Решили: Представителей Патентного бюро приглашать.

Рассмотрели вопрос о приглашении представителей Патентного бюро по ботаническим изысканиям.

Решили: провести собственные опыты и вернуться к этому вопросу на следующий учебный год.

Рассмотрели вопрос о приглашении главного целителя Тверской Академии магии в целях ознакомления с рукописным трудом школьницы Алексии Савельевой.

Решили: Командировать И А. Замойского в г. Тверь для организации встречи с главным целителем Академии магии Твери. Кроме того, ему поручили обосновать необходимость приезда Алексии Савельевой в г. Тобольск для подписания документов с представителями Патентного бюро.

Присутствовали, дата, подписи.

На этом первая часть совещания окончилась, Лопухин попрощался, но сообщил, что остается в Тобольске, подождет знакомых гадов из Патентного бюро. Так и сказал – гадов. И гордо удалился.

Протокол далее не вели, а сидели с чаем и печеньками от Лукерьи. Сначала утешали бедного Мойского, уж очень он не хотел ехать в Тверь.

А придется!

Больше некому, директор должен тут находиться, подписи для бюро от школы ставит именно он. Кроме того, целитель, буквально, знаток императорского дворца, примут как родного. Знаток грыз собственные ногти и радости почему-то не выражал.

Ну и наконец, слово взял личный помощник губернатора и обратился сразу к Савельевым:

– Вашим мальчикам в гимназии нравится? Не обижают их?

– Благодарим, – чуть обозначил поклон барон, – ходят с удовольствием, учатся с прилежанием.

Личный помощник закивал радостно:

– И мой сынок в одном классе с вашими, даже подружились… кажется. А к окончанию гимназии мы с матушкой надеемся, что он поступит в Академию. Строим-с первую Академию в Тобольске, не только магическую, общую! И медикусов будем готовить, и управленцев своих, и тех, кто наукой мечтает заниматься. Через пять лет к нам начнут приезжать особо подготовленные люди, – задрал палец вверх, – из Академий Москвы, Риги и даже Твери! И ехать нашим юношам никуда не придется, дома смогут обучаться. На благо Российской империи!

Директор вздохнул – помощника понесло. Пришлось аккуратно вмешаться:

– От нашего губернатора есть предложение, я правильно понял?

– К этому и веду, – заторопился помощник, – мы готовым господам Савельевым передать участок для строительства дома! В самом центре города, рядом с парком, там, где проживают дворянские семьи. Участок передаем без оплаты, а строитесь за свои денежки… хе-хе… по общему плану. Архитекторус наш готов план вам предоставить и выслушать пожелания.

Директор опять вмешался:

– Моим преподавателям надо подумать, я правильно понимаю?

Савельев кивнул.

– Так и мы не торопим! Но на этот участок есть претенденты, сами понимаете. Так что думайте, на все вопросы ответит Андрей Андреевич, его сегодня приглашали на дружескую беседу к губернатору. За сим разрешите откланяться, дела-с… сами понимаете…

Помощник удалился, ушел и целитель Мойский в свою больницу, и директор, наконец, улыбнулся:

– По сути, вашу семью приглашают обосноваться в Тобольске. План я видел, там планируется, независимо от того, кто заберет участок, двухэтажное каменное здание в классике. Довольно дорого будет строительство, не скрою. На первоначальные нужды ваших денег хватит, примерно, на полгода. Простите, но суммы в банк поступают через меня, поэтому знаю. А далее вы сами можете жить на одно жалование, а второе и проценты от всех патентов сразу передавать на строительство. Я вас готов поддерживать, дети моих преподавателей имеют льготы в любом учебном заведении губернии. И мальчиков, и Казимиру примут без оплаты. Вот только вас, баронесса, просят с нового учебного года вести уроки этикета в обоих гимназиях, и в мужской, и в женской… но тут сами решайте, а жалованье там значительно больше, чем в нашей средней школе, хоть и магической. Думайте не спеша. Дня три. Больше не смог выбить. Да, еще дочь губернатора мечтает научиться модным вышивкам, как у Казимиры…

Так закончилась и вторая часть совещания.

