Горуун вскрикивает, отпуская Кэт, она успевает вывернуться из его хватки, он выдергивает свою паучью лапу из моей раны, оставляя нас обоих на грани смерти. В последнюю минуту я хватаюсь за балку, обхватываю ее здоровой рукой и ловлю Кэт, спасая ее от падения.

Я стону, притягивая ее к себе, чтобы она обняла меня, от боли в плече кружится голова, и мы наблюдаем, как горящий Горуун начинает преследовать Брома. Тот берет свой топор и, балансируя на балке, двигаясь назад, начинает рубить паука безжалостными ударами лезвия.

Паук кричит, падая окровавленными кусками на алтарь и мертвые тела внизу, но теперь огонь, который сжигал его, распространяется по стропилам, приближаясь к нам.

— Черт, — ругаюсь я и смотрю вверх, на дыру, которую Бром проделал в крыше. — Это наш единственный шанс.

Я поднимаю Кэт на ноги и подхожу к дыре, выскакиваю на крышу, затем хватаю Кэт и подтягиваю ее к себе.

— Бром! — кричу я. — Убирайся оттуда.

Но Бром не отвечает.

— Бром! — Кэт кричит вместе со мной, а я ложусь, распластавшись на крыше, и смотрю в дыру на горящий собор. Бром стоит на балке, а пламя подбирается к нему, загоняя в угол.

«Будь ты проклят, красавчик!» — мысленно кричу. «Беги сквозь огонь и выбирайся оттуда, сейчас же!»

Но Бром только качает головой.

И стропила рушатся под ним.

Он падает сквозь пламя вниз.

— Бром! — я кричу так громко, что кажется, будто у меня из глаз течет кровь.

Кэт плачет и всхлипывает рядом со мной.

А вдалеке я слышу крики людей.

— Профессор Крейн, профессор Крейн!

В оцепенении я выглядываю за край крыши и вижу студентов, собравшихся внизу, когда на востоке начинает разгораться рассвет.

— Здание вот-вот рухнет! — кричит мне Пол. — Спускайтесь оттуда!

— Бром внутри здания! — кричу я в ответ. — Вы должны спасти его!

— Мы можем сделать и то, и другое! — кричит Джозефина и вместе с несколькими другими студентами вбегает в собор.

— Прыгайте с крыши, профессор Крейн! — кричит нам Пол. — У меня есть сила. Вы хорошо меня научили!

Я не знаю, чему, черт возьми, я научил Пола, и не могу пошевелиться, не могу встретить свою судьбу, но Кэт хватает меня за руку, слегка улыбается, несмотря на слезы, текущие по лицу, и говорит:

— Доверяй своим ученикам. Ты научил их.

Я киваю, с трудом сглатываю и снова смотрю за край.

В моей голове всплывает видение с карт Таро.

Башня.

Это похоже, но все было не так.

Я видел будущее, но расплывчато.

— Прыгнуть? — говорю я Полу.

— Прыжок веры! — кричит он. — Научитесь отпускать и доверять.

Я тяжело вздыхаю.

— Ох, к черту все это.

Держа Кэт за руку, мы оба спрыгиваем.

Но вместо того, чтобы разбиться насмерть, как это сделала Лотта, нас медленно опускают, как будто держит невидимая рука, пока наши ноги мягко не опускаются на землю.

— Что это за дичь? — я спрашиваю Пола, испытывая облегчение и сильное впечатление.

— Я могу управлять гравитацией, — говорит он, пожимая плечами. — Я никогда не делал этого с объектом такого высокого роста, как вы, но рад сообщить, что это сработало.

Я похлопываю его по руке, затем вздрагиваю, когда мое плечо пронзает боль.

— Мы нашли его, — кричит Джозефина, выходя из собора с парой студентов, на руках у них бессознательный, покрытый сажей Бром, его нагота прикрыта чьим-то пальто.

— О, слава богу, Бром, — говорю я, и мы с Кэт подбегаем к нему, когда он опускается на землю.

— Бром, проснись, Бром, — говорю я, опускаясь рядом с ним на колени, похлопываю его по щекам, проверяю пульс и не нахожу. У него несколько ожогов на руках и одной стороне красивого лица.

Кэт рыдает, подходит к нему с другой стороны, берет его за руку и сжимает ее.

— Давай, Бром, пожалуйста, — хнычет она.

«Бром», — мысленно говорю я ему. «Я знаю, что ты поступил храбро и благородно, знаю, что ты всегда думал о самопожертвовании, но на этом твоя история не заканчивается. А лишь начинается. Начинается жизнь с нами».

