показала на край крыши, торчавшей из ровного песка и, нырнув, скрылась под дюной. Коннер опустил маску на глаза, отцепил болтавшийся на бедре редуктор и сунул загубник в рот. Упав на песок, он ощутил легкую вибрацию, и тот расступился перед ним. Пустыня поглотила его, как поглотила многих других. Но он мог дышать. И помочь тем, кто не мог. Работы хватало, а ведер было слишком мало.

Он сбился со счета. Разбросанных и погребенных под песком тел были тысячи, но им с Вик удалось найти лишь десятки живых в воздушных карманах. Возможно, всего около сотни выживших. Перестав считать, Коннер сосредоточился на тех немногих живых, кого они могли спасти.

Вытащив найденного под перевернутой ванной мужчину, он снова нырнул в песок и помчался под дюнами следом за сестрой. Ему казалось, будто он летит — костюм и оголовье, которые она ему дала, были мощнее любых, которые он когда-либо надевал, костюм мятежника, усиленный до опасного предела. Каждая мерцающая пурпурная или синяя вспышка там, где вид на песок на экране маски прерывался воздушным карманом, воспринималась как маяк надежды. Коннер проплывал мимо тел и среди разрушенных домов, пробивался сквозь стены и уцелевшие окна, говоря перепуганным выжившим, чтобы они задержали дыхание, а затем брал их на руки и поднимал к свету.

Вломившись в один из уцелевших домов, он нашел там семью из четырех человек. Послышались крики, когда в проделанную им дыру посыпался песок и они увидели красный свет дайверского фонаря на его шее.

— Задержите дыхание, — сказал он им, сомневаясь, что сумеет поднять четверых сразу. Даже двое требовали немалых усилий. Но песок засыпáл их дом. Девочка закричала и вцепилась в мать. Вик скрылась в другом здании. Коннеру нужна была помощь сестры. Песок не собирался медлить.

Он протянул редуктор девочке:

— Можешь через это дышать?

Мать девочки велела ей взять загубник в зубы, не дышать носом и держаться рядом с дайвером.

Коннер кивнул в сторону разбитого им окна. Семья поползла за ним по поднимавшемуся песку. Девочку он тянул за собой за воздушный шланг. Когда песок выровнялся, Коннер поднял руки и взял в одну мальчика, ровесника Роба, а в другую девочку. Родители окружили их, заключив в объятия. Последний взгляд на их лица в бледно-красном свете, глубокие вдохи вокруг, раздутые щеки, расширенные от страха глаза — и Коннер направил их в сторону окна. От напряжения кровь в висках стучала, будто молот под черепом, он чувствовал, что еще немного — и он утонет в густом тяжелом песке, но при мысли о Вик, поднявшей целое здание, его вдруг охватила злость на весь мир, и, хотя Коннер настолько сосредоточился, что даже не осознавал, что они вообще движутся, он увидел над головой пурпурное небо, нависавшее все ближе, а потом ощутил на лице ветер и песок, услышал судорожные вздохи и благодарности спасенных, которые обнимали друг друга, все в песке.