Бай Сюинь ещё долго стояла, подставив лицо солнечному теплу, а когда огненный диск опустился за горизонт, уступив мир свету звёзд, она спустилась к главному зданию ордена, где уже началось празднование. Опоздав на вступительную часть, она сразу направилась к обеденному павильону. Длинные столы ломились от мясных блюд, закусок и вина. В этот день все — и умудрённые опытом старейшины и юные адепты — сидели рядом, празднуя то, что им удалось пережить ещё одну зиму. Бай Сюинь пыталась найти стол, где сидели её ученики, когда на плечо легла чужая рука. Обернувшись, она увидела Ван Цзышэня.
— Тяньцинь, где ты была? Я уже думал, ты решила сбежать от нас, стариков, — на его лице растянулась улыбка, и Бай Сюинь поняла, что тот уже выпил достаточно вина.
— Неужели я пропустила что-то важное? — уклонилась она от ответа.
— Вовсе нет, я говорил длинную речь, которую всё равно никто не слушал, — глава ордена рассмеялся. — Идём.
Он потянул её за запястье к длинному столу, за которым она увидела Ван Чжэмина, семью Су и молодую госпожу Шао. Да Шаня там не было.
Глава ордена Ван подвёл Бай Сюинь к столу и посадил по левую руку от себя[1]. Внезапно она поняла, что что-то не так.
— А где госпожа Ван? — спросила она.
— Она неважно себя чувствует, поэтому не сможет посетить праздник, — отмахнулся Ван Цзышэнь.
— Если ей плохо, разве ты не должен быть сейчас с ней? — нахмурилась Бай Сюинь.
— Тяньцинь забыла, что я глава этого ордена, поэтому не могу уходить и приходить, когда мне вздумается, — Ван Цзышэнь покачал головой.
Из-за общего шума их никто не слышал, а люди, занятые разговорами и едой не обращали на них внимание. Ван Цзышэнь тут же принялся накладывать в её тарелку мясные закуски. Бай Сюинь вежливо поблагодарила его, но что-то во всём этом казалось ей неправильным. Она знала, что Ван Цзышэнь женился рано, как только ему стукнуло шестнадцать, и уже меньше, чем через год на свет появился Ван Чжэмин. После этого других детей в их семье не было. Супруги Ван никогда не были особо близки, это было обычным делом для политического брака, но в последние годы их отношения становились всё холоднее. Бай Сюинь не хотелось лезть в чужие дела, но Ван Цзышэнь был старшим учеником её Учителя, поэтому она не могла не волноваться за него. В другое время она бы расспросила его подробнее, но сейчас все её мысли были заняты одним человеком, а точнее, его отсутствием, поэтому она не обращала внимания ни на главу Вана, ни на учеников, которые, наконец, обнаружили свою Наставницу за столом. Она вежливо улыбалась и отвечала, когда её о чём-то спрашивали, но при этом мыслями была далеко. Ни стол, заставленный аппетитными блюдами, которые, казалось, не убывали, ни вежливые речи не могли избавить её от тревожных мыслей.
Когда небо полностью погрузилось в ночь, а люди изрядно выпили и наелись, все дружно высыпали на улицу, освещённую многочисленными фонариками. Начались обоюдные поздравления — люди обменивались подарками и желали друг другу счастливого нового года. Ван Цзышэнь неловко приобнял Бай Сюинь за плечи и впихнул ей в руки маленький свёрток. Развернув его, она обнаружила очень редкий и ценный эликсир.
— Брат Ван, тебе правда не стоило… — растерялась она.
— Стоило, — улыбнулся он, — это пустяки.
— Ты слишком добр ко мне, — покачала она головой. — И как мне после такого сохранить лицо, отдавая тебе твой подарок?
— И слышать ничего не хочу, — замотал он головой, — давай его сюда.
— Это сущая мелочь, — пробормотала Бай Сюинь и отдала ему завёрнутую в шёлковую ткань чашку.
Ван Цзышэнь бережно взял её двумя руками и развернул ткань, а на его лице расплылась улыбка.
— Ты никогда себе не изменяешь, — счастливо рассмеялся он. — Это спрут?
— Просто какой-то моллюск, — повела она плечами.
— Я буду считать, что это гигантский спрут — гроза северных морей, — сказал он, вертя в руках маленькую фарфоровую чашечку, покрытую росписью длинных щупалец с присосками.
— И ещё кое-что, — она извлекла из пространственного мешочка изящный кувшин и протянула главе.
Его глаза жадно блеснули, стоило ему только увидеть форму кувшина.
— И ты ещё что-то говорила про сохранение лица? — он бережно взял кувшин в руки. — Это ведь то самое вино?