Я снова легонько шлепаю его по щеке, и он вяло дергается.

Затем делаю то, чего поклялся никогда не делать.

Я кладу на него руки, закрываю глаза и направляю в него всю оставшуюся энергию. Он не может умереть, он не может быть настолько далеко за завесой, он…

Внезапно он задыхается, его глаза расширяются. Смотрят на меня, и на мгновение кажется, что я снова совершил ту же ужасную ошибку, вернул человека из мертвых, нарушил главное правило.

Но затем его взгляд смягчается, и он улыбается мне, его грудь вздымается при вдохах.

— На мгновение я заглянул в твои мысли, — с трудом выговаривает он сквозь кашель хриплым голосом. — Должен сказать, ты еще сложнее, чем я думал. И ты думаешь о сексе гораздо чаще, чем следовало.

Я смеюсь над этим, и меня охватывает неподдельная радость.

— Да, когда вы двое рядом, трудно не возбуждаться, — говорю я ему, смотря на Кэт, которая улыбается от уха до уха.

Пол рядом со мной откашливается, и я поднимаю на него взгляд.

— Да, Пол?

Он просто качает головой, сдерживая понимающую улыбку.

— Профессор Крейн, — ко мне подходит Марта. — Я тоже могу помочь. Я научилась лечить. Могу вылечить ваше плечо и ожоги Брома.

— И я снял защитные чары, — говорит Марк. — Послал ворона в город, чтобы сообщить им о случившемся. Уверен, что полиция скоро будет здесь.

— Мы уже здесь! — я слышу знакомый крик. Встаю на ноги и оборачиваюсь, увидев Фамке, Мэри, подругу Кэт, и нескольких констеблей, скачущих к нам верхом.

— Какого черта? — бормочу я себе под нос.

— Фамке, Мэри! — кричит Кэт, бросаясь к ним.

Я наклоняюсь и помогаю Брому подняться на ноги, обнимаю его, чтобы тот не упал, придерживаю пальто, улавливая обрывки их разговора. Оказывается, Фамке знала, что что-то не так, и несколько раз приходила в школу, чтобы проведать нас, но чары ее не пускали. В конце концов она поделилась с Мэри своими подозрениями, что во время полнолуния что-то должно произойти, и как только Сара уехала, они отправились в город, поговорили с новыми констеблями и все объяснили. Они были за воротами с середины ночи, обходили территорию, пытаясь проникнуть внутрь. Только когда Горуун и ковен были убиты, вся магия, защищавшая кампус, наконец-то дала сбой.

— И что теперь? — говорит Бром.

— В смысле? Разве тебе не нужно завершить какую-то сделку со всадником?

Он слегка улыбается мне и качает головой.

— Гессенец теперь мертв. На самом деле это все, чего он хотел. Умереть настоящей смертью на своих условиях и никогда больше не быть использованным.

Я улыбаюсь.

— Так ты свободен?

— Я свободен, — говорит он, прижимаясь ко мне. — Но вот что я тебе скажу: как только мы выберемся отсюда, то отправимся прямиком в Нью-Йорк и купим самую большую кровать, какая только бывает. И ты ни слова не скажешь, если я накрошу там. Понял?

— Да, сэр, — отвечаю я ему, сдерживая улыбку. — Конечно, все это стоит денег.

— Ну, все эти драгоценные камни в футлярах в соборе стоят немало, — говорит Бром. — Как жаль, если они исчезли в огне.

Мои глаза расширяются. Мы оба поворачиваемся и бежим обратно в здание, а все вокруг в шоке кричат нам вслед. Нам удается разбить пару витрин, распихать драгоценности по карманам и выбежать обратно на улицу.

— Ребята, с вами все в порядке? — спрашивает нас один из полицейских.

— Лучше не бывает, — говорим мы оба в унисон, похлопывая себя по карманам и проверяя, хорошо ли спрятаны ли драгоценности.

— Уверены? — спрашивает он, прищурившись. — Потому что ты обожжен, а у тебя плечо вот-вот отвалится.

Мы с Бромом переглядываемся, быстро вспоминая, что имеем дело с миром, находящимся за пределами колдовства.

— Вы правы, нам нужно сходить на осмотр, — говорю я. — Где наша школьная медсестра? Джозефина? Может, и тебя заодно осмотрим, Кэт.

Кэт подходит ко мне, и я обнимаю ее за плечи, пока Джозефина уводит нас из этого ада за угол, подальше от любопытных глаз полиции.