Солнце мутным белым пятном поднималось выше, тучи медленно рассеивались, являя куски бледно-голубого неба. Прошло уже четверть шичэня[3], когда старейшина Бай увидела людей, поднимающихся по лестнице. Впереди шёл невысокий молодой человек с надменным лицом в длинном белом плаще, расшитом серебристой цепью гор по низу. Следом за ним на каменную площадку поднялась красивая девушка, закутанная в белый меховой плащ.
После обмена церемониальными поклонами старейшина Бай торжественно произнесла:
— Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, добро пожаловать в орден Алого Феникса.
— Для нас большая честь посетить ваш орден, — вежливо ответил Шао Цинлун. — Старейшина Бай, это моя младшая сестра Шао Цинмэй.
Старейшина Бай вежливо кивнула, а потом повернула голову к своим ученикам:
— Это мои ученики, Ван Чжэмин и Су Шуфань.
Юноши повторили церемониальный поклон, и на широкой каменной площадке воцарилась тишина. Бай Сюинь чувствовала одновременно и облегчение, что гости прибыли только вдвоём, потому что адепты ордена теперь угомонятся и прекратят сплетничать, и разочарование, потому что всё же поддалась утреннему влиянию и хотела увидеть этого Да Шаня.
Брат и сестра Шао переглядывались, посылая друг другу какие-то мысленные сигналы, когда Шао Цинлун, наконец, не выдержал и прошипел сквозь зубы:
— Да где его там носит?
Но не успел он повернуться к лестнице, как на ней показалась фигура поднимающегося человека. Его голова была низко опущена, оставляя обзору лишь копну густых слегка вьющихся волос. На его плечи был накинут плащ из чёрного косматого меха, что делало его издалека похожим на огромного медведя. Человек поднялся по лестнице, подошёл к молодому господину и госпоже Шао и встал чуть позади. Теперь разница между ними была особенно очевидна — своей широкой спиной он мог с лёгкостью закрыть их обоих.
Этот человек был огромен — ростом не менее шестидесяти цуней[4], с широкими плечами, которые из-за мехового воротника выглядели ещё больше, он возвышался над другими, словно чёрная гора, присыпанная снегом. Когда он подошёл к остальным, то даже не обратил ни на кого внимания и не удосужился хоть на какое-то приветствие, а просто встал с низко опущенной головой, глядя на свои руки, прижатые к груди.
— Ты! Немедленно поздоровайся должным образом! — зашипел на него Шао Цинлун, но был проигнорирован.
Молодой господин Шао окончательно вышел из себя и вытащил из-за пояса короткий кнут. Да Шань не стал его останавливать, а лишь повернулся к нему спиной, подставляя её под удар. Раздался глухой шлепок — кнут попал по меху, и вся сила удара утонула в нём. Скрипнув зубами, Шао Цинлун снова замахнулся кнутом.
— Брат, пожалуйста! — схватила его за предплечье Шао Цинмэй, пытаясь остановить.
— Не заступайся за него! Опять этот ублюдок позорит нашу семью!
Но Шао Цинмэй не отпустила, и ему пришлось отступить.
— А-Шань, покажи, что там у тебя? — она повернулась к Да Шаню.
И только тогда Да Шань показал свои ладони, в которых лежала маленькая серая птичка.
— Ох, А-Шань, с ней что-то случилось? Ты нашёл её на земле? — внимательно рассматривала она птицу.
Да Шань молча кивнул, поднял голову и, наконец, посмотрел на собравшихся на площадке людей, а потом снова опустил взгляд на птицу в своих руках.
— Думаю, у неё сломано крыло, поэтому она упала и замёрзла, — продолжала изучение находки Шао Цинмэй.
— Ты притащил сюда дохлую птицу? — вспылил Шао Цинлун. — Это же дурной знак! Что ещё от тебя ждать? Принесёшь дохлую свинью? Или лошадь?
— Брат, — мягко сказал Шао Цинмэй. — Эта птица жива, просто её надо согреть и вылечить, уверена, А-Шань с этим справится.
Словно в доказательство её словам, птица нахохлилась, встряхнула перьями и снова замерла, прижавшись к тёплым рукам. Старейшина Бай и её ученики молча наблюдали эту странную сцену. Очевидно, что уже к обеду слухов на горе станет в два раза больше.
