Вот оно что, дядечка просто устал. Нехорошо как получилось, извинюсь и помогу.

– Как себе чувствуете?

– Даже нельзя сравнивать. Я совершенно здоров. И могу приступить к поискам…

– Не совсем здоровы. Ожоги долго лечатся, но сейчас организм не усвоит больше магии, необходимо время.

Присели все же на скамеечку отдохнуть, и я рассказала о предложении директора перебраться всем в Тобольск.

– А почему вы не сходили в банк?

– И что бы мы тебе принесли, дочь? – горько усмехнулся папа.

– Я написала вам письмо, откуда деньги у меня.

– Мы не успели получить письмо до пожара. Наверное, где-то оно есть. Но в Тобольск один, без мамы, я не поеду, – насупился он, – пойми и меня тоже. Я даже не знаю, где она точно. Ушаковы проживают недалеко, но у них четыре имения…

Здание училища типовое, хотя у нас в Тобольске очень чисто, а здесь и ремонт требуется, и обычные швабра и веник. Комната примерно такая, как у меня в школе. Мальчишки явно спали на одной кровати, еще одна кровать аккуратно заправлена, значит, сестры. В углу лежат на полу тюфяки. Общий стол у окна. У стен – узлы. Те, что успел выкинуть папа из дома.

На столике кружка, прикрыта запиской с крупными каракулями:

«Мы есть совсем не хотим. Кася, молоко тебе!»

Папа прочел, долго молчал, передал записку мне, подождал, забрал, аккуратно свернул и положил в карман. Сказал бесцветным голосом:

– Лекса, угостить тебя нечем. Подожди, я схожу к директору, он обещал кое-что.

Я вытащила приготовленные деньги:

– Предлагаю сводить мальчишек и Касю пообедать и заказать хороший ужин на шесть человек, со мной приехал преподаватель школы, мой тренер. Могут вечером накрыть здесь?

– Могут. Принесут из столовой преподавателей.

– Пообедайте, отдохните. Я вернусь к целителю, дорогу запомнила. Подъедет Серафим, заберу тренера из флигеля, прикуплю сладостей мальчишкам… и к вам на ужин. Еще раз все обсудим, отвечу на вопросы. Хорошо?

– Хорошо, – вздохнул папа.

Он плохо выглядит. Слабым и поникшим. Потому что нет рядом мама. Как только она появится, он станет сильным.

Вот такой парадокс.

Глава 17

Целитель смотрел на мои руки со священным ужасом – я подлечила его двоих больных за полчаса. И еще минут десять записывала, как лечить третьего, какие нужны травы для снадобий.

– Алхимики, травники есть?

– Найдем!

– Передайте племяннику, чтобы там больше не купался. И таблички с запретом по берегу поставьте.

Закон парных случаев. Любой целитель с таким феноменом знаком.

К тому же он рыжий. И родственник целителя!

Марфу в свое время учили, что рыжие и родственники медиков всегда в группе риска.

Еще один рыжик, совсем мальчишка, топтался у общей раздевалки. Бледный, как осенняя поганка, зато с мощным прыщом на самом кончике носа. Прямо «сватья баба Бабариха», как в сказке! Пока снимала с крючка куртку, услышала:

– Эй, Прыщ, не трусь, выходи!

Рыжик едва слышно застонал, и я, как ни торопилась, не выдержала:

– Молодой человек, подойдите ко мне.

– Ну что еще и вам, – застонал он уже в голос.

– Я учусь на целителя, могу помочь. Если вы не против.

Он подскочил ко мне:

– Не против!

Пока убирала воспаление, вдруг подумала – может, мне еще повезло, у нас в школе никто бы не смеялся над любым изъяном.

Совсем немного времени… и лицо чистое.

– Все. Пожалуйста, ешьте меньше сладкого.

– Маменька старается… стряпает…

– Объясните ей.

– Да. Спасибо вам, разрешите представиться – Василий Родин, мещанин… и подождите, – придержал меня, коснувшись рук, – у нас в палате сотрудников училища лежит очень хороший человек… руки обгорели… и немного лицо… не могли бы ему помочь… барон Савельев!