— Не знала, что ты в этом так хорошо разбираешься.
— Я глава этого ордена, моя дорогая Тяньцинь, я должен во многих вещах хорошо разбираться, если не хочу прослыть невеждой, — он аккуратно спрятал подарки в свой пространственный мешочек и поднял сияющий взгляд на Бай Сюинь.
Он был уже довольно пьян, и она лишь надеялась, что он на радостях не полезет к ней с объятиями, это было бы крайне неловко. К счастью, её спасли ученики, которые подошли поздравить свою Наставницу. Потом её поздравляли Су Цзинъюань с женой. Бай Сюинь кивала и улыбалась так, что у неё вскоре начали болеть щёки. Какие-то люди продолжали подходить и поздравляли её с праздниками. Её пространственный мешочек уверенно наполнялся бесполезными вещами — украшениями, специями, веерами и маленькими безделушками. Когда к ней подошла молодая госпожа Шао со своим подарком, старейшина Бай выудила купленную заколку и сердечно поздравила её в ответ. Шао Цинмэй вся зарделась и тут же украсила заколкой свою причёску. Бай Сюинь похвалила её юность и красоту, всё ещё удерживая вежливую улыбку.
Глава ордена вышел вперёд и поздравил всех с наступлением нового года, а потом простёр руки к небу, и оно тут же вспыхнуло всеми цветами. Фейерверк был роскошным, как и всегда. Тёмное небо расцвечивали огни, складываясь в огромные фигуры. Словно громадные цветы распускались прямо в небе всего на мгновения, чтобы тут же уступить место другим, с ещё более причудливыми формами. Огромный феникс вспыхнул в небе, раскинув крылья над орденом и вызвав восхищённые вздохи.
Бай Сюинь, словно что-то почувствовав, резко обернулась и увидела позади всех в тени деревьев, чьи голые ветви были украшены алыми лентами, высокого человека. Она тут же начала протискиваться сквозь толпу, воспользовавшись тем, что все люди вокруг не отрывали взгляда от пёстрого неба. Оказавшись в тени деревьев, она подошла к человеку. Тот стоял, подняв лицо к небу, и в его глазах отражались разноцветные всполохи.
— Да Шань, — прошептала она, но её голос был заглушён взрывами фейерверков.
Она подошла ближе и потянула его за рукав, словно ребёнок, ищущий внимания взрослого. Он тут же повернул голову и окинул её растерянным взглядом. Очевидно, он совсем не ожидал увидеть её рядом с собой. Бай Сюинь выудила из рукава кулон на чёрном кожаном шнурке, который, по её мнению, намного больше подходил этому человеку, чем серебряная цепочка. Бай Сюинь подняла его в руках, замешкавшись и не зная, что сказать.
— Это тебе, — произнесла она самым серьёзным тоном. — Подарок.
Она ожидала, что Да Шань примет его из её рук, и у неё снова появится возможность прикоснуться к нему, но вместо этого он опустился перед ней на колени и поднял голову в ожидании. Бай Сюинь бесшумно выдохнула, а затем шагнула вперёд и аккуратно надела кулон ему на голову. Ей очень хотелось приподнять косу, в которую были заплетены его длинные волосы, чтобы шнурок кулона лёг на шею, но она не осмелилась.
— Это просто безделушка, — сказала она неловко, — но на неё наложено заклинание, защищающее от огня. Поэтому не снимай её, — быстро добавила она и смутилась.
Бай Сюинь лишь надеялась, что румянец не залил её лицо, выдав с головой.
Огни в небе погасли, оставив после себя серую дымку, и толпа взорвалась шумом, обмениваясь впечатлениями. Старейшина Бай с сожалением вернулась обратно в толпу, сдерживаясь, чтобы не обернуться на человека, стоящего в тени деревьев.
Он поднялся с колен и опустил взгляд на свою грудь, где в неверном свете звёзд и праздничных фонариков поблёскивал янтарный кулон. Да Шань не знал, что в этом ордене есть традиция поздравлять всех гостей, вне зависимости от их статуса. Если бы знал, то подготовился бы заранее, но никто ему не сообщил. Незамеченным для всех, он ушёл в свой маленький гостевой дом. Стоя посреди комнаты, Да Шань хмуро её осматривал — ему нужно было срочно найти ответный подарок, но у него не было ничего подходящего. Все те немногие вещи, что у него были, подарила Шао Цинмэй. Внезапно вспомнив кое о чём, он подошёл к своей кровати и вытащил из-под одеяла маленький мешочек. В нём хранилась единственная вещь, что принадлежала ему. Он не хотел с ней расставаться, но старейшина Бай подарила ему подарок, и теперь ему нужно было отдать что-то взамен.