Бай Сюинь не отрывала взгляда от человека в чёрном плаще с косматым мехом, держащим в руках маленькую неприметную птичку. У этого парня были широкие брови и тёмные глаза, скулы, словно выточенные из камня, прямой нос и резко очерченные губы. Это было самое красивое лицо, которое старейшина Бай когда-либо видела в своей жизни, а людей она повидала немало. Она покосилась на маленькое личико молодой госпожи Шао, а затем на лицо её брата, и тут же вернула взгляд обратно. Почему среди всех этих слухов никто не сказал, что Да Шань такой красивый?
Старейшина Бай больше не чувствовала ни январского холода каменных плит под ногами, ни лёгкого ветра, подхватывающего пухлые снежинки. Силой воли она отвела взгляд от чужого лица и уставилась куда-то под ноги, делая вид, что притоптанный на каменных плитах снег заинтересовал её сверх меры.
Ван Чжэмин несколько раз покосился на свою наставницу, которая не поднимала взгляда, неловко кашлянул, а потом вышел вперёд.
— Молодой господин Шао, молодая госпожа Шао, вы, должно быть, устали с дороги, позвольте проводить вас в ваши комнаты.
— Молодой господин Ван очень гостеприимен, — вежливо кивнула Шао Цинмэй, и все направились к гостевым домикам.
Старейшина Бай шла впереди всех, с трудом сдерживая желание обернуться и прилипнуть взглядом к одному конкретному человеку, чтобы рассмотреть его более основательно и со всех сторон. Зато теперь стало понятно, почему молодая госпожа Шао везде таскает его за собой. Если бы у Бай Сюинь был такой близкий друг, она бы тоже не хотела оставлять его без присмотра.
После того, как гостей проводили к их временному дому, Шао Цинлун вежливо поблагодарил сопровождающих, и старейшина Бай тут же ушла, словно спеша по какому-то очень важному делу. Так как жить с Шао Цинмэй под одной крышей Да Шань не мог, то его поселили по соседству. Молодая госпожа Шао спросила Ван Чжэмина, есть ли тут место, где никто не бывает, потому что Да Шань предпочитает тренироваться в уединении, и Ван Чжэмин посоветовал тому найти какую-нибудь поляну в роще к западу от их домов. На том они и разошлись. Шао Цинлун планировал провести несколько дней на горе, а потом отправиться в столицу по делам ордена. Приглядывать за молодой госпожой Шао должен был остаться молчаливый Да Шань.
Бай Сюинь быстро вернулась в свой павильон и захлопнула дверь, словно за ней гнались полчища демонов во главе с самим демоническим владыкой. Скинув верхнюю одежду, она села за стол и принялась с усердием разбирать бумаги, дабы занять свою голову чем-то существенным и выгнать из неё все лишние мысли, которых там не должно было быть. Проигнорировав и обед, и ужин, и понадеявшись, что Ван Чжэмин вместо неё будет развлекать гостей, она проработала до самого вечера, а, увидев, что солнце уже зашло и на улице стемнело, отложила бумаги. Толстобокий месяц поднимался за окном, и Бай Сюинь решила выйти прогуляться где-нибудь в тишине, чтобы освежить голову перед сном.
Накинув на плечи тёплый плащ и спрятав руки в длинные рукава, старейшина Бай вышла из дома и направилась в сторону рощи, в которой любила гулять в одиночестве. Снег под ногами искрился под лунным светом, на бархате чёрного неба россыпью раскинулись звёзды. Бай Сюинь легко шла по сугробам, вдыхая морозный свежий воздух. Её голова прояснилась, а мысли собрались туда, где им и место — по полочкам, каждая ровно там, где положено. Произошедшее сегодня просто было нелепой случайностью, которая не должна нарушать привычный ход вещей. В конце концов, старейшина Бай не юная дева, чтобы так бурно реагировать на внешность мужчины. Тем более, он был слишком молод, едва ли ему было больше двадцати.
Легко ступая по снегу, с помощью цигун[5] старейшина Бай отталкивалась от сугробов, едва касаясь их и продвигаясь между деревьями, тянущих свои голые ветки к небу, пока не увидела глубокие следы. Они были такого размера, что с первого взгляда было понятно, кто их оставил. Словно здесь прошёл великан, пробивая гладкие бока сугробов до самой земли и оставляя за собой рыхлые глубокие норы, отмечавшие его путь. Бай Сюинь остановилась в замешательстве, не зная, то ли продолжить идти вперёд, то ли развернуться и пойти обратно. Но любопытство оказалось сильнее, поэтому она незаметной тенью скользнула вдоль чужих следов, пока не оказалась возле небольшой поляны, на которой один человек тренировался с мечом.