***

Мойский улетел в Тверь на следующий день, по времени подгадал так, чтобы с утра попасть в канцелярию. И не рано утром, и не ближе к обеду, а то этих канцелярских ловить-не переловить. Знаем. Плавали.

Сначала договорился с представителями Патентного бюро артефакторов и с чистой совестью отправился знакомой дорожкой к флигелю слуг. Пообедать хотелось, да и, может, помочь чем.

Встретили его с радостью, стряпуха и помощница кинулись кормить, тут же прибежал конюх и лакеи с ворохом сплетен. Главное, Ее Величество вылечил монах из Ушаковых, и его за это сразу сделали Главой рода.

– Как это монах мог вылечить позвоночник? – обалдел целитель.

– Молитвой! И секретной техникой!

– Глупости.

Конюх вскочил и выбежал.

Мойский растерялся:

– Он что, обиделся?

– За брательником побежал, как раз ладони посмотрите, он там был и обжёгся! Видаком был!

– А, очевидец. Ну-ну, тогда подождем.

Конюх вернулся быстро, и не один, за ним плелся грустный здоровущий парень.

– Вот, господин целитель, брательник мой там был, гридень он царский, и все сам видел!

– Хорошо, – хмыкнул Мойский, – но начнем с ладоней.

Ожоги не сказать, что большие, но поработать пришлось, хорошо, больше больных не привели, резерв экономить не пришлось.

Гридень радостно сжал кулаки несколько раз, отвесил поклон, уселся основательно и сказал со значением:

– Монах помолился, и императрица выздоровела! А больше говорить мне не велено.

– Ох ты, господи! – закрестилась кухарка, и все за ней.

Мойский ничем не выразил своего сомнения, но попросил гридня проводить его к воротам. До ворот не дошли, по дороге шибко уставший целитель предложил передохнуть.

– А звать тебя как?

– Гриней, барин.

– Григорий, значит. А кто еще видаком был, Григорий?

– Премьер еще был, тоже ушаковский, только их оставила императрица. Остальные отошли, ждали недалече, но не могли слышать.

– А почему ты остался?

– Так и я не остался, службу знаем. Велено отойти – так и отошли сразу-то. Я девку проверял, поэтому чудо сам и узрел.

– Какую девку?

– Да мелкую совсем. Когда монах помолился, огонек с ладоней к девке и побежал. Тоже ушаковская, видать. Меня отправили посмотреть, жива ли она. Какой там, только пискнула и померла. Я померших много видал, сразу вижу.

– То есть сначала монах убил девочку, а потом помолился за здоровье Ее Величества, так что ли?

– Ну дык я не все слышал, но сначала монах на девке-то силу показал свою, понятно же, а потом уж лечил Величество!

Почему у Мойского потемнело в глазах, он сам не понял.

– Эй, барин, ты чего? Барин!

– Не тряси… тут я. Жив вроде. А премьера где повидать, не знаешь?

– Как не знать, знаю. Брательник мой отвозил в евонное имение. Тут недалече.

– Позови брата. Пожалуйста. Неважно себя чувствую, может, подвезет меня…

***

Мойский узнал бывшего премьера, да и тот вспомнил целителя. Разговорились не сразу, но каждый рассказал о себе и о девочке, с которой так странно свела судьба. Мойского Ушков свозил на могилку, где искать родных – никто не знал, и последний приказ императрицы бывший премьер выполнил, похоронив девочку на своем семейном кладбище.

На табличке написано: «Алексия Ушакова-Савельева».

– Ушакова, бывшая глава рода сказала, что девочка Савельева. Правильно?

– Правильно. Боюсь возвращаться к ее родителям.

– Знаешь, Ваня, а поеду я с тобой, пожалуй. Сам все и расскажу. Поставлю в известность супругу, и полетим с тобой вдвоем, у меня свой дирижабль. Маленький, но нам хватит. Я и сам небольшой, как видишь. А девочка сказала, что и на меня как-то воздействовала. Может, и подрасту…