– Я уже была в палате сотрудников, – набросила на себя капюшон и подошла к двери.

– Спасибо еще раз… и кто вы, добрая незнакомка?

– Младшая дочь барона Савельева. Будьте здоровы, Василий.

Серафим и Петр Алексеевич уже ожидали, я уселась в нашу кибитку и оглянулась. Целая группа мальчишек выскочила на крыльцо, и Василий махал мне, многозначительно улыбаясь.

И я улыбнулась, мимолетная встреча и беспокойство ученика за папа подняла мое настроение.

Конкретного решения еще нет, но направление моих раздумий… есть!

– Серафим, вы не помните, по какой дороге увозили мама?

– По разным дорогам. Сначала, как выехали за город, направо, потом объехали сбоку, мимо Березайки, а потом свернули два раза, под горку, за лесок и там уж подъехали.

– Подождите… как вы дорогу узнали?

– Ну дак я следом ехал, ежели госпожа решит домой возвернуться. Ждал-ждал, а потом вышел ихний слуга и велел убираться, потому как госпожа гостить осталася.

– Серафим, какой вы молодец! Едем к Ушаковым!

***

Петр Алексеевич никогда не был лидером. Так уж сложилась его жизнь, хотя рос в подходящем окружении. Мать не помнил: она ушла рано, а отец все же боевой офицер. Но главным человеком в детстве – нянькой, наставником и командиром, боевой офицер назначил сыну Петеньке своего денщика, услужливого и расторопного Тимоху. Тимофей все успевал: мундир и короткие штанишки в порядке, боевое оружие и игрушечная сабля наточены, как полагается, господские сапоги и ботиночки блестят. Мальчишка вырос, уже и Петром звали, отлично занимался с очередным набором «вольняшек», вольноопределяющихся. Далее путь ясен – сдаст экзамены за шесть классов гимназии и поступит в ближайшее училище, выйдет офицером.

И тут ясный путь оборвался самым гнусным образом: отец умудрился завязать роман с молоденькой супругой губернатора. Боевого офицера нашли в сточной канаве, стреляли в спину, каждая рана несовместима с жизнью.

В эту же ночь повязали и Тимоху с Петром. Кто, как – неизвестно, но вынесли из квартиры все деньги и ценности, в том числе дорогое боевое оружие. Месяц сидел Тимофей у постели избитого мальца, а затем наставник и ученик распрощались. Тимофей вернулся в деревню, имелась у него зазноба, а Петра зазвал к себе директор магической школы, старый друг отца.

Первый год парень учился и сдавал экзамены за шестой класс гимназии, на второй год директор отправил его обучаться гимнастике в частную школу, аттестат которой достаточен, в свою очередь, для дальнейшего преподавания. А на третий год появился в Тобольской школе магии третьего разряда тренер П. А. Годицкий, подписавший договор с трехлетней отработкой. Да Петр Алексеевич и так благодарен барону Замойскому, взявшемуся опекать нищего дворянина.

Вот Замойский всегда был лидером, поэтому сразу решал проблемы своих сотрудников и своих учеников. Отправил Савельеву в сопровождении человека, которому всецело доверял. Петр Алексеевич ценил такое отношение.

Но в глубине души понимал, что в паре с ученицей Савельевой лидер почему-то опять не он.

Дала команду – едем к мама, и он согласно кивнул. Ничего не спросив.

***

Во двор мы заехали, а двери в дом оставались закрытыми. В круглое маленькое оконце нас внимательно осмотрело немолодое мужское лицо и исчезло. Серафим подождал, покосился на меня и вытащил две попоны. Одной укрыл лошадку, а вторую кинул нам с куратором. Я-то в меховой курточке, Серафим вообще в тулупе, зима на улице! А Петр Андреевич так и поехал в форменной шинели. Сначала вопросительно посмотрел на меня. Я подвернула рукав, показав мех. Кивнул и укутал свои ноги, а затем и сам укрылся. Ожидали мы долго, не меньше часа. Наконец, сверкнув синей головой, посмотрела в оконце сама Ушакова и кивнула кому-то. Нам открыли.

– Добрый день, ваша милость. Я хотела бы поговорить с баронессой Савельевой.